Конечно, никто не проверяет людей на полезность и не выпроваживает ненужных. Всё куда проще обстоит: живи тут, сколько хочешь. Или, точнее, сколько можешь, потому что место в гостинице и продукты питания не бесплатны. Пока у тебя есть патроны или любой другой ходовой товар — всё отлично. Кончились — уж не обессудь. Даром никто ничего не даст, за воровство — пуля в затылок.
Те же везунчики, которые могли пригодиться городу, получали паёк, жильё и некоторые привилегии, а в будущем, за хорошую работу — дополнительные продукты, привилегии, лучшие жилищные условия.
Впрочем, в последнее время не так-то просто стало попасть в этот райский уголок: технических и научных специалистов Университет готовит сам, а рабочих на всех видах производства и сельского хозяйства редко когда бывает некомплект.
Но, несмотря на это, количество пришлых в городе тоже очень даже немалое. Это торговцы, наёмники, сталкеры, охотники, а также люд, промышляющий всяческого рода незаконными делами. Купить наркоту из-под полы можно без труда, и руководство наверняка знает об этом. И, скорей всего, имеет с этого долю.
Макс и Влад распрощались с караванщиками и двинулись в сторону гостиницы. Они уже бывали тут не раз и хорошо знали, где что можно купить, кому что продать и у кого получить работу, легальную или не очень.
Сегодня Макса интересовали две вещи — эрзац-сыворотка на два месяца и цена на настоящую сыворотку. Ворон же двигался следом за своим бывшим лидером не то по привычке, не то по какой-то другой причине.
— Слушай, времени поговорить наедине раньше не было, — негромко сказал Влад, — но сейчас-то ты хотя бы можешь объяснить, в чём дело? Если бы ты просто бросил работу по найму, я бы понял — все бросают рано или поздно, если доживают. Но ты столько времени угрохал, чтобы сделать нас командой. Два года назад мы были никем — просто пушечным мясом. За год ты сколотил из нас команду, за второй мы набрались опыта и сработались. И когда мы наконец стали одной из лучших маленьких команд — ты всё бросаешь. Это уже странно само по себе. И если бы ты просто объяснил причину — было бы понятней. А затем ты решаешь найти себе контракт смертника… Вот я и думаю, что тут не так? На кой чёрт оно тебе?
— Скажем так, дружище. Когда я начал натаскивать вас, я надеялся стать когда-нибудь богатым. Очень богатым. Год спустя я заболел, а теперь мне остаётся жить всего ничего. Я просто пытаюсь продать подороже то, что скоро потеряю задаром. Свою жизнь. Тебя устроит такой ответ?
— Вот оно что, — мрачно вздохнул Ворон, — теперь я тебя понимаю, хоть и не скажу, что мне стало легче. Чем же ты болен-то?
— Рак, — солгал Макс.
— И ты собрался заработать денег для своей новой подружки? Понимаю. Может быть, и я так же поступил бы.
— А что ты теперь делать намерен? — полюбопытствовал Шрайк.
— Да не знаю пока. Стикс и Серый примкнули к Сатане, но, сдаётся мне, он не так хорош, как ты. С другой стороны, я тоже начал понемногу верить в себя самого. Ищу теперь вот работёнку для опытного специалиста, пусть рисковую, но чтоб много платили. Или, может быть, постоянное место в охране. В общем, мне любой из этих вариантов подходит: я твёрдо решил, что настало время перемен для меня. Завтра пойду к местным заправилам, а сегодня как следует залью за воротник.
— Ты ж смотри, называй этих, хе-хе, заправил как положено: мэр, советник, и так далее. Тут официоз строгий, знаешь ли.
— Я знаю, — кивнул Ворон, — просто сдаётся мне, они такие же мэры, как Иван Николаевич с Завода — председатель.
— Не ровняй их. Неважно, как должность называть. Иван Николаевич хотя бы честный мужик, а эти… хотя тут тоже есть один неплохой человек. Святослав Иванович Звягинцев, главный в научных кругах и собственно самом университете.
— Ага, я слыхал. Директор университета. Люди, которые там учились, ему прям дифирамбы поют.
— Ректор, — поправил Макс, — его должность называется ректор. Просто раньше директоров университетов вот так называли — без первого слога в слове. Я к нему собственно и обращусь — это человек с незапятнанной репутацией, и в его распоряжении достаточно средств. И он честен — это все знают. А ты, общаясь с мэром и его лизоблюдами, держи ухо востро.
— Ага, — кивнул Ворон, — ну лады тогда. Вечером, возможно, свидимся в гостинице, но не уверен, что я к тому времени ещё буду вменяем.
Он ухмыльнулся и помахал своему лидеру на прощание. Макс проследил, как его старый товарищ исчезает в двери первого попавшегося кабака, и на душе вдруг стало тоскливо. Страшна не смерть — страшно умирать в одиночестве. Умирать впустую, бессмысленно, сгинуть в сумраке ледяной пустыни, осознавая всю бесполезность и изначальную обречённость своей попытки. И вот первый вестник смерти уже расправил над Максом свои чёрные крылья. Одиночество. Последний его друг ушёл своей дорогой, и теперь попутчиками наёмника будут только отчаяние, безнадёжность и ярость. Ярость последней, бескомпромиссной и беспощадной схватки, из которой ему навряд ли удастся выйти победителем.
И в этом — вся человеческая натура, подумалось Максу. Только ярость некоторых представителей человеческого рода и их готовность сражаться до конца, до последнего вздоха, даже в самых безнадёжных ситуациях — вот та сила, с которой лютая стужа и страшный вирус пока не в силах справиться.
Он двинулся в сторону массивного здания университета. Если повезёт застать Звягинцева ещё сегодня — это выльется в экономию нескольких часов.
* * *
Звягинцев сверился с бумагами:
— Всего пять человек, состоянием на сегодняшнее утро. И я ни на грамм не удивлюсь, если до завтра из них кто-то опять передумает. Игнатий Петрович, где обещанная вами команда? Я думаю, вы понимаете, что я не отпущу экспедицию всего с пятью охранниками!
Собеседник старого учёного, грузный человек лет пятидесяти, одетый в хороший пиджак-тройку и нарядные лакированные туфли, поёрзал в кресле, которое для его располневшей фигуры было маловато. Старый заучка-сухарь наверняка умышленно приготовил для него такое, чтобы поскорей спровадить.
Мэр города и ректор университета давно были на ножах. Учёный слишком много ресурсов и времени тратил на бесполезные, непрактичные исследования и подготовку специалистов, городу совершенно не нужных, объясняя такое нецелевое использование ресурсов перспективами всего человечества и прочим бредом. И в придачу к этому, Игнатий Петрович ничего не мог с этим поделать: заменить старого ректора просто некем. Весь университет держится на нём, открытие эрзац-вакцины без него бы не произошло. А ведь именно эта вакцина — главный продукт экспорта города.
Впрочем, старый мэр всегда был честен по отношению к самому себе: он тоже дал Звягинцеву повод ненавидеть свою персону. Именно его стараниями технология производства препарата не вышла за пределы города, сделав Игнатия Петровича очень богатым и распространив его влиятельность далеко за пределы Университета, хотя старый учёный желал повсеместного производства вакцины и по возможности подешевле.
Впрочем, как бы там ни было — ни один из них не мог обойтись без другого. Учёному нужны ресурсы и условия для научной деятельности. Ему, Игнатию Петровичу, нужны результаты этой деятельности.
— У нас ещё одна заминка, Святослав Иванович, — нехотя сказал мэр, — уже не пять, а четыре. Сегодня вернулся мой помощник и сообщил неприятную новость: сукин сын Пустынник отказался.
— Как отказался? — в недоумении посмотрел на собеседника Звягинцев.
— Вот так. Он просто не захотел никуда идти, даже не дослушав.
— Видимо, ему надоело работать задаром, — констатировал ректор, — я вас предупреждал, что это рано или поздно случится. Но вы пожадничали давать ему адекватное выполняемой работе количество патронов — и вот, пожалуйста.
— Ну так надо было ему доплачивать из своей мошны, — огрызнулся мэр.
— Вы забываете, что патронов нужного ему калибра у меня как раз и нету, — парировал Звягинцев.
Игнатий Петрович примирительно махнул рукой:
— Теперь уже какая разница… Не в патронах дело. Он себе подружку нашёл.
Ректор поправил очки на носу:
— Боюсь, я не улавливаю связи между подружкой и отказом работать…
Зато Игнатий Петрович уловил сходу, когда аккурат после обеда заявился Семён с неприятной вестью, а в конце передал привет от Ольги. Той самой Ольги.
При одном воспоминании о ней мэр едва не заскрежетал зубами. Эта строптивая девчонка, семь лет назад посмевшая сказать ему «нет», слово, которого Игнатий Петрович уже очень давно не слышал, предпочла голод, холод и прочие опасности большой дороги обеспеченной и комфортной жизни.
В последнем разговоре, когда он пригрозил, что не будет Ольге спокойной жизни в городе иначе, как в качестве его любовницы, та ответила, что расквитается с ним, и в тот же день покинула Университет, забрав с собой только оставшийся после смерти её отца автомат. С тех пор утекло немало воды, Игнатий Петрович уже давно выбросил её из головы, и вот тут-то, семь лет спустя, эта сука отомстила ему, попросту украв у него Пустынника — прежде безотказного и послушного работника.
