Если прибегнуть к достаточно грубой аналогии, нет сомнений, что «Ока» и «Мерседес» есть по своим атрибутивным признакам автомашины, к тому и другому техническому устройству всецело относится это понятие. Отличаются они между собой лишь одним – качеством, и с этой позиции они и оцениваются – и оцениваются различно! – как потребителями, так и обществом[128].
Так же, в сути своей, обстоит дело и с уголовно-процессуальными доказательствами. Достоверность, иными словами, качество сформированного доказательства по конкретному делу исследуется, проверяется, оценивается экспертами – каждым субъектом доказывания, другими лицами, в нем участвующими, как указано в ст. 87 УПК, «путем сопоставления их с другими доказательствами, имеющимися в уголовном деле, а также установления их источников, получения иных доказательств, подтверждающих или опровергающих проверяемое доказательство». Чем более убедительно доказательство подтверждает (или опровергает) исследуемый по делу факт или обстоятельство, тем лучше, выше его качество.
Именно с этих позиций и в теории, и в практике доказывания оценивается значимость прямых, производных, косвенных, вещественных и личных доказательств (к примеру: обоснованное заключение идентификационной судебной экспертизы, очевидно, является более достоверным по своему качеству доказательством, чем противоречащие ее выводам показания свидетелей и т. д.). Заметим тут же, что эта проблема актуальна не только для принятия итоговых процессуальных решений, но и для решений, носящих прогностический характер (таких, например, как об избрании меры пресечения и определения ее вида, отстранения обвиняемого от должности, наличия оснований для производства обыска в жилище или ином помещении и т. п.).
Несколько эпатажный слоган (иначе расценить его вряд ли возможно) А. С. Александрова «информация – глупа, пока аргументатор не наполнит ее энергией своего дискурса» сопровождается совершенно верным замечанием о том, что сторона обвинения должна представлять доказательства в форме, «исключающей разумные, неустранимые сомнения у судьи (присяжного) в достоверности предоставленных доказательств виновности подсудимого»[129].
Особое внимание обратим на следующее.
На протяжении осуществления уголовного преследования и всего судопроизводства по конкретным уголовным делам в целом качество отдельных доказательств зачастую претерпевает существенные метаморфозы: подозреваемый, обвиняемый по тем или иным причинам отказывается от ранее данных, на взгляд субъекта доказывания, достоверных «признательных» показаний о совершении инкриминируемого ему преступления; изменят свои ранее данные «качественные» показания свидетели, а в ряде случаев и потерпевшие (например, последние впоследствии станут утверждать, что они допустили ошибку при опознании ими подозреваемого).
Можно утверждать, что качество сформированного следователем допустимого и относимого доказательства для обеспечения объективного и наступательного характера осуществления уголовного преследования нуждается в своей «предвосхищающей» защите (к примеру, когда лицо, чьи – представляющиеся достоверными, качественными показания – для того использованы, их еще не изменило, но вероятность этого не исключена; сказанное касается и такой же «предвосхищающей» проверке других возможных версий стороны защиты)[130].
Необходимость этого обусловлена тем, что существующие правовые механизмы, по верному замечанию С. Б. Российского (предупреждение свидетеля, потерпевшего или эксперта об уголовной ответственности за дачу заведомо ложных показаний, заключения и т. д.), «лишь частные гарантии достоверности доказательств и не позволяют в полной мере исключить попадание в уголовное дело недостоверных сведений. Поэтому основными гарантиями достоверности доказательств продолжают служить личные качества субъектов доказывания, в частности, профессионализм, мастерство, высокая степень ответственности и правосознания. А современные достижения в области криминалистической науки (несколько, на наш взгляд, излишне оптимистично сообщает данный автор – авт.) вооружают дознавателей, следователей, прокуроров и судей таким арсеналом технических средств и тактических рекомендаций, которые в своей совокупности и при наличии вышеназванных качеств позволяют максимально снизить получение недостоверных доказательств»[131].
Качество всей системы допустимых и относимых доказательств для обоснованного непосредственного уголовного преследования (и его продолжения) следователя оценивает в принимаемом им итоговом процессуальном решении «по своему внутреннему убеждению, основанному на совокупности имеющихся в уголовном деле доказательств, руководствуясь при этом законом и совестью» (ст. 17 УПК).
Основываясь на вышеизложенных принципах, в конечном счете качество каждого доказательства и доказывания в целом оценивается судом в обвинительном приговоре (с возможными изменениями относительно обвинения, по которому подсудимый предан суду) или приговоре оправдательном, вступивших в законную силу. Либо – как законный паллиатив – в решении судьи о возвращении уголовного дела прокурору для устранения препятствий его рассмотрения судом (в том числе, согласно последним изменениям в ст. 237 УПК, и для «поворота к худшему» относительно ранее предъявленного подсудимому обвинения).
Логично возникает вопрос: что доказывают не качественные уголовно-процессуальные доказательства, т. е. полученные из надлежащих источников и облеченные в надлежащую процессуальную форму относимые к делу, но содержательно недостоверные сведения?
Напрашивающийся в этой связи приведенный выше вывод, что недостоверные доказательства ничего не доказывают, а потому признаваться доказательствами в принципе не могут, не учитывает специфики доказывания именно уголовно-процессуального, а не просто как инструмента познания в других областях знания и практики (в них недостоверные доказательства просто отвергаются, далее не используются). Такие доказательства, вновь повторим, после их допустимого формирования в материалах уголовного дела существуют уже объективно, желает или не желает того субъект доказывания. Как недостоверные они этим субъектом по указанным выше принципам лишь оцениваются.
Из всего сказанного выше о сущности уголовно-процессуального доказательства и его обязательных (атрибутивных) признаках (свойствах) и качестве самого доказательства в контексте темы нашего исследования следуют такие принципиально важные выводы.
1. Доказательствами в уголовном деле являются полученные из надлежащего источника, облеченные в соответствующую процессуальную форму сведения, устанавливающие наличие обстоятельств, подлежащих доказыванию при производстве по нему, а также иных обстоятельств, имеющих значение для уголовного дела.
2. Качество (достоверность) каждого доказательства при осуществлении уголовного преследования оценивается следователем с позиции его соответствия уголовно-процессуальному закону, своему внутреннему убеждению и совести в результате сопоставления его с другими доказательствами, имеющимися в уголовном деле, а также установления их источников, получения иных доказательств, подтверждающих или опровергающих проверяемое доказательство.
Далее (с учетом выше сформулированных выводов о сущности уголовно-процессуального доказательства и его атрибутивных признаках) следует хотя бы вкратце остановиться на принципиально значимой и остро дискуссионной проблеме достаточности доказательств для обоснованного уголовного преследования, его доказанности.
Это необходимо даже не потому, что, в соответствии с законом (ст. 88 УПК), в уголовном судопроизводстве все собранные доказательства в их совокупности подлежат оценке сточки зрения их достаточности для разрешения уголовного дела; этого требует методология и логика познания, в том числе познания уголовно-процессуального: любое явление, событие, факт может считаться установленным достоверно, если для вывода о том есть достаточная совокупность подтверждающих такой вывод доказательств.
Сразу следует оговориться: достаточность есть не свойство доказательств, как почему-то иногда не очень корректно считается в литературе[132], а свойство доказанности. Верная его оценка позволяет сделать вывод о том, что некое уголовно-релевантное обстоятельство установлено или опровергнуто «совокупностью относимых, допустимых и достоверных доказательств, которые имеются в материалах уголовного дела и находятся между собой в логической взаимосвязи и взаимозависимости»[133].
