сказала она, пытаясь себя подбодрить.
Она была сильной. И храброй. Но тут Арвин всхрапнул, и у нее защипало глаза от слез.
– Могу. И пойду.
Она поднялась с вороха шкур. Арвин не проснулся. Она подошла к столу, на котором аккуратным рядком лежали ножи, взяла один из них и сунула за веревку, на которой держались ее штаны. А потом вышла из пещеры в лунную ночь, под сень стоявших в молчаливом карауле деревьев. Она где‐нибудь спрячется. Быть может, найдет себе другую пещеру. Или просто будет шагать, пока у нее не останется сил на раздумья. Она решила спуститься с холма обратно к пляжу, на котором несколько дней назад ее нашел Хёд. Она пойдет вдоль берега, это проще, чем карабкаться по скалам. Дойдя почти до самого моря, она вдруг услышала за спиной голос Хёда. Подпрыгнув от неожиданности, она тут же зажала себе рот рукой, чтобы не вскрикнуть.
– Не уходи, – сказал он.
Переведя дух, она зашагала дальше, вперед, к месту, где камни сменялись песком. Хёд шел за ней.
– Здесь опасно.
– Он не позволит мне остаться, – сказала она.
В ее голосе звучало обвинение, но Хёд не стал оправдываться и спорить.
– Позволь ему отвести тебя к Лотгару, – тихо сказал он. – Лотгар – достойный человек и добрый ярл. У него есть жена и дочери. Народ любит его. Под его опекой тебе ничего не угрожает.
Слезы вернулись, в глазах снова закололо и защипало.
– Я бы лучше осталась с тобой. – Это признание вырвала у нее ночная тьма. При свете она бы такого не сказала.
– Я бы тоже этого желал, – прошептал он. – Но, быть может… это не лучший выход для нас обоих.
– Я не буду петь, обещаю, – сказала она, и слезы покатились из глаз, побежали по щекам, растаяли на одолженной у него блузе. То же самое она обещала Арвину, и он не поверил ей.
– Я не дал бы тебе сдержать обещание. Я бы каждый день молил, чтобы ты мне пела. И Арвин об этом знает. Он боится, Гисла. И я тоже боюсь. Не тебя… себя самого.
– Тогда я уйду. Зачем ты пошел за мной? Почему просто не дал уйти? – крикнула она, смахивая слезы.
– Здесь ты в опасности. Безопасно лишь в кланах и в храме… но на самом деле и там тоже полно опасностей.
– Мне плевать на то, что со мной будет.
– Если тебе плевать… позволь Арвину отвести тебя к Лотгару. Жизнь в храме лучше любой другой жизни, – настаивал он.
– Лучше жизни в пещере?
– Я не буду вечно жить в той пещере. Однажды… я тоже приду в храм. Арвин учит меня рунам. Когда‐нибудь я стану хранителем.
– И придешь в храм?
– Да. Я приду на Храмовую гору и попрошу, чтобы мне разрешили стать хранителем. И тогда мы снова встретимся.
– Не давай обещаний, Хёди, – прошептала она. – Я не хочу тебя ненавидеть.
– Не хочешь? – В его вопросе зазвенела надежда.
– Нет, – выдохнула она. И остановилась. Дальше идти было некуда. Ее ступни уже ласкал прибой. – Раз в Сейлоке больше нет дочерей, значит, я – ценность? Значит, кто‐то захочет взять меня себе? Зачем же мне в храм?
– Ты когда‐нибудь видела, как волки дерутся за кролика?
Она потрясенно промолчала.
– А теперь представь, что волки страшно проголодались. И таких волков сотни. Тысячи.
– Но ведь я встретила тебя! А ты не волк.
– Нет, я лишь слепой юноша, не способный тебя защитить или обеспечить. Пока не способный. – Он вздохнул, и вздох этот был так тяжел, что он покачнулся под его весом. – Быть может, вообще не способный.
– Если я соглашусь, если позволю Арвину отвести меня к этому Лотгару, ты пойдешь вместе с нами? В Лиок?
– Арвин не захочет взять меня с собой. – Он набрал полную грудь воздуха. – Но он не сможет меня остановить. Я пойду.
– Далек ли путь до Лиока?
– Мы и теперь в Лиоке, – сказал Хёд. Опустившись на корточки, он начертил на мокром песке звезду – широкую, шестиконечную, с возвышением в центре. – Мы вот здесь, там, где Лиок изгибается, приближаясь к Адьяру. Адьяр – это верхний конец звезды, Лиок лежит от него к западу, а Берн – к востоку.
– А где Северные земли? – спросила она.
Он указал на море:
– Ты уже проделала огромный путь, Гисла. И до сих пор Один сохранял тебе жизнь. Ты пережила болезнь и мор. Пережила путешествие по морю. Пережила даже приход Арвина. Норны готовят тебе особую судьбу, Гисла. Тебя ждет величие.
Она не ответила, и тогда он продолжил, указывая на начерченную на песке карту:
– Самый южный конец звезды – это Эбба. Между Эббой и Берном лежит Долфис. Между Эббой и Лиоком – Йоран. Вот здесь… в центре… Храмовая гора. Туда‐то тебя и отведет Лотгар.
– И там я буду в безопасности? – с горькой усмешкой спросила она.
– Ты не будешь одна. Там будут другие дочери, такие же как ты. Их тоже приведут в храм. Арвин говорит, так велел король. Он потребовал привести по одной дочери от каждого клана.
– Зачем?
– Чтобы они стали символом для всех жителей Сейлока… или чтобы оградить их… или по какой‐то иной причине, известной одному лишь верховному хранителю. – Он пожал плечами. – Арвин говорит, дочерей отведут в храм, не в королевский дворец. Это хорошо. – Хёд поднялся и носком башмака стер нарисованную на песке звезду. – Лотгар потребовал, чтобы к нему привели всех девочек в Лиоке. По словам Арвина, его распоряжение пока никто не выполнил.
– Почему? – Это известие вряд ли могло ее утешить.
– Никто не хочет разлучаться с дочерями.
Никто не будет грустить, разлучившись с ней.
– Но я не из Сейлока родом… И не из Лиока. Я не могу представлять клан, – возразила она.
– Им об этом знать не следует, – твердо произнес Хёд. Его мраморные глаза отражали свет далекой луны. – Ты дар богов. Я верю, что ты будешь вершить великие дела, Гисла из Тонлиса.
Ей не хотелось вершить великие дела. Ей хотелось лишь обрести убежище, найти любящую семью. Ей были нужны лишь друг, и костер, и песня, что сумеет унять ее боль. Но всего этого у нее не будет. Не теперь. Быть может, вообще никогда.
Протянув руку, он кончиками пальцев коснулся ее щеки. Она придвинулась ближе, взяла его за запястье. Он позволил ей указать ему путь. После урока с картой пальцы у него были холодные, все в песке. Ладони казались слишком широкими – словно он до них еще не дорос, но непременно
