передвигаться через две недели; тех, кому для этого потребуется более продолжительное время; тех, кто не подлежит перевозке. Он запретил заниматься первыми, которые могли отступать своим ходом, и последними, которых приходилось оставить умирать на месте; но приказал эвакуировать остальных на Вильну либо на местных, либо на обозных повозках. В Москве Наполеон располагал 1200 повозками и выделил 200 из них для перевозки раненых.
Не исключая и возможности зимовки в Москве, Наполеон предпринял работы по обороне Кремля, приказал снести прилегавшие к его стенам строения, оснастить башни пушками и прикрыть ворота тамбурами. Он предписал укрепить городские монастыри, служившие складами, изготовить из найденного в Кремле пороха зарядные картузы и патроны, дабы обеспечить двойной запас для 600 артиллерийских орудий, тщательно следить за сохранностью пищевых продуктов, чтобы обеспечить каждому корпусу запас провианта из хлеба, соли, спиртного и солонины на 5–6 месяцев. Наполеон постарался привлечь крестьян, платя наличными деньгами и покупая по очень высокой цене овощи, фураж и любое продовольствие, и приказал разыскать священников и обязать их вновь открыть московские церкви, отправлять богослужение и даже молиться за законного государя императора Александра. Наконец, не для собственного развлечения, ибо он в нем не нуждался, но чтобы развлечь своих офицеров и дать хлеб местным французам, получившим в России ремесло комедиантов, Наполеон приказал вновь открыть театры и, в окружении блестящего военного двора, посещал драматические представления, услаждавшие некогда русское дворянство.
Ночи он проводил, отправляя административные дела своей империи, которые доставляли ему эстафетой из Парижа за восемнадцать дней по нескольку раз в неделю. Порой его вдруг привлекали к кремлевским окнам столбы дыма, поднимавшиеся еще время от времени от пожара, глухо пожиравшего несчастный город. Наполеон исполнялся уверенности, когда вспоминал о множестве славно преодоленных опасностей, печалился, когда видел, в какую глубокую бездну погрузился, но не показывал и следа этих внутренних волнений на своем прекрасном лице, ибо рядом с ним не было никого, кого он хотел бы обременить тяжкой ношей своих откровений.
Так, то ободряясь, то тревожась, будучи способен совершить еще одно чудо после совершения стольких чудес, он жил в древнем царском дворце, находясь на пике своего могущества, в периоде солнцестояния, то есть в том неопределенном промежутке времени, который отделяет восхождение звезды от ее заката.
XLV
Березина
В то время как в Москве происходили все эти события, император Александр, удалившись в Санкт-Петербург, посвящал войне дни и ночи и, хотя отказался от командования операциями на месте, занимался руководством всей их совокупностью, подготавливал ресурсы и расширял их круг, заключая альянсы.
Мы уже говорили, что Александр отказывался от переговоров с англичанами до минуты окончательного разрыва с Францией, но после отъезда из Вильны позволил Сухтелену подписать 18 июля мирный договор с Великобританией на самых простых и коротких условиях оборонительного и наступательного союза, без указания средств, которые будут зависеть от обстоятельств. Лорд Каткарт, приобретший печальную известность в Копенгагене[18], тотчас прибыл в Санкт-Петербург, чтобы представлять Англию. При покровительстве этого посла была подготовлена и проведена встреча, бывшая предметом пламенных стремлений королевского принца Швеции. Хотя гордость Александра необычайно страдала от необходимости договариваться с подобным союзником, он был столь заинтересован в том, чтобы заручиться содействием шведской армии, что согласился на встречу, которую назначили в Або, ближайшем к побережью Швеции городе Финляндии. Встреча была важна для Александра тем более, что он располагал в Финляндии 20 тысячами прекрасных солдат, присоединение которых к корпусу Витгенштейна могло иметь самые большие последствия, но которые были оставлены на севере империи под предлогом покорения Норвегии, согласно договору от 24 марта, а на самом деле как мера предосторожности против непредвиденного предательства. Ведь несмотря на видимую настойчивость Бернадотта в укреплении связей с Россией, верные наблюдатели замечали порой на его лице сомнения, сожаления и плохо сдерживаемый гнев (особенно после неудачного для русских начала кампании) и слышали его горькие жалобы на то, что ему не помогают тотчас покорить Норвегию.
По этим причинам на встречу дали согласие, и она состоялась 28 августа в городе Або, в присутствии лорда Каткарта и под покровительством английского флота, который доставил Бернадотта с побережья Швеции на побережье Финляндии. По прибытии его встречали с самой нежной предупредительностью, ибо, когда требует нужда, русская горделивость тотчас превращается в чрезвычайную почтительность, сопровождающуюся азиатской любезностью, что присуще в такой степени только этой грозной нации. Александр выказал в Або такую же заинтересованную ласковость, какую выказывал в Тильзите и Эрфурте, не имея на сей раз другого извинения, кроме политического расчета: он первым нанес королевскому принцу визит, раскрыл ему объятия и был вознагражден за свою снисходительность, ибо Бернадотт, охваченный своего рода упоением, согласился на всё, чего желала Россия. Договорились, что вместо того чтобы без пользы тратить силы коалиции в Норвегии, которую всегда можно захватить, все доступные силы будут передвинуты на театр, где решается подлинный исход войны; что русский корпус из Финляндии пошлют на Двину; что шведскую армию приберегут для высадки в тылы французов; что поскольку высадка, по всей видимости, осуществится в Дании, принц приобретет в ней залог для будущего обмена на Норвегию; словом, что будут использованы общие силы, чтобы разбить Наполеона, ибо это было основной целью войны и верным средством для будущего короля Швеции покорить Норвегию.
Договорившись об этих предметах, Бернадотт дал императору Александру наилучшие (и самые пагубные для нас) советы, извлеченные из собственного опыта и выраженные на языке самой лютой ненависти. Наполеон, сказал он Александру, совсем не тот, каковым представляет его глупое восхищение Европы; он совсем не тот глубокий, универсальный, неодолимый военный гений, каким всем угодно его воображать; он всего лишь темпераментный, неудержимый генерал, умеющий двигаться только вперед и не умеющий отступать, даже когда этого требует положение. Чтобы его победить и уничтожить, нужен только один талант – умение ждать. Его армия уже не та, какой ее знали раньше. В ней слишком много иностранцев (и особенно молодых рекрутов); генералы, командующие ею, устали от непрерывных войн, и она не выстоит в испытаниях, которым ее подвергли, заманив в глубины России. Заведя армию так далеко, Наполеон не будет знать, как ее оттуда вывести; и чтобы добиться над ним полного триумфа, нужна одна вещь, одна-единственная: упорство. Будут проиграны еще одно, два, три сражения; потом будет сражение с неопределенным исходом, а после начнутся победы, главное – держаться и не уступать. За вычетом языка ненависти, всё в этих советах было, к сожалению, правдой.
Александр, заранее убежденный в этих истинах, проникся ими еще более, слушая Бернадотта, и они расстались весьма довольные друг другом, притом что один гордился
