Там к подобному гостю присосались бы на манер голодных пиявок, заполнив его рассказами всю газету и задвинув другие темы на задний план. Страшно даже представить, сколько кликов собрал бы в рунете такой сюжет (если бы публика, конечно, поверила, что это — не фейк). Редакционный сервер просто рухнул бы под напором…
Но здесь и сейчас что-то останавливало Ивана — и дело было не в магии.
Он уже обратил внимание, что тему старого мира тут не особенно педалируют. Нет, её не замалчивают и не держат под спудом, да и наниматели не давали ему никаких инструкций на этот счёт, но если присмотреться и вдуматься… Тему эту словно оставляют на откуп энтузиастам. Интересуешься — на здоровье, ищи литературу, читай. Но никакого разудалого научпопа (и уж тем более — цветистой бульварщины) Иван не видел ни в библиотеке, ни в газетном киоске, попавшемся на глаза во время прогулки.
И в самом деле — что он стал бы сейчас рассказывать про подмосковный или московский быт? Там есть, конечно, куча вещей, которых нет в Верхневейске. Гипермаркеты, фитнес-клубы, флешмобы, мессенджеры, визгливые ток-шоу по телику, ролики на Ютубе, репосты, лайки и прочий хайп. Соответствующие истории, без сомнения, развлекли бы здешнюю публику, но остались бы при этом на уровне экзотических анекдотов. Неужели он ради этого сюда перебрался?
Можно вспомнить чудеса техники, которые действительно впечатляют. Аэропорты с реактивными самолётами, подземные поезда, стеклянные небоскрёбы. Об этом, однако, и без него уже написали в здешних учебниках — и картинки напечатали тоже. Что тогда остаётся? Театры, музеи, выставки? В этом отношении он, мягко говоря, человек не слишком продвинутый, а значит, рассказ его будет напоминать перепевку оперы Рабиновичем.
И вообще — просто-напросто неохота тащить надоевшую суету оттуда сюда, в дремотную тишь…
— Нет, — повторил Иван, — интервьюировать меня — это лишнее. Вернёмся лучше к местным загадкам — к предыдущим сезонным знакам, я имею в виду. Лично меня больше всего интригует свечение в ельнике…
— Мы, когда оно появилось, спросили в нашем научном клубе, — доложил Павел. — Только ответа толком не получили, потому что они там между собой поспорили.
— Да, я знаю, читал. Но с тех пор ведь данных прибавилось — через тот самый ельник меня привезли в ваш мир. Может, свечение как-то связано с переходом? Предвещает его или что-нибудь в этом духе? Короче, Павел, это для вас задание — пообщайтесь с научниками ещё раз.
Если бы тут имелась телефония, Иван предложил бы звякнуть сразу в столицу, в какой-нибудь аналог НИИЧаВо. Но был только телеграф — не электрический, а связанный с колебаниями М-поля (это самое «эм» употреблялось порой вместо слова «магия» и нравилось Ивану своей нейтральностью, позволяющей хотя бы лексически не впадать в фэнтезятину). Теоретически можно было отправить и телеграмму, но вряд ли столичные корифеи снизошли бы до переписки с провинциальной прессой.
— Всё, коллеги, больше не отвлекаю.
Дверь за ними захлопнулась; Иван откинулся в кресле. Первое рабочее совещание после двухмесячного безделья оказалось неожиданно утомительным, и голова гудела. Хотя, возможно, виновата была банальная духота — в комнате было жарко натоплено, даже воздух слегка струился. Буквы на книжных корешках и газетных стопках подрагивали, будто готовились соскользнуть с насиженных мест.
Иван приподнялся, чтобы открыть окно, и вдруг сообразил — подобную слабость, он уже ощущал в гостях у Александры Андреевны. Да, в тот раз всё было резче и жёстче, но сходство имелось, причём достаточно явное.
А ещё вспомнилась ночь в гостинице, когда он, проснувшись, взглянул в окно, и ему тогда померещилось, что на улице колышется темень…
Ну да, флуктуации пресловутого фона, это понятно.
Но почему они возникали в этих конкретных случаях?
Училка без обиняков заявила, что настроена к Ивану недружелюбно, и связала колебания фона именно с этим фактом. А сейчас за стенкой сидит обозреватель Борис Ильич, который тоже не в восторге от нового редактора «Вестника»…
Гм, но ведь и в гостиничном номере Ивану приснилось, что с улицы кто-то пялится без особой доброжелательности…
Какой-нибудь конспиролог сразу бы почуял закономерность.
Но тогда пришлось бы признать — сон в гостинице был вовсе не сном, что, опять же, попахивает попсовым городским фэнтези. Да и в практическом отношении такая гипотеза ничего бы не изменила — ему, Ивану, надо сосредоточиться на работе.
Он приоткрыл форточку, вернулся за стол и занялся делом.
18
К месту добычи ауксилита Иван и редакционный фотограф приехали спозаранку во вторник. Небо ещё толком не перекрасилось в утренние цвета; лиловатая серость заполняла пространство. Карьер находился к северо-западу от горы, и заря с натугой пыталась выбраться из-за склона. В расселинах у подножья белели клочья тумана.
Сосредоточенный горный мастер растолковал газетчикам, что именно в этот час М-фон в районе залежей уплотняется нужным образом и доразведку провести проще; сообщил, что необходимые распоряжения уже отданы и дело вот-вот начнётся — надо лишь выждать пару минут.
Карьер раскинулся широко, но воображение Ивана не поразил. Не было тут ни исполинской ямы с уступами, ни циклопических механизмов — лишь вывороченная земля и несколько компактных паровых экскаваторов. Ауксилит, как объяснил мастер, залегает близко к поверхности; его можно добывать и вручную — более того, такой способ считается в ряде случаев предпочтительным, позволяя лучше сберечь магический потенциал минерала.
Погода, к счастью, не подвела — по-прежнему было сухо, а ночь обошлась без заморозков. Присутствие весны ощущалось явственно — даже гора уже полиняла, сбросив снежную шкуру; лишь у самой вершины виднелись крапинки льда.
Пользуясь паузой, Иван поинтересовался:
— А если в масштабах отрасли — это месторождение ведь, насколько я понимаю, не самое крупное? Есть и больше?
Мастер ответил с ноткой ревности в голосе, что залежи в Верхневейске на рекорд, конечно, не тянут, но всё равно важны. Объёмы добычи оставались стабильными в течение многих лет — и лишь в последнее время начали сокращаться. Существует, однако, закономерность — рядом с главной ауксилитовой жилой, как правило, залегает другая, на которую можно переключиться, если вовремя её обнаружить. В связи с чем горячие головы, мнящие себя большими экспертами, требовали начать доразведку ещё полгода назад, до наступления холодов…
— А и в самом деле, — сказал Иван, — имело ли смысл откладывать? Извините, конечно, за наивный вопрос, но ведь моя задача — объяснить ситуацию таким же несведущим обывателям, как я сам, причём простыми словами. А с обывательской точки зрения — чем раньше разведаешь, тем быстрее пойдёт добыча. Или я что-то упустил?
— Да, — ответил мастер язвительно, — упустили сущую мелочь. А конкретно — М-фактор, который влияет на геологию. Новая жила проявится лишь после того, как старая истощится до определённого уровня. До какого именно — можно выяснить только здесь, в процессе работы. Начнёте доразведку заранее — ничего не найдёте, надо точно выбрать момент. Вот такая, собственно, ситуация — объяснить ещё проще я не могу, простите.
— Нет, логика понятна — вам тут, на месте, виднее, когда начать…
— А вот некоторые ваши коллеги почему-то уверены, что разбираются в вопросе лучше меня. Рассуждают о добросовестности…
Иван, вспомнив передовицу от Бориса Ильича, хмыкнул. Новых вопросов пока задавать не стал — старательно записывал то, что уже услышал. Страницы в блокноте покрывались каракулями, рука с непривычки ныла, а в голове мелькали ностальгические мысли о диктофонах, оставшихся в старом мире.
— Внимание! — сказал мастер.
Над карьером плыл дирижабль.
Странное дело — он вроде бы не очень отличался по форме от пассажирской модели, виденной Иваном на днях, но всё равно проигрывал ей в изяществе. Под брюхом свисал длинный трос, к которому крепилась конструкция, похожая на гипертрофированный фонарь.
