– Да с ума вы, что ли, посходили?! - взвился Гришка. - И ты туда же! Даром она мне не нужна, ясно вам всем?
– А ты мне даром не нужен. - Маргитка обошла парня, открыла калитку.
Гришка всё-таки догнал её, взял за плечо. Маргитка остановилась. Мягко сняла Гришкину руку, слегка сжала её. Устало сказала:
– Не мучайся. Ничего не выйдет. Я такую гадость ему устроить не могу.
– Да кому - ему?! - завопил Гришка, но Маргитка уже шла, не оглядываясь и не обходя луж, к крыльцу. Мимо Анютки она прошла, словно не заметив, потянула на себя дверь и исчезла в тёмных сенях.
Ближе к вечеру, когда дождь поутих и сквозь тучи пробились красные лучи заходящего солнца, по Большому дому пронеслась радостная весть:
Настиной дочери лучше. Шатающийся после бессонной ночи Яшка спустился в нижнюю залу и сообщил, что Дашка перестала "молоть ерунду", жар её утих и девочка спокойно заснула. Выпалив это на одном дыхании, Яшка повалился навзничь на диван, зевнул и успел напоследок выговорить заплетающимся языком:
– Илья Григорьич, тебя тётя Настя звала.
– Меня? Сейчас? - опешил Илья.
Но переспрашивал он напрасно: Яшка уже спал, уткнувшись лицом в диванную подушку. Илье оставалось только подняться и выйти. В сенях он собрался было перекреститься, но, вспомнив, сколько всего наговорил богу за эти дни, опустил руку и медленно пошёл по скрипучим ступенькам наверх.
В маленькой комнате было темно. Занавешенное окно светилось тусклым квадратом, закатный свет полоской тянулся по потолку. Настя сидела возле постели спящей Дашки вполоборота к окну. Войдя, Илья тихо прикрыл за собой дверь, сел на пол у порога. Некоторое время они молчали. Илья сидел с закрытыми глазами, слушал, как шуршат за стеной мыши. Настя, глядя в окно, гладила ладонью бархат подушки у себя на коленях.
– Когда едете, Илья? - спросила она, не оборачиваясь.
– Едем?..
– В Сибирь.
– Настя… - начал было он. И осёкся, остановленный её усталым жестом.
– Я ведь знала, Илья. Чувствовала. Ещё давно, летом. Только мне и в голову прийти не могло, с кем… Хотя могла бы и догадаться, когда ты её за Гришку брать отказывался. Слушай, я теперь даже спрашивать боюсь про совесть твою!
Маргитка же родилась при тебе, она же дочери твоей всего на год старше!
Девочка совсем, глупая… Неужели потаскух на Москве тебе мало? А про то, что Митро тебя от смерти спасал, ты забыл? Что он родня нам?
Илья тяжело молчал. Что ей ответишь теперь? Не рассказывать же, как шла кругом голова от запаха молодого тела, как прятал лицо в ворохе тёплых волос, какие шептал слова…
– Ладно, что об этом… - Настя коснулась пальцами лба, словно стряхивая что-то, вымученно улыбнулась. - Первый раз, что ли? Ты и молодым-то не все ночи дома ночевал, а я тогда всё-таки лучше была, моложе.
– Да я же… Настя!
– Молчи ты, ради бога! - со вздохом сказала она, снова отворачиваясь к окну. - Мне ведь никакой радости нету с тобой спорить. Если подумать, тебя и винить не в чем. Что делать, раз такой уродился. Я ещё замужем за тобой не была, а уже знала, какой ты кобель, так, значит, сама и виновата.
Думать надо было, с кем связывалась.
– Настя, подожди, послушай…
– Не буду я ничего слушать. - спокойно, но твёрдо оборвала она его. - Не буду, Илья. Незачем. Надоело. Я тебя неволить не хочу и сама больше терпеть не буду. Столько лет мы друг с другом промаялись, хватит. Уходи и не мучай меня больше.
– Куда я пойду? - изумлённо спросил Илья. Он ожидал чего угодно - слёз, воплей, проклятий, - но не этого.
– Тебе лучше знать. Собирались же вы с Маргиткой куда-то… - Голос Насти дрогнул, и Илья чуть не завыл от стыда. Опустив голову к самым коленям, он смотрел не отрываясь на то, как широкий красный луч ползёт по полу к его сапогам.
– Мой тебе совет, Илья, - бери девочку скорее, и езжайте, куда хотели…
пока Митро не догадался ни о чём. Сам знаешь, что тогда будет. За детей не бойся - взрослые они.
– Как "не бойся"? - повысил он голос. - Это мои дети! Дашку замуж отдавать кто будет? И кто мальчишек прокормит? Ты? Или князь твой?
– Эк куда тебя понесло… - задумчиво сказала Настя.
– И понесло, да! А ты чего хотела? Видал я, как он на тебя, как кот на сметану, облизывался!.. - Илья чувствовал - пропадает, знал - не это сейчас надо говорить, но и постромки, и вожжи уже оборвались к чертям…
– Избавиться от меня решила? Княгиней на старости лет устроиться захотела?! Думаешь, ему дети твои нужны? Думаешь, Дашка нужна? Думаешь, ты нужна?! Покрутит с тобой по старой памяти и выкинет за ненадобностью! Княгиня, леший бы тебя взял!
– Не кричи, Дашку разбудишь, - попросила Настя, и Илья умолк, тяжело дыша. Мысль была одна, отчётливая и ясная: доигрался. Поднявшись с пола, он подошёл к жене. Растерянно спросил, глядя ей в затылок:
– Ну, куда я пойду, Настя? Что я - мальчишка сопливый? От тебя, от детей, от Дашки… Куда мне? Что цыгане скажут? И ты как собираешься жить?
– А о чём ты раньше думал? - почти сочувственно спросила она.
– Не знаю…
– А кому же знать, морэ? Мне? Или Маргитке? Хоть бы ты её пожалел, девочка совсем голову потеряла… Не надо, Илья. Незачем. Послушай меня хоть раз в жизни - уходи.
– Не могу я так.
– Придётся. Я тоже не могу. Терпеть этого больше не могу. Годы мои не те, чтобы из-за собственного мужа с девчонкой-пигалицей воевать. Может, ты ещё прикажешь ей косы выдрать или глаза выцарапать? - Настя вдруг усмехнулась. - Да я этим и в молодости-то не занималась… А, наверно, зря:
сейчас бы уже руку набила. Всё, иди. И чтобы мне тебя не видеть больше.
Знаешь… всё-таки я так, как тебя, никого не любила.
– Настя, ради бога! Не пойду я никуда! Послушай меня, я…
– Уходи-и… - простонала Настя, зажмуриваясь, и Илья, наконец решившийся поднять взгляд, увидел, что она плачет. И плачет уже давно, потому что платочек в её пальцах превратился в крошечный мокрый комок. - Уходи, проклятый, к девке своей! Убирайся! Кобель ненасытный, всю жизнь, всю кровь выпил из меня! Видеть я тебя уже не могу, понимаешь ты это?!
Понимаешь или нет, вурдалак? Понимаешь, изверг?! Пошёл вон!
Дашка на кровати шевельнулась, прошептала что-то, и Настя умолкла, склонилась над ней. Илья повернулся, вышел за дверь. Медленно спустился по лестнице в сени. Долго стоял в темноте, прислонившись спиной к сырым брёвнам. Из-за двери залы слышались звуки рояля, звонкий голосок Анютки напевал знакомый романс:
Всё прекрасно, всё понятно, всё проверено…Не вернуть того обратно, что потеряно.А прорвётся иногда из сердца крик –Так это только, только миг.
Илья даже рассмеялся: до того к месту пришёлся Анюткин романс, и до того всё было плохо. И вздрогнул от неожиданности, когда сзади кто-то взял его за плечо. Он повернулся. На него обеспокоенно смотрел Митро.
– Морэ, что с тобой? Что ты, как с поминок? С Дашкой что-то, спаси бог?
– Нет. Слушай, Арапо, Христа ради, отстань, - хрипло попросил Илья.
Меньше всего на свете ему сейчас хотелось с кем-либо разговаривать, а тем более - с Митро. Тот, видимо, понял это и, уже поднимаясь по лестнице, негромко сказал:
– Знаешь, что Варька твоя с табором приехала? Встали за Рогожской, на второй версте. Сходил бы.
С минуту Илья стоял не двигаясь. Затем крепко, до боли, потёр лицо ладонями, подумал о том, что выбирать ему не из чего, пнул ногой дверь и вышел на залитую закатным светом Живодёрку.
Глава 18
В комнате Маргитки царил кавардак. Скрипучий комод был распахнут, и из него гроздьями свешивались платки и шали. На полу валялись черепки упавшего с окна цветочного горшка, и алые лепестки сломанной герани покрывали домотканый половик, словно брызги крови. По подоконнику были разбросаны мониста и серьги, у порога кучей валялись атласные и шёлковые платья, в углу лежала скомканная ротонда из чернобурки. Посреди этого разгрома на полу, схватившись руками за щёки, сидела хозяйка комнаты.
Вот уже второй час Маргитка безуспешно пыталась собрать хоть какие-то вещи. С арестом Паровоза рухнула последняя надежда, бежать за помощью ей было больше не к кому. Оставаться в доме было нельзя, но и идти тоже было некуда. Оставался слабый расчёт на родственников в Самаре, но Маргитка точно знала, что через месяц, когда всё станет заметно, её тут же сдадут обратно отцу. Да что через месяц - сразу же, как только она там появится. Где это видано, чтобы молодая незамужняя цыганка одна разъезжала где ей вздумается, без брата или отца, без матери или тётки? Значит, путь один - под заборами побираться, в полном отчаянии думала Маргитка. Вот только тряпки бы увязать с собой какиенибудь. Хорошие тряпки, дорогие, продать их, - может, и на жизнь на первое время хватит.
