– На, Пёсик! – Настя поставила еду перед суетившимся животным, которому не терпелось поскорее сунуть морду в миску.
Собака понюхала кашу и посмотрела на девочку, словно хотела убедиться, что она не шутит и эта еда для неё. У Насти ёкнуло сердце. Она испугалась, что и собаке может не понравиться её каша. В подтверждение её опасений «пёсик» стал избирательно выхватывать длинным языком красные кружочки сосиски.
Когда с сосиской было покончено, собака ещё раз посмотрела на девочку, словно выпрашивая у неё добавки, а потом, глубоко вздохнув, стала поедать оставшуюся кашу. У Насти отлегло от сердца, и она, смеясь, с благодарностью погладила «друга человека», который, сам того не ведая, помог вернуть девочке её потерянную самооценку.
Доев кашу и вылизав эмалированную миску до блеска, Пёсик улёгся на землю и сладко зевнул. Настя достала прихваченные из дома чёрные нитки с иголкой и принялась подшивать собачий ошейник, такой старый, словно доставшийся по наследству через несколько десятков поколений предков. Она села на деревянный ящик из-под тары, положив для удобства голову животного себе на колени. Так они и сидели на месте недавней трагедии – девочка и хромая собака. Издалека казалось, что девочка – это маленькая волшебница, которая совершает над животным какое-то действо. Словно она сшивает старой и потрепанной псине не ошейник, а утраченную доброту и доверие к людям…
…Сумерки наступали рано, отвоёвывая у дневного света своё право на существование. Лето, союзник светлого времени суток, давно сдало свои позиции осени, а та, в свою очередь, была в шаге от передачи власти зиме. Из окна отделения полиции Грачёв наблюдал, как молодая и длинноногая блондинка в короткой юбке и длинных ботфортах ловит машину.
«Работает? Да нет, слишком дорогой прикид, не как у шлюх. Наверное, к хахалю своему на свидание едет. Вон и пакет в руке из супермаркета. Блин… не вижу названия».
Капитан подошёл к куче изъятых вещественных доказательств и выудил из них большой армейский бинокль. Разобрав название торговой сети, он невольно задержал свой взгляд на сорока сантиметрах женской наготы, расположенных между отворотами ботфортов и мини-юбкой. Тонкие, ажурные колготки белого, почти телесного цвета усиливали контраст с черным, подчеркивая сексуальность и стройность форм. Нагота притягивала и дразнила. В комнату кто-то зашёл, но Грачёв не спешил покидать свой наблюдательный пункт. В этот момент девушка как раз наклонялась к водителю притормозившей машины, и её нагота стремительно поползла вверх.
«Ух ты!» – откликнулся центр удовольствия мужского мозга.
– Вот в чём, оказывается, дело, – за спиной Грачёва раздался голос Петровны. – Я по наивности думала, что случай в гаражах не более чем стечение обстоятельств, но теперь вижу, что это ваше хобби – заглядывать под чужие юбки!
Застигнутый врасплох, мужчина отшвырнул от себя «раскалённый» бинокль и красный от стыда предложил врачу-эксперту чаю. Петровна недоверчиво взяла его подстаканник и, понюхав стакан, сморщилась с отвращением. И её можно было понять. Ведь на его дне, испуская коньячный перегар, «умирал» конспиративный чайный пакетик.
– У тебя, Грачёв, в стакане для чая пьяный бомж поселился! – окончательно добила Егора острая на язычок женщина. – Ты бы хоть помыл его.
– Кого? Бомжа? – растерялся капитан полиции.
– Стакан! – прыснула со смеху женщина.
Она смеялась и никак не могла остановиться. Останавливалась, обмахивая себя рукой, но стоило опять увидеть глупое лицо своего коллеги, и она снова заливалась безудержным смехом. Она была отомщена за свой утренний позор на лестнице!
«Вот ведь заливается. Наверное, по всему отделению разнесёт, как я в окно из бинокля пялюсь. И на что! А начальник потом будет говорить, что поэтому у меня такие плохие показания. Стыд!»
«Ха!.. помыть бомжа… Ха-ха-ха! Черт, у меня, кажется, истерика. Не могу его глупую рожу больше видеть… Ха-ха-ха!.. Ой, не остановиться никак… Надо мне пощёчину дать… Ха-ха-ха-ха!.. Сейчас его попрошу… представляю его рожу… Ха-ха-ха!»
Выручил телефонный звонок. Звонила дочь, она сделала уроки и теперь спрашивала отца, что ему приготовить.
– Насть, доча, ничего не надо, я яичницу поджарю с колбасой, как обычно, – произнёс Грачёв, – можешь часок погулять, я скоро приеду.
Слова как слова, но для Петровны они возымели волшебную силу. Приступы безудержного смеха моментально прекратились.
«Жалко мужика. Один с дочерью мается. Дошёл до ручки без женщины. Как мальчишка, под юбки смотрит. По ласке женской соскучился… Интересно, какой он в постели? Может, поактивней Виталика, не заснёт сразу после оргазма».
«Эх, разложить бы тебя, хохотушка, прямо здесь на столе в кабинете, так тебе было бы не до смеху. Дай мне хоть один повод, и я тут же подброшу в твою «топку» пару палок».
— Я чего пришла, – вспомнила женщина, – я сейчас приехала, запарковалась рядом с твоей машиной. Смотрю, крыло помято и на капоте вмятина. Вчера еще не было повреждений. Когда успел?
«Копать начала? Или так совпало? Видимо, понимает, что сбил кого-то, только не говорит. Ждёт, когда я сам скажу? Да пошла…»
— Собаку случайно сбил. На скорости, когда на работу ехал. Она прям через капот перекатилась, – соврал Грачёв.
– Насмерть? – поморщилась Петровна.
– Надо думать.
– Плохая примета, – расстроилась коллега, – однако лучше, чем человека на капот поднять, да!
«Что значит это её последнее «да!»? Провокация? Она следит за моей реакцией. Ждёт, когда я дам слабину. Вон как внимательно смотрит, зрачки в зрачки. Научилась тут у нас в ментовке… Выдрать бы тебя, сучка, как следует… Ничего не отвечу, сделаю вид, что мне это её «да» как до фонарного столба. Пусть еще раз проявит свой интерес».
«Молчит, ну да ладно, ему неприятно вспоминать про проблему. И чего я с этим к нему лезу? А как ещё к нему подкатить? Не скажу ведь: «приходи сегодня ко мне на ужин и секс» или просто: «приходи ко мне на секс». А ещё модно говорить: «Ты не хочешь вместе со мной позавтракать?» Нет, это точно не годится, у него маленькая дочка, и ему нужно вечером быть дома и жрать свою яичницу. Но с чего-то нужно начинать?»
— Ну что, Грачёв, может, съездим по-быстрому и выпьем по чашке нормального кофе? – нашла зацепку умная женщина. – А то меня твой чай чего-то не вдохновляет.
– А кофе? – осторожно поинтересовался опер. – На что тебя может вдохновить кофе?
– Вот ты шустрый какой, сразу хочешь узнать все мои тайны, – кокетливо улыбнулась Петровна.
«Ну давай, тормоз, соглашайся, пока я сама не передумала, и сегодня ночью тебя ждёт фейерверк страстей. Повезло тебе, Егорка. Сегодня я готова на всё! Хватит тебе уже под юбки смотреть. Теперь я посмотрю, какой ты герой, капитан Грачёв!»
— Нет, я домой, – твёрдо произнёс мужчина, – дочь ждёт.
– А дома у тебя кофе есть? – предприняла последнюю попытку распалившая свою сексуальную фантазию женщина. – Может, в гости пригласишь?
«Вот ведь землю роет, и не поймешь, то ли под меня, то ли и впрямь на «палку чая» напрашивается. Только я по-любому не могу её домой вести. Там дочь. Она потом Светке рассказать может… когда та вернётся, что я домой бабу приводил. Нет! Вот если бы в кабинете… Эх!»
— А если я сбегаю за кофе? – попробовал найти компромисс мужчина. – У меня в сейфе граммов сто коньяку осталось. Могли бы прямо тут…
«Что значит его это «прямо тут»? Он что, догадался? Почувствовал мои желания? Неужели я была так навязчива? Как шлюха, наверное, выглядела… нимфоманка чёртова! Нет, неужели он имел в виду «прямо тут» дословно? Секс?! В кабинете? А если Власов припрётся? Он вообще головой думает или головкой? Не хватало нас здесь начальству застукать».
— А давай ко мне тогда съездим? Я живу одна. – Петровна, уже не способная контролировать свой основной инстинкт, покраснела до корней волос. – Всё-таки домашняя обстановка.
«Неужели и правда хочет баба? А иначе зачем ей меня к себе домой звать?» — Грачёв почувствовал лёгкое возбуждение.
Ему захотелось подойти к эксперту и поцеловать её по-французски, взасос с языком… Он встал со стула, «сделал неотразимый взгляд» и направился к женщине, которая, не ожидая такой прыти, невольно отстранилась. Не успел он протянуть руки, чтобы притянуть к себе дрожащую от возбуждения Петровну, прижать покрепче, как в кармане брюк завибрировал телефон. Эта механическая дрожь передалась от мужчины к телу женщины, словно любовный флюид. Петровна широко открыла глаза, не сразу понимая, что за волнение происходит в низу мужских брюк, а поняв, засмеялась, но теперь не от души, а только лишь для того, чтобы скрыть своё разочарование. Звонила Настя.
