Маршал уже понял, что тот, кто противостоял ему в поединке, обучался не обычному бою на мечах, как все крестоносцы: он чаще наносил режущие удары, нежели рубящие. Это характерно для тех, кто поначалу овладел саблей, а уж затем взял в руки прямой клинок. Что, если перед ним и в самом деле сарацин? В следующее мгновение, когда их клинки скрестились и лица противников оказались рядом — одно раскрасневшееся, с прилипшими к вискам влажными прядями, другое — скрытое стальной личиной, из-под которой в свете факелов напряженно сверкали голубые глаза, он отбросил эту мысль. Его враг — не араб и не тюрк. Предатель на службе у неверных! Такие не заслуживают ничего, кроме смерти!
Однако под натиском лазарита Уильяму пришлось отступить. Он пятился, пересекая просторный зал по диагонали, а лазарит наносил удар за ударом, целя то в голову маршала, то заходя слева, чтобы добраться до той стороны тела, которую не прикрывал щит. Во время одного из разящих выпадов, когда враг оказался совсем близко, де Шампер сделал неуловимое движение, и окованный сталью край тяжелого щита, проскользнув под нижним краем топхельма, с силой врезался в горло противника.
Голова лазарита запрокинулась, он отпрянул, и этого хватило, чтобы маршал успел нанести колющий удар в плечо. Из-под шлема раздался глухой возглас, но кольчуга и на этот раз устояла. Незнакомец тут же перехватил меч в левую руку, чего де Шампер не ожидал. Он попытался закрыться щитом от свистящего горизонтального удара, но было поздно — сталь сверкнула у самых его глаз. Спасло Уильяма только то, что он рывком отдернул голову, а в следующее мгновение из-под волос на бровь, а затем и в глазницу поползла струйка крови.
Его противник одинаково хорошо владел обеими руками, но теперь, когда меч лазарита находился в левой руке, у де Шампера появилось преимущество в обороне. Поэтому он тотчас бросился в атаку, нанося один за другим множество засечных, подплужных и вертикальных ударов. Сшибаясь, клинки высекали снопы искр. Маршал торопился — кровь, стекая со лба, слепила его, у него не было ни времени, ни возможности протереть глаза, и его меч мелькал все стремительнее.
Де Шампер и сам не уловил мгновение, когда каким-то чудом ему удалось обезоружить лазарита. Клинки скрестились, острие его меча скользнуло за гарду меча противника, он резко сделал короткое вращательное движение — и меч лазарита лязгнул, ударившись о плиты пола не меньше чем в десяти шагах от них. Маршал в упор смотрел на обезоруженного врага, восстанавливая дыхание.
— Вот и все, лазарит!.. Или кто ты там на самом деле…
Однако это был далеко еще не конец. Правая рука Мартина уже обрела чувствительность и подвижность, и в следующую секунду он неуловимым движением выхватил из-за спины бич, заткнутый за пояс. Плетеный сыромятный ремень развернулся кольцами, как сонная змея.
Уильям де Шампер усмехнулся. Напрасная надежда! Что может бич против отточенного, как бритва, клинка?
Но тут же последовало молниеносное движение, плетеный ремень с шуршанием рассек воздух, и адская боль в кисти руки, которой Уильям сжимал меч, заставила тамплиера охнуть. Вшитая на конце бича свинчатка даже сквозь перчатку размозжила плоть, резкая боль обожгла, и меч тамплиера со звоном упал на каменные плиты.
«Он победил», — с изумлением понял де Шампер. Но он не мог позволить этому ловкому лазутчику уйти.
Какая ошибка! Надо было сразу кликнуть стражу!
Маршал уже готовился это сделать, когда незнакомец захлестнул бичом его колени и рванул к себе с такой силой, что храмовник рухнул навзничь. Его затылок с силой ударился о каменный пол, а в лицо сверху врезался окованный край щита. Уильям был оглушен, но это длилось всего мгновение — в следующий миг он неистово закричал:
— Стража, сюда! Ко мне!
Ему потребовалось страшное усилие, чтобы оторвать свое тело от пола и подняться на колени. Лазарит тенью пронесся мимо, его фигура мелькнула на фоне тусклых огней в плошках на треножниках и исчезла. «Неважно, — подумал Уильям. — Все равно ему некуда бежать».
В обоих концах Большой галереи уже замелькал свет факелов, показались темные фигуры спешащих караульных сержантов, среди которых было и несколько рыцарей в белом.
Приблизившись, они застыли в недоумении: маршал ордена, растерзанный, весь в поту и крови, тяжело дышащий, стоял на коленях, глаза его метали молнии.
— Схватить его! — отрывисто выдохнул Уильям, не понимая, почему они мешкают.
Но те просто не могли уяснить, к кому относится приказание маршала. Вокруг никого не было. Де Шампер рванулся, взмахнул рукой — и обернулся: в оконном проеме чернел силуэт, казавшийся в свете уже поднявшейся из-за башен луны нечеловеческим. Огромная стальная голова без шеи — и стройное сухое тело, вокруг которого плескались на ночном ветру полы длинной котты. На миг маршалу почудилось, что этот человек улыбается под шлемом, он буквально кожей чувствовал устремленный на него сквозь прорези насмешливый взгляд.
— Вот он! — прохрипел Уильям. — Эй, ты, сдавайся! Все равно тебе некуда деться!..
Но тот думал иначе. И когда стражники были уже в двух шагах, взмахнул бичом, который по-прежнему сжимал в руке, словно рассекал тьму, — и выбросился из окна.
Немыслимая высота, мощенный камнем двор внизу, острые пики во рвах, опоясывающих башни…
Растолкав столпившихся у оконного проема воинов, Уильям быстро взглянул вниз. Призрачного света луны оказалось достаточно, чтобы разглядеть, что у подножия башни никого нет. Внезапно один из сержантов ахнул:
— Силы небесные!
От увиденного у маршала перехватило дыхание.
Лазарит стоял на крыше одной из каменных галерей, висевших над двором. Как он мог там очутиться? Как преодолел открытое пространство, отделявшее окно зала от галереи? Мыслимо ли это для человека во плоти?
Уильям понял это, увидев, как тот перепрыгнул с верхней галереи на другую, расположенную значительно ниже. Прыжок был невероятно легким и как бы замедленным, словно странный незнакомец парил в воздухе. Почти не задержавшись там, темный силуэт развернулся и… рухнул вниз.
Но нет — вместо того чтобы упасть, он пролетел по дуге над двором, держась за рукоять кнута, и оказался у каменных гаргулий на следующей галерее. Его силуэт на миг слился с их горбатыми темными очертаниями, потом выпрямился и помчался по кровле перехода к одной из дальних башен замка, фасадом выходившей к морю.
— Без промедления… — выдавил де Шампер, судорожно дергая ворот кольчужного оплечья. — Бейте тревогу! Удвоить стражу у ворот, поднять всех, кто находится в Темпле! Мы не должны позволить ему спуститься по внешней стене! Схватить негодяя во что бы то ни стало — живым или мертвым!
