В красивом голубом платье под цвет ее глаз и черной куртке из лакированной кожи, в туфлях на высоких каблуках, Тина вошла в аудиторию, когда занятия уже начались.
Она кивнула преподавателю и проскользнула на свое место в правом дальнем углу, которое никто не занимал. Она быстро разложила мольберт и пришпилила к нему лист бумаги. Откинув со лба темную прядь, Тина выдохнула и выглянула из-за мольберта. Впереди нее сидел Петр Емельянов, личность весьма колоритная. Он был ее ровесником, правда учась в институте уже девять лет и все на втором курсе. Он постоянно брал академические отпуска по уважительным причинам. По его опухшему лицу и трясущимся рукам Тина давно подозревала, что Петр попросту алкоголик.
Тина с удивлением уставилась на набросок пышнотелой, даже чересчур, женщины.
— Что рисуем? — прошептала она ему в спину.
Петр Емельянов повернул к ней лохматую голову и сфокусировал на Тине мутный взгляд. Его толстые губы дрогнули и расплылись в улыбке.
— А… приходить надо вовремя. Кто-то с утра задерживается в постели? — подмигнул он ей.
— Кто о чем, а шелудивый о бане. Не вредничай, скажи, что рисуем?
— Эх… Муза, вдохновение, идеал, — выдал загадочную фразу Петр и отвернулся.
Казимир Натанович постучал кистью по столу, привлекая внимание аудитории.
— Для вновь прибывших повторяю, что сегодня надо настроиться на любовный лад. Мы рисуем свой идеал, свою музу, своего Орфея, свою любовь, назовите как хотите.
— А у кого уже есть любовь, рисовать портрет любимого по памяти? — спросила Тина, и ее голос звонко прозвучал в звенящей тишине зала.
— Конечно, если вы думаете, что его образ совпал с вашим идеалом, — хитро улыбнулся Казимир Натанович.
— А если любимого нет, то рисуй свою мечту, — повернулась к Тине курносая и смешливая девчонка Лена Карандашева.
— Толстого мужика в красном пиджаке с часами «Ролекс» на «Мерседесе», — хохотнул кто-то в аудитории.
«Что это Казимир Натанович вспомнил о любви, об идеале?» — подумала Тина и посмотрела на чистый лист бумаги. Идеал… Какого мужчину она хотела бы видеть рядом с собой? А может быть, идеальный мужчина уже был рядом с ней, а она не разглядела и не сберегла?
Кристина вспомнила бесконечную череду мужчин, с которыми она когда-то встречалась, и содрогнулась.
«Нет, я уверена, что среди них идеала не было», — решила она и нанесла легкий штрих карандашом на лист бумаги.
Когда творческий человек начинает работать, время словно останавливается. Слышны лишь дыхание, скрип карандаша по листу бумаги, вздохи… Поэтому и занятия в мастерской Бергера продолжались столько, сколько студенту-художнику требовалось, его не ставили в жесткие рамки. Часа через два некоторые студенты понесли свои работы на стол маэстро. Тина работала почти четыре часа. Наконец она почувствовала, что руки ее дрожат, что глаза очень устали. Так с головой погружаться в процесс творчества удавалось не каждому… С бумаги на Кристину смотрел красивый молодой мужчина с мягкими чертами лица, темными глазами, черными слегка вьющимися волосами, чувственным ртом и мужественным подбородком. Выражение лица у этого мужчины было добрым, умным и немного задумчивым. Широкие плечи, сильные запястья.
«Просто херувим какой-то, — усмехнулась про себя Кристина, — вот он оказывается какой, мой «мистер совершенство». А Казимир Натанович хитер, заставляет задуматься и заглянуть себе же в душу. Одно слово — мастер. Я, конечно, предполагала, что люблю мужественных брюнетов, но не думала, что он будет настолько добрым и трогательным. Докатилась, Кристина Наумовна, потянуло на романтику в наш век кибернетики и информатики. Не хватает любви, нежности и понимания, ох не хватает», — вздохнула Кристина и принялась откалывать лист бумаги с мольберта.
К ней подошла ее сокурсница Юлиана Снегирева — особа весьма неприятная и высокомерная. Она отличалась особой пунктуальностью и подхалимством к преподавателям, что вполне компенсировало отсутствие у нее таланта и давало приличные оценки за ее работы и экзамены. Юлиана посмотрела на рисунок Тины.
— Ого! Какой милашка! Такие интересные черты лица и кроткий взгляд. Не думала, Кристина, что тебя тянет на таких мальчиков, ты всегда мне казалась стервой!
Тина бросила взгляд на рисунок Юлианы и отметила:
— Этот мускулистый красавец с гипертрофированными бицепсами мало похож на твоего пятидесятилетнего любовника с отвислым животом и тугим кошельком, которого ты безуспешно охмуряешь второй год.
Глаза Юлианы превратились в узкие щелочки.
— А ты не слышала, что идеал и то, что рядом, не всегда совпадают, так сказал Казимир Натанович? — прошипела она на ухо Тине и продефилировала к учителю.
Тина последовала за ней.
— Так, девицы-красавицы, сдаем работы, — нацепил очки на нос Казимир Натанович и уставился на рисунок Тины.
— Чем вас так снова поразило творчество вашей любимицы или вы ожидали увидеть свой портрет? — прошипела Юлиана, зная порядочность Казимира и уверенная, что это злостное высказывание не снизит ей оценку на экзамене.
— Не переходи границы! — одернула ее Тина.
Казимир Натанович только рукой махнул.
Юлиана смерила Тину презрительным взглядом и удалилась, Тина поплелась следом.
— Кристина, задержитесь, пожалуйста, — попросил Казимир Натанович.
Юлиана демонстративно хохотнула и закрыла за собой дверь в аудиторию.
— Слушаю вас, — сказала Кристина.
— Вы знаете этого мужчину, то есть видели вы его? — спросил Казимир Натанович.
— А… вас заинтересовала моя работа, — усмехнулась Кристина, — нет, это выдуманный персонаж, этот образ, видимо, сидел у меня в подсознании.
— Хорош… — протянул Казимир Натанович, посмотрев на Кристину поверх очков, — я хочу сделать одно предложение.
— Я вся внимание.
— Я уже стар, болен и скоро могу умереть, — не очень весело начал профессор.
— Типун вам на язык! Что за речи? Даже слушать ничего не хочу, — сказала Кристина.
— Детка, выслушайте меня до конца. Меня охватила мания величия или мания неизбежности? — задумался Казимир Натанович, впав в молчание. Тина терпеливо ждала, когда он очнется. — Ну, да… прости… Так вот, хочу, чтобы написали мой портрет, немного нескромно, но я решил позволить себе это маленькое излишество.
— Я считаю, что это нормально, — ответила Кристина, — я бы тоже не отказалась от своего хорошо выполненного портрета.
— Я рад, что ты меня поддерживаешь. Я хочу, чтобы этот портрет написала ты.
— Я? — удивилась Тина.
— Ты, Кристина, именно ты. Ты не против?
— Боже мой, какой почет! Какая честь! Вы серьезно хотите, чтобы я писала ваш портрет? — не верила студентка.
— Я совершенно серьезен, — ответил Казимир Натанович, — я могу доверить эту ответственную миссию только тебе. Когда начнем? — подмигнул он Тине.
— Хоть сегодня! — воскликнула она.
— Тогда жду вас у себя после занятий, — ответил профессор и написал Кристине на бумаге свой адрес и код подъезда, пояснив: — Здесь недалеко, я пешком хожу.
— Пренепременно буду, тьфу! Что это я, Казимир Натанович, стала так странно выражаться? — И, попрощавшись с учителем, Кристина рысью припустила на занятия.
Весь день Тина провела как в тумане, пребывая в предвкушении посещения квартиры Казимира Натановича.
И вот в назначенный час Тина вошла в подъезд красивого дома сталинской постройки в центре Москвы.
Профессор уже открыл для Тины дверь и ждал ее при входе.
Квартира была просторной и уютной, здесь же располагалась и мастерская художника. Больше всего в этой квартире поражали произведения искусства, особенно картины кисти самого хозяина и собранная им коллекция. Пахло старым домом и красками. Тина прошла в мастерскую. Паркет под ногами приятно скрипел, три больших окна пропускали в мастерскую много света. Затаив дыхание, Тина подошла к чистому холсту.
— Да, да, Кристина, все уже готово к работе. Мы должны поторопиться, чтобы портрет был готов через несколько дней, — вошел вслед за ней в мастерскую Казимир Натанович с подносом, уставленным едой, — но сначала я предлагаю вам перекусить. И не отказывайтесь, Тина, я знаю, что вы из института и голодны.
— А кто отказывается? — стрельнула глазами на поднос Кристина и протянула хозяину квартиры пакет с фруктами: — Я тут тоже кое-что купила.
— Не стоило беспокоиться, Кристина.
— Стоило, стоило, — ответила она под его смешок.
Казимир Натанович поставил поднос на стол и, взяв пакет, понес на кухню, вымыть фрукты, принесенные его гостьей.
— Так… что вы мне предлагаете? — присела на явно антикварный стул Кристина, впиваясь голодными глазами в еду на подносе.
Здесь стояли две пиалы с салатом из сыра, ветчины, огурцов и зелени, заправленным майонезом, тонкие фарфоровые тарелки с семгой и гарниром из жареных овощей и две кокотницы с грибами. Казимир Натанович быстро вернулся с вазой с фруктами.
