Все мы, кто жил, живет и будет жить в этом монастыре, обязаны своей жизнью Рису Мудрому, помните об этом.
Мы — лучшие охотники за демонами только потому, что мы сами наполовину демоны, мы обладаем силой и быстротой демонов, и мы обладаем хитростью и умом людей, и в этом наша сила.
Никто из людей, независимо от того, благородные они или нет, не смеет напасть на наш монастырь, он охраняется законами Риса Мудрого. Но если такое нападение все-таки произойдет, то в наших законах сказано — и этот закон подписан собственноручно Рисом мудрым, — что мы должны защищать свой монастырь от людей так, словно мы защищаем его от демонов. И вся наша сила, быстрота и ум должны быть использованы для его защиты.
Тот же закон защищает и тех охотников, которые выполняют свою задачу вне стен монастыря. Они имеют право на защиту и имеют право потребовать от любого благородного этой защиты и любой необходимой помощи.
Именно по этому закону благородные отправляют каждую осень к монастырю обозы с зерном.
Если благородные или любой другой человек откажут в помощи и защите охотнику, то монастырь имеет право наказать любого из них всей своей силой за этот отказ. Таков закон Риса и монастыря охотников за демонами.
Из книг монастыря охотников за демонами.
Когда сознание вернулось к нему, был уже вечер. Он лежал на каменной скамье во дворе, привратник сидел рядом, поливая его холодной водой.
— Как ты себя чувствуешь? — спросил старик, увидев его раскрывшиеся, мутные, ничего не понимающие глаза. Врон с трудом собрался и вдумался в то, что ему только что сказали.
Слова сначала показались ему просто набором звуков, но потом в них появился смысл. Врон вздохнул и закашлялся, сплевывая кровавую слюну. Привратник недовольно покачал головой и снова полил его водой из кувшина.
Врон закрыл глаза и мысленно осмотрел свое тело. Он был жив, это ему уже было понятно, грудная клетка все еще болела, как и сердце, но боль уже была терпима, значит, его тело уже залечило смертельную рану.
Ноги, руки, плечи тоже ныли — там раны еще не были залечены. Гудела голова, видимо, мозг долго оставался без кислорода, и многие клетки погибли. Сейчас они восстанавливались, но медленно, потому что не хватало «строительного материала» — кроме воды, ему срочно нужна была пища.
Врон собрался с силами и простонал:
— Хочу есть.
Говорить нормально он еще не мог.
— Конечно, — улыбнулся привратник. — Я так и думал, что ты вряд ли откажешься от своего выигрыша. Ты будешь есть вечернюю похлебку патриарха, я добавил в нее еще разных трав и мяса. Думаю, что это как раз то, что необходимо тебе сейчас.
Врон почувствовал ложку у своих губ. Похлебка была теплой и оказалась неожиданно вкусной. Его тело с наслаждением принимало в себя каждую ее каплю.
Проглотив все, что дал старик, Врон через какое-то время почувствовал себя гораздо лучше и снова смог открыть глаза. Над ним светились звезды ночного неба, их периодически заслоняла голова привратника, когда он поливал его тело водой.
— Как он? — услышал Врон женский голос и, с усилием повернув голову, увидел Ласку, сидевшую рядом со скамьей.
— Уже лучше, — ответил привратник. — Возможно, скоро он сумеет встать, и тогда мы отведем его в келью, но полностью он восстановится только через несколько дней, слишком сильно ты его порубила.
Девушка пожала плечами и смущенно улыбнулась.
— Я ждала сигнала, когда можно будет прекратить поединок, но так и не дождалась. Если бы я знала, что его не будет, я бы убила его быстро одним ударом.
— Почему? — прошептал Врон. — Почему ты хотела меня убить?
Ласка протянула руку и погладила его по щеке.
— Таковы правила, я только выполняла свой долг.
— Долг, — прошептал Врон и закашлялся, выплевывая кровавую слизь. Чуть позже он почувствовал себя лучше и даже смог сесть с небольшой помощью привратника.
— Я ошибся, думая, что его тело быстро восстановится, похоже, что сегодня он не сможет двигаться, — сказал привратник девушке. — Позови Отрога, пусть отнесет его в келью, сейчас ему нужен сон.
Девушка поднялась и исчезла в темноте.
— Скажи, старик, — прошептал Врон. — Почему патриархи не остановили поединок, им же было ясно, что она победит? Зачем нужно было, чтобы она убила меня?
— А спор? — пожал плечами привратник. — А та странность, что была в тебе? Как бы мы узнали, что ты не демон?
— Демон? — удивленно прошептал Врон. — Я похож на демона?
— Нет, не похож. Но полудемоны могут быть и в человеческом обличье, их невозможно отличить от человека. Поэтому и существует поединок. Любое существо, когда оно приближается к смерти, переходит в свою основную форму, и тогда сразу становится ясно, что оно из себя представляет.
— Но я не демон, — устало сказал Врон. — Ты зная это с самого начала.
— Да, я знал, — согласился привратник. — Но другие не знали, и они должны были в этом убедиться.
— А если бы я не мог оживать, что тогда?
— Тогда бы ты умер окончательно, — пожал плечами привратник. — Не осуждай нас, ты не понимаешь слишком многого.
— А как ты догадался, что я не умер окончательно?
— Я слышал твои мысли, даже тогда, когда твое сердце уже было разорвано мечом и не билось. Они были слабыми и путаными, но они были — значит, твой мозг продолжал жить. Из твоих мыслей я и узнал, что тебе для оживления нужна вода.
— Я этого не помню, — выдавил Врон.
— Наверно, — улыбнулся старик. — Для тебя это был всего лишь кошмарный сон. Сейчас тебя отнесут в келью, отдохни до утра, а завтра будет новый день, и, думаю, он будет для тебя лучше, чем сегодняшний.
Из темноты появилась Ласка, а вместе с ней огромный мужчина. Он легко поднял Врона и понес на вытянутых руках, как ребенка. Привратник шел впереди, открывая многочисленные двери монастыря.
Они спустились куда-то глубоко вниз, и там его положили на твердый топчан в небольшой комнатке. Врон благодарно улыбнулся и закрыл глаза. Очень скоро он заснул, и сны его были наполнены кошмарами…
Когда он пробудился, раны на теле затянулись, оставив после себя багровые шрамы, но ему уже было известно, что скоро исчезнут и они.
Во всем теле была слабость, да и боль постоянно напоминала о том, что с ним произошло, но он уже мог двигаться. Он с удовольствием еще бы полежал, но кожа покрылась коркой засохшей слизи, и она мешала ему дышать.
Врон с трудом поднялся и вышел из кельи. Где он находился, он не знал, помнил только, что они спускались куда-то вниз.
Это значило, что комната эта была где-то в подвале, и ему нужно подняться вверх, если он хочет увидеть солнце и найти воду.
Пройдя по узкому темному коридору, он обнаружил лестницу, ведущую наверх, и стал взбираться по узким каменным ступенькам. Его зрение за ночь восстановилось, поэтому он мог видеть в темноте узкие пустынные коридоры, отходящие на этажах от лестницы.
Было тихо, толстые каменные стены прятали все звуки, воздух был затхлым, пах пылью и камнем. Врон был по-прежнему в одной набедренной повязке, покрытой засохшей кровью, но холода не ощущал, скорее ему было жарко и душно.
Когда он преодолел последний пролет лестницы и открыл массивную дверь, то оказался в огромном обеденном зале. Вдоль стен стояли длинные столы и лавки, зал был пуст, только в углу одинокая фигура притулилась у стола.
В окна были вставлены разноцветные осколки стекла, и цветные лучики солнца мешали ему разглядеть, кто это. Он подошел поближе и узнал старика привратника. Тот сидел, опустив голову, и вяло ковырялся ложкой в глиняной миске. Услышав его шаги, старик поднял голову и слабо улыбнулся.
— Хочешь есть? — спросил он. Врон согласно кивнул головой, и старик придвинул ему свою миску.
— Я уже больше не хочу. Эту кашу приготовил я сам. Повара еще не проснулись, чтобы накормить тебя чем-нибудь другим, более похожим на еду. Как ты себя чувствуешь?
— Лучше, чем вчера, — сказал Врон и, взяв ложку, стал есть. — Скажите мне, вы всегда заставляете сражаться с вашими охотниками всех, кто к вам приходит?
Старик пожал плечами:
— Не всех и не всегда, иначе в этом монастыре было бы пусто. Каждого приходящего ждут свои испытания, и поверь мне, что они тоже не просты.
— Почему же вы меня убили?
Старик снова улыбнулся, но уже смущенно:
— Вообще-то это была моя идея. Я сразу почувствовал, что в тебе есть что-то, что не позволит нам тебя убить, и мне хотелось это проверить. Твоя смерть подтвердила мои предположения, но мы так и не узнали, почему ты такой и что послужило причиной такого отличия от людей.
Врон отодвинул пустую миску: каши для него было мало, его организм просил еще, но для начала годилась и такая пища.
— Это было жестоко, — сказал он. — Я ничего вам не сделал, ни хорошего, ни плохого, чтобы вы меня убили. Это больно — умирать и оживать после этого.
— Наверно, это больно, — согласился старик. — Но любая боль чему-то учит. А ты знаешь, что сделало тебя таким?
