— Понимаю, — сказал Олсен. — Но как узнать наверняка, что ты любишь? Может, тебе надо только немного покувыркаться с бабой. Это не одно и то же. Можно любить и не хотеть с ней спать — может, как раз это и есть настоящая любовь: тебе не надо тащить ее в постель, ты не хочешь ее запачкать. Если мужчина по–настоящему любит женщину, он ее чтит и уважает.
— В сексе нет ничего неуважительного, — возразил Роджер.
— Заниматься сексом — несправедливо по отношению к женщине. У нее девственность отнимают. Самое ценное, что у нее есть. Ты бы хотел, чтобы такое произошло с женщиной, которую ты любишь? Да если бы кто–нибудь позарился на твою любимую, ты бы его точно грохнул, отрезал бы ему, что надо. Я считаю, если по–настоящему любишь женщину, ты должен защищать ее. Женщине секс ничего не дает. Им это почти всем противно. Отдаются, только чтобы мужику сделать приятно.
— Чушь какую ты несешь, — сказал Роджер. — Женщины получают от этого такое же удовольствие, как и мужчины.
— Ну, это только дешевки, — ожесточаясь, отрезал Олсен. — Настоящая женщина, которую можно любить и которой гордишься, на которой и жениться готов, не будет получать удовольствие от этого, она тебе и не даст, вот что я тебе скажу. Покажи мне бабу, которая готова лечь с тобой — и это будет шлюшка.
— Даже после женитьбы?
Олсен принялся ковырять волдырь на большом пальце.
— Это другое. Тут детишки должны быть. А на стороне сексом заниматься — грех. Спать друг с другом положено только, чтоб детей рожать.
— А я вроде слышал, ты делаешь это при любой удобной возможности.
Олсен бросил на него сердитый взгляд.
— Это не твое дело.
— В сексе нет ничего унижающего, — сказал Роджер. — Если только ты сам не видишь в нем это.
— У тебя есть сестра? — спросил Олсен. — Ответь мне: есть у тебя сестра?
— Ты говоришь, это грех, — продолжал Роджер, — а сам ходишь от жены налево. Ты точно запутался.
Поставив пиво на стол, Олсен сказал:
— Не надо мне грубить. Хоть ты и мой босс. Ты отличный парень и все такое, только не надо мне хамить, особенно если дело касается моей жены. Я не позволю тебе про мою жену болтать, хоть ты мне и друг и я тебя ценю.
— Извини.
Роджер протянул руку, и Олсен, чуть помедлив, пожал ее.
— Ты сам себе яму роешь, — проговорил Олсен, — когда так говоришь.
Он снова взялся за пиво и с угрюмым видом решительно сделал несколько больших глотков. Роджер тоже вернулся к своей кружке. После этого они почти не разговаривали. Когда они вернулись из бара в магазин, Олсен спустился в отдел техобслуживания, оставив Роджера одного.
Тот, пройдя в кабинет, сел в темноте и стал смотреть, как за закрытой парадной дверью проезжают машины и проходят люди.
«Вот беда–то», — думал он.
Была половина десятого. «Не очень поздно», — решил он. Надев пальто, он вышел из магазина, не попрощавшись с Олсеном, и направился к своей машине. Вскоре он ехал в сторону Сан–Фернандо.
Остановившись на заправке «Стэндард», Роджер стал искать в телефонном справочнике адрес. Там значились два Чарльза Боннера, но он помнил название улицы — слышал его от Вирджинии. Он вернулся в машину, доехал до дома Боннеров и остановился перед ним, не выключая двигатель и фары.
Дом ничем не отличался от тех, что стояли рядом — небольшой, недавно построенный одноэтажный калифорнийский дом в стиле ранчо, с большим гаражом, единственным перечным деревом во дворе и со слабо светившимся венецианским окном, задернутым шторами. Перед домом стоял красный «Форд–универсал». В тусклом свете уличных фонарей машина казалась серой.
«Сейчас или никогда», — сказал он себе.
Он вылез из машины, перешел улицу и, дойдя по дорожке до крыльца, позвонил в дверь.
Что–то брякнуло. На крыльце вспыхнул свет. Значит, не спят. Еще нет десяти. И потом, сегодня пятница. Ему завтра не надо на работу. А может, надо. Он запаниковал.
Стукнула защелка, и дверь распахнулась. На пороге стоял Чик Боннер — в рубашке, без обуви.
— А, Линдал, — сказал он. — Входите.
— Поздно уже, — замялся Роджер. — Я так, на секунду заскочил.
— Какой там поздно, еще рано. — Он закрыл за Роджером дверь. — Рад видеть вас. Снимайте пальто. — И протянул руку: — Давайте повешу.
— Я сейчас пойду, — сказал Роджер. — Просто хотел парой слов с вами перекинуться.
— Давайте я вам налью чего–нибудь выпить. — В гостиной был беспорядок: всюду — на диване, на полу — валялись журналы. Работал телевизор. Чик выключил его. — Я тут какой–то дурацкий телеспектакль смотрел — ну из этих, что по полчаса идут. Вы ведь телевидением занимаетесь? Наверно, за день столько всего насмотритесь. — Он выключил телевизор. — Садитесь.
Похоже, Лиз Боннер нет дома. Может, оно и к лучшему. Но теперь, вдобавок к панике, Роджер почувствовал леденящую пустоту. Разочарование.
— Я хотел поблагодарить вас за сына, — сказал он.
— А, да, — вспомнил Чик. — Они же вдвоем ездили, да?
Опустившись на диван, Роджер сцепил руки и сказал:
— Я тут подумал — если все будет хорошо, то надо как–то на равных это организовать, по очереди.
— Зачем? Все в порядке, — сказал Чик. Ему, видимо, стало неловко. — Пусть так и ездят.
— Нет, — возразил Роджер. — Я вот что думаю. Несправедливо, чтобы ваша жена взваливала на себя наши заботы. Я считаю, нужно вот как поступить, если это возможно. Вирджиния боится ездить по этой дороге, так что с нашей стороны буду ездить я. Если вы и ваша жена сможете забирать ребят в пятницу, то я буду отвозить их обратно в школу в воскресенье вечером. Я только по воскресеньям могу, по пятницам я работаю.
— Я тоже, — сказал Чик. — Поэтому в пятницу не могу. — Он пригладил волосы рукой и задержал ладонь на плеши, потом снова провел ею по волосам. — Должен признаться кое в чем, хоть это и не очень легко: я не вожу машину. У меня нет прав. За рулем у нас всегда Лиз.
Роджер пожал плечами:
— Ну и что тут такого.
У него самого пару раз отбирали права.
— Ну да. Как бы то ни было, я лично очень даже за. — Чик сел напротив Роджера. — До сих пор она ездила туда четыре раза в неделю. А теперь будет только два. Очень хорошо. Хоть она и говорит, что ей нравится, для одного человека это слишком напряженно.
— Верно, — поддакнул Роджер.
— Ну что ж, тогда отвезете их в это воскресенье?
— Конечно, — ответил он. — Заеду около четырех и заберу ваших двоих ребят.
— Отлично, — подытожил Чик, удовлетворенно улыбаясь. — То есть и так было здорово, но… вы понимаете. Чем меньше она ездит, тем мне спокойнее.
Роджер встал и направился к двери.
— До воскресенья.
— Лучше где–то к двум подъезжайте, — предложил Чик.
— Ладно. Спокойной ночи. Передавайте привет вашей жене.
Провожая его, Чик сказал:
— Жалко, Лиз нет дома. Она в гостях у одной знакомой, тут недалеко. У них тоже дети, завтра куда–то идем. Не спрашивайте куда, — со мной не советовались.
И вот Роджер уже снова был на крыльце, Чик пожелал ему спокойной ночи и закрыл дверь.
Когда он переходил улицу и шел к машине, под ним подкашивались ноги. Так или иначе, он ввязался в это. Четыре с половиной часа в неделю в дороге, с шумной возней мальчишек на заднем сиденье машины. На него вдруг всей тяжестью навалилось бремя будущих забот: выезжать можно будет рано, почти всю вторую половину дня проводить в школе. И вырваться из дома в воскресенье после обеда — у него теперь будет уважительная причина смыться. И, слава богу, не надо сидеть в одиночестве на краешке котла. Что бы это ни означало. Мысли его затуманились. Он позволил себе не сопротивляться.
Сев в машину, он заметил, что Чик не выключил свет над крыльцом. Наверное, для жены. Она скоро вернется.
Роджер закрыл дверцу машины и подвинулся, чтобы его не было видно снаружи. Но все равно это было слишком рискованно. Тогда он вставил ключ зажигания в замок и завел двигатель. Включив фары, он отъехал, свернул за угол и выехал на соседнюю улицу. Вскоре он припарковался на расстоянии нескольких домов от Боннеров, за молочным фургоном.
Прошло пятнадцать минут. По тротуару пробежала трусцой собака, обнюхала куст и потрусила дальше. Проехало несколько машин. Из одного дома вышел мужчина, махнул кому–то на прощание рукой и быстро пошел прочь.
«Я сошел с ума, — подумал Роджер. — А если Вирджиния позвонит в магазин? Скажу, что был внизу. Не мог подойти к телефону. А вдруг Олсен подойдет и ответит? Не ответит. Он никогда не отвечает.
Ну а вдруг случится так, что Олсен будет наверху, рядом с телефоном?»
Где–то далеко на той же улице хлопнула дверь, прервав его размышления. По дорожке от дома к тротуару быстро шла женщина. Роджер пригляделся к тусклому свету, ее было хорошо видно. Женщина почти бежала вприпрыжку, опустив голову: то припустит бегом, то замедлит шаг, то снова почти бежит. Ее волосы, связанные сзади в конский хвост, подлетали в такт ходьбе. На ней было короткое пальто, на бегу она придерживала его руками. Широкую юбку подхватывал ветерок.
