На следующий день медлительный «поте» Ошеде, посланного на север, чтобы разведать канал Альберта, обстреляли из пулемета. Он сумел вернуться в Ати с мертвым стрелком и раненым наблюдателем, капитаном Моро, тем самым пехотным офицером, которого Ло когда-то попросил не спускать глаз с Сент-Экзюпери. Ветеран-наблюдатель, совершавший первые разведывательные полеты той войны. Это была потеря, которую и так недоукомплектованная авиагруппа едва ли могла себе позволить.
В тот же день в Арденны для полета «по верхушкам деревьев» отправился на задание второй экипаж. «Поте», выдержав интенсивный немецкий пулеметный огонь, возвратился в Ати с шестнадцатью пулевыми отверстиями и двумя бензобаками, прошитыми очередями. Лейтенант Анри Шери, наблюдатель, поспешил на командный пост подтвердить увиденное Гавуалем и Андрева предыдущей ночью. Не только мотоциклы и автомобили тактической разведки, но и грузовики, полные солдатами, бронированные автомобили и танки перемещались через Арденны, не встречая на пути никакого сопротивления. Алиас в какое-то мгновение отнесся к этому скептически, но Шери был в прошлом офицером-танкистом и разбирался в увиденном. Немцы делали то, что французское высшее командование посчитало невозможным: они перемещали полностью вооруженные дивизии через Арденны.
У Алиаса оказался старый школьный товарищ из Каркасона, который служил во Втором бюро штаба 9-й армии. Алиас немедленно позвонил ему, чтобы передать новости.
– Невозможно! – отреагировал офицер из разведки на другом конце линии. – Твоему человеку просто померещилось.
– Ерунда, – сказал Алиас. – Я только что опросил его. Он не мог ошибаться. Он сам танкист. Кроме того, я также расспросил пилота и стрелка, и они все утверждают одно и то же. Они видели танки, сотни танков, двигающихся через Арденны.
Офицер из разведки все еще отказывался верить ему. Тогда разгневанный Алиас закричал:
– Он тут, рядом, поговори с ним сам! – и передал трубку Шери, стоявшему подле него.
Если в штабе не желали верить их сообщениям, зачем же, спрашивается, продолжать выполнять такие опасные задания? И правда, зачем? Этот вопрос все офицеры в авиагруппе начали задавать себе, видя ошеломляющее бессилие, сталкиваясь с ним повсюду и на всех уровнях.
Работая всю ночь, подразделение фотографов подтвердило увиденное Шери и его пилотом: колонны немецких танков двигались по Арденнам. Но Генеральный штаб все еще отказывался верить этому. Алиас, переборов внутреннее сопротивление, посчитал все же себя обязанным послать Гавуаля туда снова, чтобы подтвердить увиденное две ночи назад. Его приказ гласил: «Установите контакт с врагом». Контакт был установлен, но драматическим способом. К северу от Седана «поте» Гавуаля встретил грозный заградительный огонь стрелковых орудий. Немецкий самолет наблюдения, завидя французский самолет, летящий прямо на него, увернулся вниз, но врезался в лес. К несчастью, эскадрилья «мессершмиттов» в тот момент возвращалась домой с задания. Решив, что это гавуалевский «поте» сбил самолет наблюдения, они разорвали строй и начали преследование. Не в состоянии видеть происходящее позади него (в этих самолетах, как позже описал Сент-Экс, пилот напоминал «курительную трубку в кисете»), Гавуаль вынужден был руководствоваться указаниями своего наблюдателя, капитана Весана, показывавшего ему, куда двигались «мессершмитты», нажимая левой или правой рукой на его плечи. Неосторожное поспешное движение на мгновение сбило шлем Гавуаля ему на глаза, и, пока он сдвигал его обратно, один из «мессершмиттов» взорвался. «Поте» уже начал гореть, и Гавуалю пришлось совершить аварийную посадку на пастбище. К счастью, они оказались к тому времени в тылу французских линий, и никто из экипажа не получил серьезных травм.
По дороге, примыкающей к пастбищу, на север двигалась французская армейская колонна. Неожиданно капитан Весан узнал бывшего своего одноклассника по Сен-Сиру, которого не видел долгие годы.
– Куда вы направляетесь? – спросил он.
– Мы собираемся занять позиции к северу от реки Семуа, – прозвучало в ответ.
– Вы с ума сошли! – закричал Весан. – Немцы уже в Седане и двигаются как раз в этом направлении.
Как и все Фомы неверующие до него, одноклассник по Сен-Сиру отказался прислушаться к предостережению. Приказ оставался приказом. Он и его люди двигались на север, только чтобы оказаться пойманными в сети, как рыбы во время большого лова. Вермахт теперь деловито распространялся по территории. Когда тем вечером Гавуаль и Весан вернулись в офицерскую столовую, их встретили радостно, ведь они считались уже потерянными (с «печальным самообладанием», как Сент-Экс писал в «Военном пилоте»). Им уже не нужно было подтверждать то, что французская армия испытала на своей шкуре. Седан находился в немецких руках, и бронетанковые колонны врезались в недоукомплектованную 9-ю армию генерала Корапа, как нож в кусок масла.
До Лаона, около которого они базировались, от Седана оставалось меньше чем 80 миль, а фронт теперь стоял повсеместно открытым. Нервы у всех были напряжены до предела. Механики (под неусыпным наблюдением Гавуаля) работали сутки напролет, восстанавливая возвращающиеся с задания самолеты, поврежденные пулеметным огнем или залпами зенитной артиллерии. Ошеде, вылетевшему на рассвете 15-го на разведку к реке Маас (Мёз), пришлось выдержать огонь не только немецких, но и французских орудий, поскольку французы принимали его «поте» за самолет люфтваффе. (Это был, вероятно, первый французский военный самолет, который они вообще видели.) В 4 часа дня Алиас, вернувшийся из разведки, сообщил, что немцы находились уже в Льяре, в 40 километрах восточнее базы. Когда упали сумерки, он остановил таможенника, проезжавшего мимо на велосипеде, нагруженного ранцами и свертками. Зачем и куда он направлялся с таким необычным громоздким грузом? «Пытаюсь уйти от немцев, – ответил таможенник. – Они уже в Монкорне». От Монкорне их отделяло 25 километров дороги.
Нельзя было терять ни минуты. Алиас приказал упаковать в грузовики авиагруппы оборудование передвижного эшелона и быть готовыми к движению в любой момент. Прилетели два бомбардировщика «дорнье», расстреляв летное поле трассирующими снарядами. Их появление усилило панику сельских жителей, загружавших свои пожитки на фермерские телеги и трактора, готовясь присоединиться к безумному массовому бегству. Столы, накрытые для ужина, так и стояли нетронутыми, и суп остывал в глубоких блюдах. С наступлением ночи деревня опустела, в ней не осталось ни единой души. В 9 вечера Желе вернулся из штаба Корапа к Вервину с сообщением, что 9-я армия распалась. Дороги были забиты военными и гражданскими транспортными средствами, и многие подразделения, отступая, оставляли свое вооружение. Отступление превращалось в паническое бегство. Алиас, которому приказали выслать на следующий день еще два самолета на разведку, отправился в шато, где генерал Эскудье, командующий северной авиационной дивизией, расположился штабом. Эскудье накануне показал ему на дверь, но на сей раз Алиас не собирался позволить ему так легко от себя отмахнуться. Он пошлет одного из своих пилотов в разведку на следующее утро, объявил он генералу, но уже выслал свой передвижной эшелон в дорогу с приказом следовать на аэродром Саконен около Суассона, где к ним на следующий день присоединятся самолеты. Не отступив от общепризнанного мнения, генерал отказался верить, что немцы достигли Монкорне, и фактически обвинил Алиаса в трусости.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
