Но я могу дать силу тебе! Стань моей посвященной – сейчас, пока еще не поздно. Ты получишь все, что у меня есть и чем я сам не могу воспользоваться!
Отчего бы не приобрести силу, мелькнула в голове предательская мысль, тем более когда ее столь настойчиво предлагают. Берегись чужой силы, тотчас пришла мысль иная. Вместе с чужой силой получишь и чужую слабость. Лучше обойтись своим. Разве она до сих пор не справлялась сама?
– Делай свою часть работы, Хешшкор, – она мотнула головой, стряхивая с лица мешающие пряди волос. – К полуночи Бетреморогская башня должна быть готова. А я уж сделаю свою.
Бессмертный покачал головой, глядя на нее со смесью разочарования и неподдельного уважения. Потом вновь повернулся к недостроенной башне.
Вита пятилась, водя кольцом и глазами, чтобы не упустить ни одного передвижения злобной Тьмы. После диалога с Хешшкором она поверила в свои силы; иррациональный ужас испарился, пришло спокойствие. Не полный расслабленный покой – напряженное, холодное спокойствие бойца. За спиной был Аррхх. Он не вмешивался, но тени Флифа обходили его стороной. Вита не волновалась за тыл. Главное – не допустить ошибки. Не дать себя провести. И не поддаться страху. Она передвигала кольцо в устоявшемся экономном ритме. Влево. Вправо. Дугой сверху, и сразу вниз. Полукруг дымящихся чернотой порождений Пожирателя сужался, но медленно, гораздо медленнее, чем поднималась на небесах Луна.
Вот она зависла прямо над Хешшираманом, красноватая, задымленная, круглая, как подгоревший блин. Откуда-то слева повеяло могильным холодом. Холод впился в тело, стремясь заморозить, обездвижить, сделать жертву беспомощной. Флиф Пожиратель Душ отнюдь не стремился подчиниться Тюремщику. Человек с недостаточной силой воли мог бы проиграть этот бой и быть поглощенным черным Абсолютом.
Тело едва слушалось команд мозга. Душа трепетала на тонкой нити, готовой разорваться. Но Вита, призвав на помощь все свои силы, боролась с неестественным оцепенением. Кольцо на пальце казалось многотонным грузом, но, рыча сквозь зубы от напряжения, она медленно, сантиметр за сантиметром, подняла руку с перстнем, пылающим сапфировым огнем. И его блеск парализовал Флифа. Его дымная громада застыла в отдалении черным камнем, и мелкие сгустки Тьмы окаменели вместе с ней. Струящиеся потоки темной материи замерли.
Вита левой рукой стерла со лба пот.
Не забудь о клятве, Виталия-Сама-по-Себе, голос Аррхха тайком вполз в мозг. На сей раз тебе придется принести ее самой.
Вита и впрямь чуть не забыла, что Тюремщику Флифа, дабы заточить его и держать надежно запертым в Бетреморогской башне, необходимо отказаться от какой-нибудь мирской радости. Раньше это делала за нее Фаирата. Но сейчас рыжая колдунья не могла не то что дать обет, а даже открыть глаза. Что ж, у Виты были в запасе сомнительные наслаждения, которыми она могла бы пожертвовать.
– Я, Виталия Сама-по-Себе, клянусь, – громко провозгласила она, и ее голос разнесся над развалинами замка, – что как Тюремщица Флифа отказываюсь курить во веки веков! Возвращайся же туда, где ты должен находиться, светом полной Луны заклинаю тебя!
Ничего не произошло.
Может, курение не входит в список важных мирских радостей? Ладно, она помнила, что обет, который в прошлый раз давала Фаирата, подействовал отлично.
– Клянусь, что не буду никогда в жизни употреблять спиртное! – сказала Вита.
Ничего.
В душу стал просачиваться страх.
– Аррхх! – паническим шепотом позвала Вита. – Я не понимаю!
О Виталия-Сама-по-Себе, столь же умная, сколь и глупенькая… В мысленном голосе Аррхха слышалась снисходительность. Ты не слишком дорожишь этим, не так ли? Жертва Тюремщика должна быть жертвой.
И в самом деле, согласилась Вита, понурив голову. Она и так собиралась бросить пить и курить. Тогда что? Не есть сладкого? Но она почти не употребляет сахара, это тоже не будет для нее большой потерей. Не смотреть телевизор? Она и не помнила, когда смотрела его в последний раз. Не одеваться? Ее упрячут в сумасшедший дом, к тому же зимой сдержать эту клятву невозможно.
Она вдруг поняла, чего от нее ждут, и ей стало невыносимо горько.
– Я обещаю, – тихо произнесла она, – во имя заточения Флифа отказаться от того, чего желаю больше всего на свете. От человека, который заменил бы мне… – пересилив себя, она продолжила после небольшой паузы: – моего Лёшку, выпитого Тьмой… который заменил бы Дэна Ши, принявшего смерть по моей вине… Я больше не буду его искать. Вот мой обет.
Овеществленная темнота осыпалась черным прахом на черную почву и, подхваченная внезапно налетевшим вихрем, исчезла в узких окнах Бетреморогской башни.
Вита стояла, опустив глаза, не замечая ночного холода, коварно подкрадывающегося к ее телу, покрытому остывающим потом. Она не слышала, как подошел Хешшкор, лишь почувствовала, что кто-то заботливо укрыл шерстяной узорчатой шалью ее озябшие плечи. Из горла вырвался не то хрип, не то стон; она уткнулась в грудь Хешшкора и разрыдалась.
– Что ты, детка, – бессмертный растерянно гладил ее дрожащую спину. – Не плачь. Ты же не плакала, когда в тебя палили из огнеметов, когда тебя рубили мечами, когда грозили пытками и смертью… Ты не плакала, когда на тебя ползли тени Флифа, когда явился он сам – самое жуткое, что могут увидеть человеческие глаза. Чего ж ты теперь плачешь? Все уже позади. Все будет хорошо.
– Не будет, – всхлипнула она. – Всю оставшуюся жизнь я обречена провести одна! Это называется – все хорошо?
– Детка, ты и оглянуться не успеешь, как пролетят твои жалкие сто лет… О, что я говорю! – спохватился Хешшкор, но Вита, кажется, и не слышала его. – Послушай же, милая! – он затряс ее. – Ни один мужик не стоит твоих слез, как бы он ни был хорош. Да ты и не останешься одна. Я буду с тобой. Я люблю тебя. Я сделаю тебя счастливой…
Вита отстранилась, посмотрела ему в лицо мокрыми от слез глазами, закусила губу.
– Да брось ты, Хешшкор. Ты не понимаешь. Это все проклятый гормон, приворотное зелье.
– Ха! – презрительно отозвался он. – Это человеческий гормон, а я не человек. Он на меня не действует. Я в самом деле тебя люблю.
– Тем хуже, – прошептала Вита срывающимся голосом. – Значит, я должна от тебя отказаться. Держись от меня подальше. А то ведь я могу не совладать с собой, и Флиф вновь вырвется на свободу.
– Флиф никуда не денется, – засмеявшись, Хешшкор крепко прижал ее к себе, не обращая внимание на ее попытки трепыхаться. – В любой клятве можно отыскать лазейку. Ты сказала: «отказываюсь от человека». А я бессмертный, – он гордо поднял голову. – Я – не человек!
– Повтори-ка еще раз, – неожиданно потребовала Вита, прекратив сопротивление. Лицо ее прояснилось. – Вот уж не предполагала, что подобные слова когда-нибудь настолько меня обрадуют!
– Ты в самом деле рада? Ну скажи скорее, что будешь моей!
– Да, – блаженно промолвила она, закрывая глаза, на которых еще
