— Серафима Павловна, у тебя в шкафу даже платья висят в строгой последовательности, ты ж порядок любишь. Внизу полка для обуви…
— Вова, может, ты пельменей поешь? — насторожилась Серафима.
— Поем. Я в шкаф к тебе часто заглядываю?
— Да вроде Бог миловал.
— Правильно. Но что и где хранится, знаю, потому что наблюдательный. А то, что у тебя глаз-алмаз, всякому известно.
— Что-то не пойму я, куда ты клонишь…
— Туда. Ты знала, где искать, а они нет. — В этом месте он поднялся и сказал:
— Мне еще на работу заскочить надо, вернусь поздно. Ты, Саня, меня дождись. Я здесь ночую. А покуда нет меня, советую как следует обдумать сложившуюся ситуацию.
— Вот гад, — в сердцах сказала Серафима, когда верный друг нас покинул.
— Я вас предупреждала, — не без злорадства заметила я. — Поступать надо как положено. В конце концов это всегда оказывается выгоднее.
— Между прочим, он прав, — тяжко вздохнул Саша. — Девчонки, мы дурака сваляли. Может, рассказать ему, а?
— С листочком, то есть с уликой, мы что сделали? Правильно, уничтожили. Если мне память не изменяет, за это не гладят по головке.
— Вот-вот, — обрадовалась я. — Запутаетесь в своем вранье. Уже начали. Тут Сашу озарило:
— Давайте шефу скажем. Протоколов он составлять не будет, однако мужик знающий, сообразит, что к чему. В конце концов, в этом списке два его компаньона…
Серафима поморщилась:
— Тогда уж лучше Вовке покаяться.
— Ничего не лучше. В милицию нам не с руки: сейф свистнули, листок порвали…
— Про него говорить не обязательно.
— Опять завретесь, — влезла я.
— Хватит базара. Все расскажем шефу. Вы и вправду дуры, и я дурак, что вас слушал.
— Кто ж спорит, — пожала плечами Серафима. — Звони Илье, пусть приедет.
Однако отыскать Тарханова не удалось, на звонки он упорно не отвечал. От безделья Серафима пересчитала деньги, взятые в доме Скобелева.
— Отдай Катку, — кивнула я. — Хоть у одна головная боль пройдет.
— Повременить придется, — туманно ответила тетушка.
— Почему? — настороженно спросила я.
— Потому что прав мент. Петюня погиб, мы в доме крутились и вдруг деньгами разжились…
— Серафима, мне дурно, — честно призналась я.
— Нашатыря нюхни, полегчает. Ладно, Юрик подождет, а там увидим. Куда-нибудь кривая вывезет…
В первом часу ночи вернулся Владимир Петрович. К счастью, смертельно усталый. Махнул на нас рукой и завалился спать. Саша уехал, мы тоже легли. Однако уснуть не получалось. Серафима поначалу на меня брюзжала, что это я ей спать не даю, потом начала вздыхать и смотреть в потолок.
— Ох, горе-горькое, все ведь нам по грехам нашим…
— По грехам, по грехам, — с готовностью согласилась я.
В семь утра нас поднял телефонный звонок. Звонили из казино. Поговорив минуты три, Серафима стала торопливо одеваться. Владимир Петрович открыл глаза.
— Чего там?
— Ночью кто-то в казино влез, в Петюнин кабинет и в мой. Просили приехать. — Началось, значит, — хмыкнул Владимир Петрович и тоже поднялся. — Серафима Павловна, добром спрашиваю, что в доме свистнули?
— Отвяжись, мент, — огрызнулась тетушка.
Через полчаса оба отбыли, оставив меня в тревоге и отчаянии. Делать мне было совершенно нечего, потому я лежала в постели, за окно поглядывала и птиц слушала. Тут и объявился Циркач, само собой, по телефону. Признаться, я успела о нем совершенно забыть. Звонок поверг меня в растерянность. Серафима на его счет никаких указаний не давала, и теперь я терялась в догадках: нужен он нам или уже нет? Я рассудила, что поспешных решений принимать не следует: потраченные на Циркача усилия дорогого стоили. Прежде надо с тетушкой посоветоваться.
— Как нога? — участливо спросил он.
— Нормально.
— А я вчера весь день вам звонил. Уезжали куда-нибудь?
— В общем, да, — туманно ответила я. — А телефон дома оставила…
— Денек сегодня лучше не придумаешь. Может, на озеро прокатимся?
— Жаль, но сегодня не получится. Давайте завтра, если погода не подведет. — На этом и простились до завтра.
Валяться в постели сил больше не было, я взялась готовить обед. За этим делом меня и застал Каток.
В дверь позвонили (верный друг звонок отремонтировал), я пошла открывать, решив, что вернулась Серафима. На пороге стоял Юрик и ухмылялся. Однако ничего злодейского в его ухмылке я не усмотрела и приободрилась. Улыбнулась нерешительно и сказала:
— Здравствуйте.
— Войти можно? — поинтересовался он.
— Наверное, можно, — кивнула я, пропуская его в квартиру.
— Тетка не вернулась?
— Нет. В казино какие-то неприятности, впрочем, вы, должно быть, знаете.
— Знаю, знаю, — нахмурился Каток.
— Может быть, пройдем на кухню? Могу предложить вам кофе.
Он прошел и сел у окна, с любопытством на меня поглядывая. А я терялась в догадках: какой черт его принес, а главное, зачем?
Я поставила турку на огонь и устроилась напротив Юрика.
— У Серафимы всегда про запас коньяк был, — сказал он. — Времена изменились?
— Возможно, но коньяк есть.
— Плесни грамм сто.
Я плеснула. Юрик выпил и опять на меня уставился. Чувствовалась в нем какая-то маета.
— Вы Серафиму видели?
— Видел. Как у нее дела?
— Странно, что вы меня об этом спрашиваете.
— В казино с утра такой бардак, не до личных разговоров.
— А что, собственно, случилось?
— Кто-то влез в кабинет Петюнин, сейф вскрыли. У Серафимы тоже что-то искали…
— Много денег пропало?
— Деньги — ерунда, но и их жалко. Какой засранец на это отважился?
— Да, обидно, конечно, — посочувствовала я, теряясь в догадках, с чего это Юрик так разоткровенничался. — Вы в милицию обратились?
Юрик презрительно фыркнул:
— Сам разберусь. Тетка твоя на меня шибко сердита?..
— Да нет, она вообще-то философ.
— Сердита, знаю. Есть за что. Хотя и она, конечно, много воли взяла… дело старое.
— Вы вроде бы помириться желаете? — неуверенно предположила я.
— А я с ней и не ругался. Пусть деньги вернет и катится…
— Она же их не брала.
— Ну, солнышко… тебе откуда знать?
— От верблюда, — разозлилась я.
— Очень вы с тетушкой языкастые, — посетовал Юрик. — Ладно, плесни еще…
— Не рановато? Одиннадцать утра.
— Нервы. Кто-то Петюню хлопнул, в казино влез, а я в отпуск собрался, отдохнешь тут… А ты чего не пьешь? Выпей за компанию.
Я налила себе немного коньяка и выпила.
— Говорят, тебя с Циркачом видели?
— С кем? — удивилась я.
— Вишневая “восьмерка”, — засмеялся Юрик. — Серега Правдин.
— А, Сережа… возможно, видели. А вы его знаете?
— Вроде того. Где ты его подцепила? Тетушка подсватала?
— Что значит “подсватала”? Мы с ним едва знакомы.
— Ясно. И где вас судьба свела?
— Я что, отвечать должна?
— Конечно, или здоровья много?
— Вот я вас сейчас выгоню и начну о здоровье беспокоиться.
— Ладно, не заводись, — махнул рукой Юрик, настроен он был подозрительно миролюбиво.
— Мы в кафе познакомились, — решила я быть дружелюбной. — На Собор ной площади. Он подошел, и мы разговорились. Сережа видел меня в спектакле, два года назад…
Юрик опять презрительно фыркнул:
— Ну, Циркач… В спектакле, значит? Ты в самом деле актриса?
— В самом деле.
— Похоже. Красивая… Как у тетки с деньгами?
— Собираем.
— Не имей сто рублей, а имей сто друзей. Квартиру уже не продает?
— Надеемся так выкрутиться.
— Ну-ну… могу скинуть половину. Идет?
— Что? — подумав, что ослышалась, спросила я.
— Помогу тетке, половину долга, так и быть, спишу.
— Это за мои прекрасные глаза, что ли?
— Глаза у бабы не самое главное.
— Вроде бы я уже намекала на твою недалекость?
— В другом месте больше дают?
— Да что за напасть такая? — возмутилась я. — Серафиме клялась быть с тобой вежливой, а ты так и лезешь под горячую руку.
Юрик засмеялся, потом пристально на меня посмотрел, вроде прицениваясь, и подозрительно ласково предложил:
— Поужинаем вдвоем. Сегодня.
— Ужин на двоих в загородной резиденции? Ты, Юра, меня, как видно, дурой считаешь? Может, кое в чем я смыслю мало, но голова у меня все-таки есть. Соглашусь, а ты назавтра скажешь, что шутки любишь, и долг сполна потребуешь. Обойдемся без ужина.
— Значит, на слово не веришь? Зря. Мое слово — закон.
— Возможно, — уклончиво ответила я, поднялась, сделала бутерброды, салат на стол выставила. — Ешь. Хлещешь коньяк с утра и не закусываешь.
Он хохотнул, но вилку взял.
— Значит, не дура. Что ж… — мы еще выпили. — А я вот подружиться хотел.
— А жениться ты не хочешь?
— Запросто. Жениться я всегда готов. На днях развелся.
— Серьезно? — заинтересовалась я. — Обдумаю предложение.
— А ты баба интересная, — кивнул он, улыбаясь. — Так как насчет ресторана? О жизни поговорим…
