— На завершение работы уйдет еще лет пять, — сказал Датт. — Человеческий разум и человеческое тело. Потрясающий механизм, но иногда они плохо соответствуют друг другу.
— Очень интересно, — сказал я. Датта было легко поощрить.
— В данный момент я изучаю стимуляцию болью, точнее, возбуждение, вызываемое кем-то, кто симулирует сильную боль. Быть может, вы припоминаете те крики, записанные на магнитофон. Это может вызвать у человека сильнейшие изменения в мозговой деятельности при использовании в нужных условиях.
— Нужные условия, надо думать, — это та киношная пыточная, куда меня кинули после обработки?
— Именно. Вы уловили суть, — кивнул Датт. — Даже если они видят, что это запись, даже если мы говорим, что девушка — актриса, все равно их возбуждение практически не спадает. Любопытно, правда?
— Очень, — согласился я.
Дом на авеню Фош дрожал в утреннем мареве. Деревья перед ним плавно шевелились, будто стремились насладиться жарким солнцем. Дверь открыл дворецкий. Мы зашли в центральный холл. Мрамор был холодным, а изгибы лестницы мерцали в тех местах, где солнечные лучи били мимо коврового покрытия. Высоко над головой люстры позванивали от сквозняка, которым тянуло от открытых дверей.
Единственным звуком был девичий крик. Я узнал ту самую магнитофонную запись, о которой упоминал Датт. На мгновение крик стал громче, когда открылась и тут же закрылась дверь где-то на первом этаже сразу за лестницей.
— Кто там сейчас? — спросил Датт, протягивая зонтик и шляпу дворецкому.
— Месье Кван-Тьен, — ответил дворецкий.
— Очаровательный человек, — прокомментировал Датт. — Управляющий делами китайского посольства в Париже.
Где-то в доме на пианино исполняли Листа. А может, это тоже была запись.
Я посмотрел на первую дверь. Крики продолжались, приглушенные снова закрытой дверью. Внезапно по балкону первого этажа бесшумно, как привидение, пробежала молоденькая девушка и начала спускаться по лестнице, спотыкаясь и цепляясь за поручни. Она полупадала, полубежала, разевая рот в беззвучном вопле, как бывает только в кошмарах. Обнаженное тело было залито кровью. Ее ударили ножом раз двадцать или тридцать, и льющаяся кровь рисовала на ее теле замысловатые узоры. Я вспомнил стихи, прочитанные Кван-Тьеном: «И, если не белая роза она, краснее крови ее красота».
Никто не шевелился, пока Датт словно нехотя не попытался схватить ее, но он оказался слишком медлительным, девушка без усилий увернулась и выбежала в дверь. Теперь я ее узнал: Анни, натурщица Бирда.
— Догнать ее, — приказал Датт своим сотрудникам со спокойной четкостью капитана, швартующего свой лайнер. — Быстро наверх, хватайте Кван-Тьена, разоружите, вымойте нож и спрячьте. Заприте его, затем позвоните пресс-атташе китайского посольства. Ничего ему не говорите, лишь передайте, что он должен оставаться у себя, пока я не позвоню и не договорюсь о встрече. Альбер, воспользуйся моим личным телефоном и позвони в министерство внутренних дел. Скажи, что нам тут нужны полицейские из службы безопасности. Я не хочу, чтобы муниципальная полиция тут шарилась. Жюль, принеси мой чемоданчик и коробку с препаратами и подготовь аппаратуру для переливания крови. А я пойду гляну, как там девушка. — Датт развернулся к двери, потом на миг остановился и тихо добавил: — И привезите сюда Бирда. Немедленно. Пошлите за ним машину.
Он поспешил следом за слугой и дворецким, гнавшимися по лужайке за истекающей кровью девушкой. Та оглянулась и припустила еще сильнее, подгоняемая приближающейся погоней. Она ухватилась за сторожевую будку у ворот и вывалилась на раскаленный пыльный тротуар авеню Фош. Ее сердце качало кровь, и та вырывалась наружу пузырями, надувавшимися и лопавшимися, растекаясь вертикальными струйками.
— Глядите! — услышал я возгласы прохожих.
Кто-то крикнул: «Хэлло, дорогуша!», раздался смех и восхищенный свист. Должно быть, это последнее, что слышала девушка, замертво упав на пыльный парижский тротуар под деревьями авеню Фош. Усатая старая карга, несшая два французских багета, подошла, шаркая стоптанными домашними тапками. Она протолкалась мимо зевак и склонилась над головой девушки.
— Не волнуйся, дорогая, я медсестра, — прокаркала она. — Все твои раны маленькие и поверхностные. — Она зажала покрепче под мышкой хлебные батоны и подергала нижнюю часть лифа. — Всего лишь поверхностные, — повторила старуха, — так что не паникуй.
Она очень медленно повернулась и пошаркала дальше по улице, что-то бормоча себе под нос.
К тому времени, как я добежал до тела, вокруг девушки толпились уже человек десять-двенадцать. Дворецкий прикрыл тело простыней. Один из зевак сказал «ну и ладно», другой добавил «красивая телка хорошо забаррикадировалась». Его приятель рассмеялся.
В Париже всегда можно отыскать полицейского поблизости, и они прибыли быстро, бело-синий фургон высыпал полицейских, как игрок рассыпает веером карты. Фургон еще толком не успел остановиться, как полицейские уже сортировали свидетелей, спрашивали документы, кого-то задерживали, кого-то отправляли прочь. Слуги завернули тело девушки в покрывало и понесли обмякший сверток к воротам дома.
— Положите в фургон, — сказал Датт.
Один из полицейских вмешался:
— Отнести в дом.
Держащие мертвую девушку слуги нерешительно замерли.
— В фургон, — повторил Датт.
— У меня приказ комиссара, — сказал полицейский. — Мы на связи.
Он кивнул в сторону фургона.
Датт пришел в ярость. Он стукнул полицейского по руке.
— Вы что, не видите, что привлекаете внимание, идиот?! — свистящим шепотом прошипел он. — Тут вопрос политический. Дело касается министерства внутренних дел. Положите тело в фургон. Вам по радио подтвердят мои полномочия. — Гнев Датта явно произвел впечатление на полицейского. А Датт указал на меня. — Это офицер, работающий вместе со старшим инспектором Луазо из Сюрте. Этого вам достаточно?
— Хорошо, — сказал полицейский. Он кивнул слугам, те положили тело на пол полицейского фургона и закрыли дверь.
— Могут появиться журналисты, — сказал Датт полицейскому. — Оставьте двух ваших людей здесь и убедитесь, что они знакомы с десятым параграфом.
— Слушаюсь, — покладисто ответил полицейский.
— Куда поедете? — спросил я водителя.
— Тушка поедет в судебно-медицинскую, — ответил тот.
— Добросьте меня до авеню Мариньи, я вернусь в контору, — сказал я.
К этому моменту старший из полицейских уже был достаточно запуган яростью Датта и безропотно согласился подвезти меня в фургоне. На углу авеню Мариньи я приказал остановить фургон и вышел. Мне срочно требовалась изрядная порция бренди.
Глава 15
Я ожидал, что курьер из посольства снова свяжется со мной в этот день, но он вернулся лишь на следующее утро. Положив портфель с документами на крышку комода, он плюхнулся в мое лучшее кресло.
И ответил на незаданный вопрос.
— Это бордель, — изрек он. — Он называет это клиникой, но она куда больше смахивает на бордель.
— Спасибо за помощь, — буркнул я.
— Не лезьте в бутылку. Вы ж не захотели бы, чтобы я указывал вам, что писать в рапортах.
— Это верно, — согласился я.
— Да уж конечно. Это бордель, который посещает куча посольских. Не только наших. Американцы и все прочие тоже.
— Уточните-ка мне. Все это затеяно из-за того, что кто-то из наших посольских получил от Датта компрометирующие фотографии? Или что-то вроде того?
Курьер посмотрел на меня.
— Я не уполномочен говорить об этом.
— Не пудрите мне мозги. Они вчера убили девушку.
— В порыве страсти, — объяснил курьер. — Это была грубая часть сексуальной игры.
— Мне плевать, даже если это сделано в рекламных целях! — отрезал я. — Девушка умерла, и я хочу получить максимальную информацию, чтобы избежать проблем. И речь идет не только о моей шкуре. Это в интересах департамента, чтобы я не влип в историю.
Курьер промолчал, но я видел, что он постепенно сдается.
— Если мне придется снова переться в этот дом лишь ради того, чтобы изъять грязные фотки секретаря посольства, я вернусь и устрою вам грустную жизнь.
— Дайте мне еще кофейку, — попросил курьер, и я понял, что он созрел выложить все, что знает.
— Кван-Тьен, тот человек, что зарезал девушку, — начал курьер. — Что вам о нем известно?
— Датт сказал, он управделами китайского посольства.
— Это прикрытие. Его действительно зовут Кван-Тьен, но он один из пяти ведущих специалистов китайской атомной программы.
— Он чертовски хорошо владеет французским.
— Еще бы. Он прошел подготовку в Институте Кюри, здесь, в Париже. Как и его шеф, Чен Санчянь, возглавляющий Институт атомной энергии в Пекине.
