сигарету.
– Рассказывайте, дорогой Демьян, чем вы так покорили мою чудесную сотрудницу, раз она даже готова променять меня на вас, – весело щебетала Ольга, а Марьяну тошнило от лицемерия и лжи.
«Сотрудницу», бля!
Демьян что-то там отвечал, Ольга хохотала – как тогда, в туалете, иногда даже дотрагивалась до его руки – мол, успокойтесь, все хорошо, вы в безопасности. Хотелось ее придушить.
Ян растаял – легкость, с которой вела себя Ольга, ее расположение, бокал вина и пелена тополиного пуха его расслабили, даже показалось, что он все выдумал, что ничего нет и не было, что у его девушки просто классная начальница, всем бы такую, но черт его дернул взглянуть на Марьяну.
Она сидела справа от него, а Ольга напротив, так что все это время ему было не слишком-то сподручно на нее смотреть. Но тут он повернулся – хотел как будто поделиться своим радостным открытием – больше не надо ревновать, как здорово, что мы со всем разобрались, я понял, почему вы дружите, она же просто классная, да ведь? Классная – да?
Марьяна смотрела на Ольгу во все глаза, практически не моргая. Ольга тоже на нее смотрела – уже не смеясь, как будто остыла, она качала на ноге туфлю, а под скулами у нее двигались желваки. Марьяна грызла ноготь на большом пальце, ничего вокруг не замечая.
– Ну, – холодно сказала Марьяна, не отводя взгляда от Ольги, но обращаясь явно к Демьяну. – Доволен?
И взгляд ее был влажным, злым и серьезным, как будто еще мгновение, и она вскочит, опрокинув стол, и вопьется дрожащими губами в смеющийся Ольгин рот.
Демьян решил этого момента не дожидаться.
Он резко встал и попросил прощения: нужно выйти, сделать звонок.
– Ты что творишь? – спросила Ольга удивленно.
– А ты что?
Марьяна так злилась, что мысль придушить Ольгу казалась ей очень реальной.
Ольга удивленно подняла глаза, усмехнулась и стала прикуривать сигарету.
– Зачем ты с ним? – спросила она, затянувшись.
Марьяна не ответила. Она и сама не знала. «Тебе на зло» – это не ответ.
– Ты сейчас пойдешь и извинишься, – сказала Ольга. – А потом мы с ним мило попрощаемся, вы пойдете домой, и ты прекратишь считать, что у тебя есть право издеваться над людьми.
– Конечно, – скривилась Марьяна. – Ведь такое право есть только у тебя.
– Я была милой, – сказала Ольга. – Скажешь, не так?
– Ты была такой милой, как будто ты моя мамаша, которой не терпится выдать замуж свою неликвидную дочь.
– Я никогда не относилась к тебе как к дочери. И уж тем более я никогда не считала тебя неликвидной.
– Демьян считает, что ты моя любовница.
– Ему не из-за чего так считать.
Марьяна осеклась. Конечно. Конечно, не из-за чего.
Неужели ты можешь допустить эту мысль.
– Пожалуй, мне пора, – сказала Марьяна, вытирая рукавом набежавшие слезы.
– Помиритесь, – серьезно сказала Ольга. – Я не хочу, чтобы вы расстались из-за меня.
– Мы все равно расстанемся. Из-за меня.
Марьяна нашла Демьяна на ступеньках недалеко от кафе. Он перекатывал камушек от одного ботинка к другому.
– Прости, – сказала она. – Я просто нервничала, что что-то пойдет не так.
– Да, – сказал Демьян. – Понятно.
– Давай просто позволим друг другу иметь какое-то прошлое.
– Прошлое?
– Ну знаешь, ведь я не пришла к тебе девственницей, которая только что родилась. В моей жизни уже были и люди, и чувства.
– Я не уверен, что это – прошлое.
– Нам нужно подумать о нас.
Демьян встал и кинул камень в реку – высоко и метко, через дорогу и парапет.
– Хорошо, – согласился он. – Давай подумаем о нас. Но сначала я попрощаюсь с Ольгой, а то невежливо.
Он быстро зашагал от нее в сторону веранды, и Марьяна подумала, что он Ольгу сейчас, наверное, убьет, но с места не сдвинулась.
– До свидания, – сказал Демьян. – Рад был познакомиться.
– Вы врете, – добродушно сказала Ольга. – Но это не важно. Берегите ее.
Демьян кивнул и добавил:
– У Марьяны скоро день рождения. Я снимаю небольшой фильм про нее, а за кадром хотел прочесть одно стихотворение, но сейчас подумал, может быть, вы его прочтете?
– Почему я?
– Потому что она вас любит, а меня нет.
Ольга затянулась и выдохнула, глядя на Демьяна, как небоскреб на голубя, и сказала так, будто речь шла о сорте батата или комарах на участке:
– Стихотворение вы прочтите сами. А что до любви – не думайте об этом. Все пройдет.
Демьян повернулся и вышел с веранды.
15. Ожидание
– Две полоски, Ян.
Он сразу проснулся, в глазах все еще было мутно, но радость волнами поднималась по ребрам. Марьяна стояла над ним в майке и шортах, в руках – кусок пластика, похожий на ручку. Ян уставился на красные полосы.
– Серьезно? Это значит, что у нас будет ребенок?
– Нет, это значит, что я – сказуемое.
Иногда привычка Демьяна все переспрашивать раздражала. Но он не заметил. Обнял ее, уткнулся лицом в живот. Марьяна подавила желание отстраниться. Погладила его по голове, как хорошего мальчика.
На завтрак подал ей полный фарш: сбегал за свежим хлебом, яйца-пашот навертел, салат настругал. Молодец. Марьяна накинулась на еду, как Маугли с голодного острова, поймала себя на мысли, что подташнивает, и это, наверное, уже токсикоз.
Потом с ужасом начала думать о том, как все устроено здесь – они не так давно переехали, а теперь предстояло найти врача, вставать куда-то на учет, врубаться в объяснения на другом языке. Все это пугало и злило.
Написала маме: Я беременна.
Написала отцу: У нас с Яном будет ребенок.
Написала Юле: Я залетела, прикинь.
Больше решила никому не писать.
Потом лежала на крыше дома в шезлонге, слушала, как квакают ответные эсэмэски, но не было сил протянуть руку, чтобы взять телефон.
Мы не поедем кататься на лыжах, думала Марьяна.
Я не смогу выпить шампанского на вечеринке русского клуба.
Мне нужно бросить курить.
И я не смогу полететь в Россию на Новый год.
Эта мысль была особенно страшной почему-то, Марьяна заплакала.
Жизнь менялась, и менялась, ее не спросив.
Демьян носился весь срок вне себя от радости, Марьяна все больше капризничала, как будто это она ребенок, которого нужно выносить и заслужить. Родители мучали ее удаленным мониторингом состояния, Юля выслала почтой идиотскую подушку для беременных, которая заняла полкровати. «Если что, она легко заменит тебе мужика», – написала она в сопроводительной записке. «Мужик у меня и так есть», – подумала Марьяна, как будто с сожалением.
Тем
