были приказы.
Наполеон вернулся в Москву 19 сентября, с сокрушенным сердцем, глубоко обеспокоенный ужасным событием. Несмотря на внутреннее сопротивление дерзкому походу, он дошел до Москвы в надежде найти в ней мир, как он нашел его в Вене и Берлине; но чего ждать от людей, совершивших столь ужасный акт и давших столь жестокое свидетельство непримиримой ненависти? Казалось, на каждом из сгоревших дворцов, от которых остались одни почерневшие стены, Наполеон читал написанные кровью и огнем слова: никакого мира, война не на жизнь, а на смерть!
И размышления его во время ужасного пожара были самыми горькими, самыми мрачными. Никогда за свою долгую и бурную карьеру Наполеон не сомневался в удаче. И впервые он смутно ощутил возможность огромной катастрофы, ибо знал, что стоит на вершине здания головокружительной высоты, которое может обрушиться от простого толчка.
Однако, не углубляясь еще в размышления о дальнейших последствиях пожара Москвы, он занялся предотвращением его прямых последствий для армии. Были отданы самые суровые приказания, дабы положить конец грабежам, которые продолжались под предлогом спасения от огня уцелевшего добра. Беспорядки удалось прекратить, и на смену им пришли целенаправленные поиски продовольствия, чтобы создать склады припасов и обеспечить средства провести в Москве всё необходимое время. Поиски вскоре привели к обнаружению значительных количеств зерна, солонины, спиртного и, главное, сахара и кофе, весьма ценного напитка в стране, где вино является редкостью. Город поделили меж армейскими корпусами, почти так же, как в день их прибытия, расположив головы колонн у Кремля, а основную их массу – в тех частях города, через которые они входили. Евгений расположился между Санкт-Петербургскими и Смоленскими воротами; Даву – между Смоленскими и Калужскими; Понятовский – у Тульских ворот; кавалерия снаружи; Ней – на востоке, между Рязанскими и Владимирскими воротами; гвардия – в Кремле. Офицерам приберегли уцелевшие дома, а крупные строения, сохранившиеся после пожара, превратили в склады. Каждый корпус обязали приносить в эти хранилища всё, что он находил за день, чтобы сделать запасы на будущее, независимо от того, придется остаться или уйти. Появилась уверенность, что продовольствием – хлебом, солониной и местными напитками – удастся запастись на несколько месяцев и для всей армии.
Однако предметом серьезной озабоченности стало свежее мясо, которое можно было раздобыть, только раздобыв скот, а скот можно было содержать, только раздобыв фураж. Еще более сложной задачей было сохранение кавалерийских и артиллерийских лошадей, также зависевшее от фуража. Наполеон надеялся решить эту проблему, отодвинув аванпосты на десять – пятнадцать лье от Москвы, чтобы охватить довольно значительную территорию и найти на ней в достаточном количестве овощи и фураж. Он задумал и другую меру: привлечь крестьян хорошими ценами. Поскольку деньгами, имевшими тогда в основном хождение в России, были бумажные рубли, а армейская казна содержала огромное количество таких денег, о происхождении которых мы уже говорили, Наполеон велел объявить, что будет платить наличными деньгами за доставляемое в Москву продовольствие, особенно за фураж, и рекомендовал защищать крестьян, которые ответят на этот призыв. Он приказал также выплатить жалованье армии в бумажных рублях, из предосторожности всё же добавив, что офицеры, которые захотят отправить свое жалованье во Францию, получат возможность поменять эти бумажные деньги иностранного происхождения во всех конторах казначейства.
Облагородив употребление подобных средств актом гуманности, достойным его и французской армии, Наполеон приказал оказать помощь всем погорельцам. Одним помогли соорудить хижины, другим предложили пристанище в зданиях, не служивших армейским нуждам, всем предоставили продовольствие. Но продовольствие, нужда в котором могла сделаться очень существенной в зависимости от длительности пребывания в Москве, было слишком драгоценно, чтобы долго раздавать его иностранцам, большей частью враждебным. Наполеон предпочел дать им денег, дабы они позаботились раздобыть его сами. С французами, давно поселившимися в Москве, обходились как с нашей собственной армией; те, что владели грамотой, были использованы для создания временной городской администрации, пока в столицу не возвратятся русские.
Следовало подумать о дальнейших планах, которых требовало чрезвычайное положение. Наши планы отчасти зависели от планов неприятеля, а о нем уже несколько дней ничего не было слышно. Генерал Себастиани, сменивший во главе авангарда Мюрата, обосновавшегося в Москве, был вынужден признать, что русским удалось его провести столь же успешно, как в Рудне. Преследуя армию Кутузова сначала по Владимирской, а затем по Рязанской дороге, он продвинулся до Москвы-реки, с которой дорога пересекается в восьми-девяти лье от Москвы, перешел следом за русскими через реку и, не упуская из виду казаков и регулярную кавалерию, дошел в юго-восточном направлении до Бронниц, в двадцати лье от Москвы, не подумав послать разведку вправо и постоянно принимая видимость за реальность. В Бронницах Себастиани всё же понял, что его обманули и неприятеля перед ним уже нет, и сообщил об этом в Москву, честно признавшись, что не знает, где его искать. Между тем стало известно, что два маршевых эскадрона, сопровождавших фургоны с боеприпасами, двигавшиеся к Москве по Смоленской дороге, были настигнуты казаками в окрестностях Можайска, окружены и вынуждены сдаться.
До Наполеона эти неприятные известия дошли 21 или 22 сентября, после пожара в Москве. Он весьма рассердился на генерала Себастиани, несмотря на уважение, которое к нему испытывал; но крики и гнев ничего исправить не могли.
Наполеон предписал Мюрату немедленно отправляться и возглавить авангард и вверил ему корпус Понятовского, чтобы он смог справляться о движении неприятеля с помощью солдат, говоривших на каком-нибудь славянском языке. Поскольку набеги казаков наводили на мысль, что генерал Кутузов совершил боковое движение на правом фланге французов, направившись в наши тылы по Калужской дороге, Наполеон предписал Мюрату передвинуться с юго-запада на юг, то есть с Рязанской дороги на Тульскую, и двигаться до тех пор, пока не получит известий о Кутузове. Не пожелав отпускать Мюрата на поиски великой русской армии одного, он отправил через Калужские ворота Бессьера с гвардейскими уланами, кавалерией Груши, легкой кавалерией и 4-й пехотной дивизией Даву, приказав им двигаться на Калугу. Наконец, Наполеон приказал гвардейским драгунам, одной кирасирской дивизии и дивизии Бруссье принца Евгения совершить попятное движение по Смоленской дороге. Три войсковых соединения, расходясь веерообразно к тылам, должны были прощупывать местность до тех пор, пока не обнаружат неприятеля.
Наполеон подозревал, что найдет Кутузова на Калужской дороге, ибо на этом направлении он получал двойное преимущество, создавая угрозу французским тылам и входя в сообщение с богатейшими провинциями империи. Хотя Наполеон был в этом почти уверен, ему не терпелось узнать это наверняка. Даву, сильно встревоженный тем, что неприятель сохранил достаточно сил, чтобы маневрировать на наших флангах, умолял Наполеона немедленно найти его, сразиться с
