кому-то показать. Или передать. Я в больнице тогда лежала долго, а бумажка так и пролежала под стеклом все эти годы. Держи, деточка, тебе, наверное, это важнее всех.
Руки тряслись, когда Эми разворачивала бумажку.
«- Валентин Алексеевич, как же так? Откуда же вы? Как? Вы участвовали в разработке этого?! – Да, Аркадий Петрович. Истинно так. Нас трое было. Только когда стало понятно, к чему всё идет, старикашка ведущий испортил прибор. Успел, ничтожный, как раз перед тем, как я хотел передать прибор более достойным людям. А теперь и не забрать ту деталь, которая заставит его работать. Но я сделаю то, что мне нужно. Пусть на это уйдут десятилетия. Я буду править этим миром. А ты, Аркадий Петрович, поможешь – я тебя вознагражу по-царски, по-королевски! Какую страну ты там ненавидишь? Францию? Вот станешь её королем. А пока пойдём со мной, пойдём, это не место для такого разговора».
Глава 18. Каменный старик
О некоторых вещах из своего прошлого прадед Эми не рассказывал. Не хотел вовлекать любимую правнучку в эту грязь и политические изворотливые ходы. О чем-то она догадывалась, что-то рассказывали другие люди, о чём-то становилось известно во время расследований в военных округах.
Но вот такого неожиданного удара под дых, девушка никак не ожидала.
На то, чтобы попрощаться и поблагодарить за чай, ушло несколько минут. Потом Эми просто явилась в местное отделение полиции, показала документы и попросила подкинуть за границу аномалии.
Работали здесь молодые ребята, таращившиеся на неё как на выходца с другого света точно, и девушка всю дорогу предпочла молчать и только отвечала на вопросы, когда её о чём-то спрашивали.
С края поля аномалии она прыгнула к военному городку, в котором сейчас располагался полевой лагерь ученых, изучавших как раз-таки влияние аномалий на джамп. Получалось у них, судя по письму деда очень плохо, никак не могли понять, что с чем взаимодействует, и почему блокируется вектор перемещения, а если быть точнее – первичный импульс, что отправляет человека по этому самому вектору.
Как в проводах – искра есть, тока – нет.
В лагере было тихо, на КПП Эми пропустили, лишь взглянув на документы, да предупредив Борисова Леонида Александровича о том, что к нему идёт капитан Борисова-Лонштейн.
Прадед ждал свою непоседу в маленьком кафе на территории лагеря. Перед ним, как это было обычно во время его изысканий, вместо еды была куча электронных папок, пара наладонников и мощный ноутбук с переносным генератором.
– Дед! – Эми засмеялась, – ты не меняешься!
– Иди сюда, егоза, обниму, – крепкий старик поднялся со стула, раскрывая объятия.
Девушка пересекла улицу, прижалась к его плечу щекой, обнимая.
– Дед, как же я соскучилась.
– А появилась, небось, по делам. Да ты не красней, садись, садись давай.
– Еда планируется? Или я снова не очень вовремя, и ты согласен немного уделить мне время, но есть точно не будешь?
– Будем, будем. Тут хорошо готовят. Ещё немного и на пирожках местной мастерицы я так раздобрею, что придётся форму перешивать, садись.
Эми кивнула, постояла ещё немного и села за стол.
– Как ваши изыскания?
– Ничего толкового не получается. Знающие и приближенные говорят, что ещё пару месяцев мы тут подумаем, а потом нас перебросят в теплые страны, поближе к морю в постоянный лагерь. Будем сидеть там и заниматься какой-то другой задачей. Ну их. А ты с чем пожаловала, егоза?
– Дед. Мне нужно… знать твое прошлое.
– Давнее?
– Н… не очень. Или очень. Это как посмотреть.
– Эми, мне не нравится, как ты начинаешь увиливать от моих вопросов.
– Прости, дед, – Эммануэль вздохнула. – Ты никогда не отвечал на мои вопросы о том, как началась разработка джампа. От расспросов ты всячески уклонялся, да и, в общем, не очень тебе нравилась эта тема.
– Так… – Леонид Александрович закрыл свой ноутбук, выключил электронные блокноты. – Это и есть твой вопрос жизни и смерти?
– Мой вопрос касается твоего коллеги, который… оказался, возможно, не совсем коллегой или не оказался. Я знаю его имя и отчество: Валентин Алексеевич. А также знаю то, что ты, он и кто-то ещё – были первой тройкой специалистов, которая начала разработку не просто джампа, а теми, кто создал чудовищный излучатель гамма-векторного преобразования.
– Ты никогда не задавала вопросов ни о чём, Эми. Но… дела такой давности? Это… странно.
– Дед, если ты об этом не можешь говорить, так и скажи. Только не тяни время, а? И нервы, тоже… Сейчас на них очень большая конкуренция, целое соревнование идёт. «У кого лучше получится довести капитана Лонштейн до нервного срыва» называется.
– Эми!
– Я серьёзно, дед. Кто он такой?
– Мёртвый человек. Когда он предал военный округ, его убили.
Количество мёртвых вокруг «Сатаны» опять выросло. И снова неудача?!
– Кто именно.
– Отдел зачистки русского патруля.
– Кто из него? Ты не можешь не знать этого. Ты не любил этого человека, и ваша нелюбовь была взаимной!
– Немного больше, чем нелюбовь, егоза. Мы ненавидели друг друга. Он постоянно переходил мне дорогу во всех делах, а я – ему, он делал это намеренно, я случайно. Но не было ни одного раза, чтобы мы не уходили, случайно оказавшись в одной компании. Я был… тогда моложе, не такой циничный, не такой… предусмотрительный. Как и все ученые, был вещью в себе. Окружающий мир мне представлялся полем для исследования. Я не думал о предательстве Родины или там о том, чтобы обогатиться на разработках. Я хотел создать то, чем бредил – векторизатор. Мне казалось, что после этой разработки мир обязательно станет немного лучше… Когда я начинал – это были просто «бредни провинциального дурака», когда я дошёл до первых практических опытов – это была уже глубоко засекреченная военная лаборатория.
Эми кивнула.
– Мне было уже пятьдесят два. Выглядел хорошо если на сорок, был вдовцом, терпеть не мог военных и того, кого мне дали в напарники.
– Этого самого Валентина Алексеевича?
– Да. Его. Третьим с нами была женщина. Обворожительная тогда была. Умная. Высокая. А потом, когда её семья погибла, очень быстро постарела и ушла. Её звали Аглая.
Сердце стукнуло на перебое.
– Федоровна?
– Да, – не удивился прадед. – Аглая Федоровна. Вернулась куда-то к себе домой, и мы потеряли всякую связь с ней. Она сказала, что не хочет
