Это явление не оставило равнодушным никого в комнате. И если я чувствовала облегчение, мельком обменявшись взглядами с Адой, а ученый восторженно расхохотался без утайки, то Егор, казалось, был искренне изумлен. И то… всего на несколько секунд. Его реакцию я бы назвала слишком скупой на эмоции. Объяснений или даже догадок от мужчины никто не дождался, он лишь больше нахмурился и стал выглядеть еще задумчивее, чем ранее.
Пока Илларион был занят более детальным осмотром друга, а в его глазах сиял восторг первооткрывателя, Ада скрылась за ширмой и переоделась в свое скромное черное платье. От любой помощи Иллариона, когда он вскользь обеспокоился состоянием ее здоровья, девушка отказалась. Чем заработала мрачный прищур ученого и успешно его проигнорировала.
Даже я, пристроившись на лавочке рядом с брюнеткой, чувствовала от нее невыносимый холод. Словно Ада вознамерилась заморозить этой показной безэмоциональностью все вокруг. Судя по неприятной дрожи, от которой я не могла пока избавиться, у девушки хорошо получалось задуманное.
Я терпеливо ждала разговора с Егором, пока Илларион был занят его осмотром. Не выказывала невыдержанность, пока мужчины вели неспешную беседу «ни о чем». И даже тогда, когда Илларион стал перебирать баночки-скляночки, а Егор неожиданно прямо прикипел глазами к этому идиотскому действу, словно ничего важнее в мире и происходить не может.
Раздражение росло, точно снежный ком. Но я, сцепив зубы, выжидала своего часа. И он наступил, только совершенно не так, как предполагалось.
Вместо того чтобы перейти непосредственно к необходимым объяснениям случившегося, Егор изобразил оскорбленную невинность и перешел в наступление:
– Как ты здесь оказалась? Зачем? — не переставая хмуриться, строго спросил он. — Я отправил тебя домой.
— А я вот вернулась, — почти сразу справившись с удивлением, развела руками.
В голове, словно подгадав правильный момент, прозвучала знакомая реплика из облюбованных народом: «Не ждали? А я приперлась!». Будь не так обидно, я бы даже рассмеялась над комичностью ситуации.
— Вы были уволены…
Не дав ему договорить, я хмыкнула и вооружилась сарказмом:
— Не отработав положенные две недели, — на округлившиеся от удивления глаза Егора я не обратила внимания. Лишь хмыкнула: — Ага, я верно соблюдаю трудовое законодательство. Да и положенную зарплату вы мне так и не выплатили. Поэтому, считайте, Егор Владимирович, что я сама себя вернула. И пробуду гувернанткой вашей сестры, пока не отработаю эти две недели или вы мне не подыщите замену. Нельзя же оставлять девочку без должного образования. Правда?
Последнее прозвучало уж больно едко даже для меня, но остановиться я была уже не в силах. Егор сам выбрал сценарий нашего будущего общения, больше я не собиралась отмалчиваться и сглатывать горечь.
У любого есть свой предел. И на этот раз Егор уверенно пересек границу моего.
Я не думала отказываться от возможности помочь этому упрямцу. Раз уж оказалась здесь да не впервой, так попытаюсь довести дело до конца. Надеюсь, победного. Союзники, слава Богу, у меня появились. И верные друзья. Да и под защитой ордена я чувствовала себя в большей безопасности от Теней, чем в городе.
Понимание, что Егор решил пристыдить меня за неожиданное и действительно глупое появление в разгар боя, не смягчило раздражение. Откровенность, стоявшая на повестке дня, канула в Лету. Я окончательно убедилась в правильности составленного ранее плана и поспешила привести его в действие.
— Катя, я и не… — потер подбородок Егор.
Не знаю, что именно он собирался сказать, вновь приобретя такой виноватый вид, сил дожидаться не осталось. Я продолжила изливать решимость, ведь она в любой момент могла неожиданным образом исчерпаться. Рядом с Егором такое уже случалось не однажды.
— К тому же здесь, я думаю, мне безопаснее от нападения Теней.
— Что?
— Да, я уже успела приятно провести время в обществе одной по дороге сюда, — предугадывая его дальнейшие вопросы, быстро ответила. — Кстати, получила… неизгладимые впечатления.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Ты пострадала? — мужчина стремительно шагнул ко мне. — Что именно произошло?!
Я вскочила с лавки, невольно толкнув локтем притихшую Аду, и выставила руки в защитном жесте.
— Стой, где стоишь. Я не договорила.
Егор выглядел сбитым с толку, но послушно замер, оставив между нами спасительных три шага. Стараясь не смотреть на мужчину с оголенным торсом, дабы не отвлекаться и не начать пускать слюни, я призвала на помощь всю свою скопившуюся злость.
— Если бы Кузя не появился вовремя и не отвлек внимание твари на себя, вряд ли я сейчас бы здесь разговаривала.
Мужчина сцепил руки в кулаки. Побледнел.
— Кузя?
— Ты ничего не хочешь мне сказать? — не стала медлить с последней попыткой к примирению.
Егор опустил глаза:
— Я…
— Может быть начнешь с объяснений того, что я увидела в лабиринте?
Мужчина открыл рот. Помолчал. Закрыл рот. Переступил в нерешительности с ноги на ногу.
— Нет? — впилась ногтями в ладони, чтобы болью контролировать силу голоса. Переходить на крик, как истеричка, не хотелось. — Или подтвердишь, наконец, что все «показалось» на моем счету существовали в реальности?
Егор скривился. Запустил руки в волосы. Потянул. Сильно. Вероятно, даже до боли. Возможно, хотел собраться с мыслями.
Я же отчаянно ждала от него решительности. Именно сейчас. Мгновенной. Той, которая всегда наполняла этого мужчину до краев.
Но, видимо, удача была не на моей стороне.
Егор затягивал молчание.
— Тоже нет? — горько усмехнулась я.
Очередной собственный смешок в тишине лаборатории прозвучал для меня, как выстрел. И я не сдержалась. Сорвалась криком:
— Да ради Бога, Егор! Сколько можно выставлять меня полной дурой?!
— Катя, — предупреждающе дернула меня за подол платья Ада.
— Я все давно знаю!
— Ты знаешь? — осипшим голосом выдавил Егор.
— Знаю.
— Что именно?
— Катя, ты уверена, что, — подался вперед Илларион, перестав изображать одну из своих безмолвных пробирок.
Я же сосредоточилась лишь на Егоре. Остальные свидетели нашего «разговора» беспокоили меня в последнюю очередь.
— Многое, — вздернула подбородок выше. — И про орден. И кто ты такой. И про все «показалось».
— Тогда почему…
Догадавшись, что собирается спросить Егор, я пожала плечами:
— Просто ждала, когда ты наберешься смелости признаться мне в лицо.
— Я… собирался…
— Но, видимо, твоя трусость не лечится, Егор.
— Катя! — вскрикнула Ада. Вскочив, она попыталась задвинуть меня к себе за спину. — Она совершенно не это имела в виду! Простая девичья глупость, глава.
В этот момент мужчина выглядел так, словно я только что собственноручно сбросила бомбу на его голову.
— Именно это! — выглядывая из-за брюнетки, громко и четко подтвердила я. — Ты просто трус!
Илларион заливисто расхохотался. От неожиданности, скованная напряжением, я вздрогнула.
— А с тобой мы поговорим позже, — пообещала ему, помня о недавнем кровотечении и своей догадке. Я остро нуждалась в профессиональном мнении Иллариона на этот счет.
— В любое время дня и ночи, мартышка, — растягивая слова и поигрывая бровями, кивнул Илларион. — Я буду для тебя готов.
Вновь послышалось рычание. Ада передо мной напряглась, словно окаменела.
— Хочу напиться, — подвела итог я, потянув брюнетку к выходу. — Чаю. Крепкого. Очень крепкого.
— А со мной ты поговорить больше не хочешь? — голос Егора заставил меня остановиться перед порогом.
Оборачиваться я не стала. Но ответить пришлось.
— Нам больше не о чем говорить.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
ГЛАВА 7
— Я бы не советовала тебе крутить хвостом сразу перед двумя мужчинами, — сказала Ада, хмуро поглядывая на меня.
После того, как я приняла душ и переоделась в удобный спортивный костюм, (мою брошенную около особняка сумку кто-то заботливо оставил в комнате) мы встретились с брюнеткой на кухне.
