***
Я иду к нему и присаживаюсь рядом на ручку кожаного кресла, пытаюсь приобнять, но Краев отодвигается.
— Может, поедем домой?
— Мы только пришли, — жестко обрубает он.
Не прекращая наблюдать за Мироновым, делает большой глоток. Выдыхает.
— Миш, посмотри на меня, пожалуйста.
— Не хочу.
Его отказ ранит. К глазам подкатывают неприятные колючие слезы, но я смахиваю их, дую кверху, пытаясь унять предательское жжение.
— Хорошо, тогда может…
Михаил не дослушивает, подрывается с места и идет к парням, которые так не вовремя вспомнили о его существовании и позвали к себе.
Я снова одна. И мне с каждым мигом все страшнее.
Я пытаюсь расслабиться и отдохнуть. Общаюсь с девочками, даже вроде смеюсь, усердно делая вид, что все в порядке. Только колет внутри, когда раздается мелодия любимого медляка, под которую мы с Краевым так любили танцевать, а он никак не реагирует. Даже не поворачивает головы в мою сторону.
Он веселится. Только веселье это какое-то злое и агрессивное. А еще пьяное. Он то и дело прикладывается к стакану, а я с ужасом думаю, во что это может вылиться.
Остальные ничего не замечают. Они тоже веселые и пьяные. Тот же Миронов спустя час успевает так накидаться, что готов петь песни и танцевать на столе. Придурок! А завтра будет снова ныть, что у него похмелье. Мне плевать, пусть хоть обноется, лишь бы сегодня не приближался к Мише, иначе точно рванет.
Но все выходит еще хуже.
Он приближается не к Мише, а ко мне.
— Златка, привет. Что одна сидишь грустишь? — плюхается рядом со мной на диван.
Черт, вали отсюда! А еще лучше сама уйду.
Хочу встать, но понимаю, что уже бесполезно. Краев нас заметил и теперь, не торопясь, подходит ближе. Слава Богу, не один. Рядом с ним Измайлов и еще трое парней.
Под его взглядом, вместо того чтобы вскочить, я, наоборот, вжимаюсь в спинку и не могу даже рукой пошевелить. А Миронов ничего не замечает и продолжает беспечно болтать:
— Молодцы они, да? — кивает на виновников торжества.
— Молодцы.
— Я сколько их помню, все друг вокруг друга крутились. Вокруг да около, — крутит пальцем в воздухе, — крутились…вокруг…
— Я поняла, — меня не хило так потряхивает.
Я боюсь, что Краев устроит мордобой, но вместо этого он усаживается напротив нас. На губах — ленивая полуулыбка, по глазам ничего не прочитать.
— Красавцы, да? — Коля тут же обращается к нему, не догадываясь, что стоит на самом краю. Еще чуть-чуть и рванет.
— Однозначно. Даже завидно.
— А тебе-то чего завидовать? — глупо улыбается Миронов, — ты у нас счастливчик. У тебя Злата есть.
— Угу, — хмыкает Краев, игнорируя мое присутствие.
— Она вообще сокровище! — пьяный Коля обнимает меня за плечи, не понимая, что подписывает мне приговор. А у меня паралич, я чувствую себя так, будто еще миг и сорвусь со скалы, и никто меня не спасет, — и умница, и красавица. С ней хоть на войну, хоть под венец.
Самые ненужные и несвоевременные комплименты в моей жизни.
— Коля, хватит, — все-таки отпихиваю его от себя. Получается вяло, как будто нехотя. Все мои движения словно в замедленной съемке, в голове белый шум.
— А что хватит? — он никак не уймется, — ты как только к нам в ВУЗ приехала, я сразу понял, что вот она звезда! Но Миха опередил. Только и остается, что смотреть, укладкой стирая скупую мужскую слезу, и довольствоваться малым.
Я понимаю, что он все это говорит чисто по-дружески без подкатов и злого умысла, но Краев слышит совсем другое.
— Малым? — звучит так непринужденно, что Коля по-прежнему ни хрена не улавливает. Ни ядерного сарказма между строк, ни ярости.
Зато я улавливаю. Просто купаюсь в них. И захлебываюсь
— Да только на перерывах в универе и встретишь, — он разыгрывает грусть-тоску и снова пытается меня приобнять, но получает локтем под ребра и охает.
— Бедный, — Краев сочувствующе цокает языком, — не представляю, как ты держишься.
Он провоцирует этого дурака! Заставляет говорить обо мне. И слушает, впитывая каждое слово. Будь, Коля трезвее, он бы это понял. Но увы, трезвостью там и не пахло.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Сам не знаю. — Миронов звонко икает, — рыдаю по ночам.
— Да ладно тебе прибедняться, — ободряюще произносит Миша, — вы ж на конференцию недавно ездили. Вместе.
— О, да-а-а, — тянет этот идиот, — это была самая прекрасная поездка на свете.
— Еще бы, — хмыкает Краев, — вдвоем в одном купе.
Ну же, Миронов! Скажи, что ты туда только пару раз за барахлом своим дурацким заходил!
Но ему, блин весело. Он думает, что мы сидим с дружеской компании и просто прикалываемся. Поэтому выдает просто чудовищную шутку:
— Это было прекрасно. Она. Я. Мирный перестук колес, полная луна, подглядывающая в окно…романтика.
— Миронов! — шиплю на него, а у самой глаза уже печет от подступающих слез, — Прекрати нести бред! Какая на хрен луна? Какая романтика?!
— Да ладно, стесняться, Златик. После той поездки, я как истинный джентльмен, обязан на тебе жениться.
По тому, как заиграли желваки на скулах у Краева, я понимаю, что все. Звездец. Полный.
— Так, что Златка, знай. Тебя ждет бедный, несчастный, одинокий Коленька. Стоит тебе позвать, и я тут же прибегу.
— Не буду я тебя никуда звать! — не выдерживаю, отпихиваю его от себя и обращаюсь к Краеву, дрожащим от возмущения голосом, — Миш, заканчивай!
— А что я? — ухмыляется он, — сижу, никого не трогаю.
— Ты все это специально…
— Что я специально? — взгляд в упор. Жесткий, наглый, пьяный. Я не умею обращаться с ним таким. Снова теряюсь:
— Просто прекрати. Пожалуйста!
— Непременно.
— Эй! Вы чего? — снова некстати влезает Миронов, — у меня аж волосы на ногах дыбом встали.
— Все прекрасно. Забей, — Краев улыбается, но глаза остаются ледяными.
***
Ощущение катастрофы сводит с ума. Сюр, бред, ночной кошмар. Надо проснуться, но не выходит. Потому что все это не сон, а гребаная реальность, в которой рушится то, без чего я не могу жить. Я только сейчас понимаю, насколько дороги мне эти отношения. Одна мысль, что все может оборваться, просто убивает. А оно может оборваться! Уже почти оборвалось! Мы у черты, за которой начнется конец.
— Коль, иди сюда, — кто-то кричит из другого конца зала, и Миронов неуклюже вскакивает на ноги. Его ведет в сторону, но он хватается за спинку дивана и чуть не валится на меня, — мискузи. Боец немного притомился.
— Коля! — срываюсь на крик, отталкивая его от себя. Мне сейчас не до шуток. Потому что каждый его взгляд, каждое слова и касание сейчас рассматриваются, как подтверждение мой вины.
— Айл би бек, — медленно сжимает кулак, поднимая большой палец, пытаясь скопировать знаменитый жест. А потом уходит, оставив нас с Краевым наедине.
— Он просто пьяный и неадекватный, — выдаю осипшим голосом, — просто перебрал и бредит. Даже смешно…
Пытаюсь улыбнуться, но губы не слушаются
— Все, млять, хватит! — рычит, подрывается на ноги и идет прочь.
— Миш, да постой же ты! — я как прилипала, хватаю его за руки, пытаясь удержать рядом с собой, но он отпихивает меня, выходит в общий зал и как ледокол направляется сквозь толпу к барной стойке. Я за ним, — Стой. Давай поговорим!
— Отвали ты от меня со своими разговорами. Хватит. Наговорились уже. Вон к Коле своему звиздуй. Он и поговорит, и полапает… Кому я рассказываю, ты и сама все знаешь.
— Краев, прекрати! Мы сейчас очень сильно разругаемся, если ты и дальше будешь продолжать в таком тоне.
— Пфф, — пренебрежительно хмыкает и жестом подзывает бармена, — двойной. Без льда.
— Миша!
— Да что ты заладила?! Миша, Миша, Миша. Сколько можно одно и тоже повторять?!
— Столько, чтобы ты меня, наконец, услышал.
— Мне не интересно, что ты там бредишь.
Я его не узнаю. Где мой обаятельный, вечно улыбающийся Краев? Кто этот ошалелый, кипящий изнутри демон?
