— И чего ты спряталась? — раздался в ухо обволакивающий бархатистый голос.
— Не знаю… Растерялась, — расслабляясь и прижимаясь к нему всем телом, выдохнула Ульяна. — Пока сообразила, что она не просто звонит, а уже под дверью стоит, ты открывать пошёл. Как-то неудобно было появляться перед ней в таком виде. Да и вообще…
Насмешливо фыркнув, Егор на мгновение отстранился и оценил «такой вид». Она так и осталась в своей длинной рубашке, шорты валялись на полу за кроватью, а сумка с вещами – на кресле. Добраться что до шорт, что до сумки, не засветившись в Анином поле зрения, оказалось задачей невыполнимой в принципе. Ульяна успела в ярчайших красках представить, как эта картина будет выглядеть в глазах его подруги, а когда-то девушки, между прочим. На цыпочках крадущаяся к одежде «малая», шок, замешательство, причём, возможно, всех троих. «Ой! Привет, Уля! Как твои дела?». Ладно, Аня… Аня, наверное, смогла бы понять, говорили же об этом однажды. Но ещё неизвестно, как к подобному отнесся бы сам Егор. Откуда ей знать, готов ли он её «светить».
— По-моему, симпатичный вид. Очень домашний, — Егор занял прежнее положение, замо́к рук вновь окреп и послышался глубокий вдох. — На саунд со мной пойдешь?
«Готов?»
— А что, можно? — мгновенно стушевавшись, искренне удивилась Уля. Впечатление возникало такое, словно все её страхи снова в глазах считали. Прямо как накануне в электричке, прямо как обычно.
— Нужно, — мирно промурлыкали в шею.
— И я не буду вам мешать?
— Нет. Они забудут про тебя ровно через полминуты, не до того будет, — заверил её Егор. Ровный голос убеждал в правдивости сказанного. — Звуковик заберёт на себя всё внимание. Ну и, кроме того, я знаю, что если понадобится, сидеть ты будешь тихо. Угу?
Кончик носа коснулся шеи, кожу обдало горячей щекоткой, глаза закрылись сами и голову повело в сторону чуть колючей щеки. Тишина, безмятежность, умиротворение и покой, только птички в ветвях щебечут и ласковые лучи солнца сквозь листву пробиваются… А воздух такой невозможно чистый, нагретый осенним солнцем и напитанный тёплым запахом сосны. И над всем этим его уютные, крепкие руки. Особенный момент единения, который хотелось сохранить в памяти навсегда, застыть в нём и раствориться. Чтобы никаких Камчаток, никаких мам, никаких сомнений и никаких «но»…
— Угу… — отозвалась Ульяна млея.
— Значит, да?
— Угу…
— Отлично. Через час нужно быть в лаундж-зоне основного здания. Ты вчера заметила там лаундж? Потому что я, честно говоря, нет.
Послышался лёгкий смешок, и сухие губы коснулись виска. «Господи Боже… Можно просто вот так остаться? Пожалуйста…». Эта мысль, незаметно вытеснив остальные, стала единственной, что дрейфовала сейчас в её голове. Так остаться…
Помнит ли она какой-то там лаундж? Уля отрицательно покачала головой и занавесилась волосами, скрывая смятенную улыбку. Она не помнила ничего: ни как это главное здание выглядит, ни интерьера, ни стойку регистрации, ни тем более зон каких-то – ничего. К моменту, когда они вышли из такси, ей, кроме ключа от номера, за дверью которого можно, наконец, от всех укрыться, вообще ничего не требовалось. И, скорее всего, администратор читала всё на её лице. Кошмар…
— Помнишь, как мы котёнка с парапета доставали? — пробормотал вдруг Егор.
— Угу…
Улыбка растянулась от уха до уха, а по груди разлилось ностальгическое тепло. Помнит ли она котенка? За минувшие месяцы на поверхность памяти повсплывало всё, что связано с их отношениями. Каждая, даже самая незначительная, мелочь. А уж тот котенок… О-о-о… Конечно. Конечно, помнит. Ей тогда было около восьми, а ему четырнадцать, значит. На кромке узкого бетонного бордюра, за высокой кованной оградкой, отделяющей местный пруд от тротуара, истошно мяукал чёрный как смоль котенок. Как он там оказался, неизвестно, но деваться детёнышу оказалось совсем некуда: внизу вода, а слишком узкие прутья решетки не позволяли животине протиснуться между ними на волю. На жалобный писк отреагировала она – как всегда. И вцепилась в Егора мёртвой хваткой, умоляя спасти страдальца из западни. Егор поворчал, но попробовал, однако от его рук кот шарахался, как чёрт от ладана – шипел так, словно эти человеки покушались на его маленькую жизнь. А когда Егору всё-таки удалось его подхватить, цапнул, вывернулся и просто каким-то чудом не свалился в воду. И тогда Уля, игнорируя протесты оскорблённого в лучших чувствах соседа, заявила, что полезет за ним сама. Да, то была картина маслом… Мама, увидев такую, схлопотала бы инфаркт. Маленькая девочка, перегнувшись через перила пополам, жмурясь из-за страха высоты, на ощупь тянется к цели. Всё ниже и ниже, ниже и ниже… Внизу плещется вода, а Егор, страхуя, взял в железный обхват тоненькие ножки, чтобы она не улетела в тот пруд вперёд тщедушного комка шерсти. У неё тогда от ужаса чуть сердце через горло не выпрыгнуло. Достали котенка.
Классно было.
Сейчас ситуация пусть отдалённо, но похожая… Тоже высокая кованая оградка балкона, высота третьего этажа – примерно с две, а может, и с три высоты отвесного, местами бетонного, местами землистого берега пруда в их районе. Тоже немного страшно стоять близко к краю. То же надёжное кольцо рук – только теперь не в районе затянутых в легинсы коленок: сейчас они так же уверенно обвились вокруг талии. И просто хорошо… Шестнадцать лет прошло.
— Может, стоило тебя тогда отпустить? — усмехнулся Егор, словно мысли её читая.
Уля откинула голову на его плечо и с неприкрытым торжеством в голосе констатировала факт, в тот момент для неё очевидный:
— Я знала, что не отпустишь.
— Не отпущу, — сообщили в ухо обыденным тоном. И, чуть подумав, добавили: — Но добраться до душа мне всё-таки нужно. Это не считается.
«“Не отпущу…”»
...
Спустя час и десять минут они выяснили, наконец, где находится эта лаундж-зона. Казалось бы, одно из мест притяжения жаждущей расслабления публики, но на деле всё оказалось не так просто, пришлось поплутать. Чтобы в конце концов выяснить, что речь идёт вовсе не о главном здании, а об открытой площадке метрах в ста за ним.
Уле казалось забавным, что Егор оказался не в курсе, где конкретно им предстоит выступать, однако он в ответ лишь смешно наморщил нос и туманно сообщил, что последнее время ему вообще не до фигни всякой.
Они быстро шли по тропинке к огромной, роскошно оформленной веранде: он бодрым, широким и твёрдым шагом – впереди, а она следом, интуитивно пытаясь за ним спрятаться. Насколько Уля поняла, само выступление намечалось на девять вечера и не должно было продлиться больше тридцати-сорока минут. А корпоратив или тим-билдинг – или что там заказчик удумал провести в этом пафосном местечке – начнётся в половину восьмого. Так что работники только-только приступили к подготовке: расставлялись столы и стулья, несколько девушек, весело щебеча, неторопливо вязали симпатичные «лесные» букеты и доставали из картонных коробок декор в стиле рустик. Все эти украшения выглядели красиво и завораживающе, но почему-то больше всего запомнились самые обычные плотно обмотанные бечёвкой двухлитровые банки, предназначенные, видимо, для цветов.
За спиной Егора Ульяна чувствовала себя немного спокойнее, хотя прекрасно осознавала, что это глупо, что её заметят через секунду после того, как заметят его самого. Голову разрывали вопросы один занимательнее другого, но свелось всё к одному-единственному: как будет правильно себя вести? Она и рада брать пример с него, имеющего самый беспечный и умиротворенный вид из возможных, но робела от одной лишь мысли о том, как её появление воспримут его коллеги.
Стоило выйти на финишную прямую и увидеть сцену, по которой туда-сюда нервно расхаживала Аня, как Егор вдруг обернулся. Считав в глазах лёгкую панику, понимающе усмехнулся и протянул руку:
— Не дрейфь. Тебя все знают и помнят.
«А некоторые знают и помнят даже получше остальных», — мгновенно подумалось Уле. Тот разговор с Аней на лавочке в их парке, все до одного Анины слова и все до одного собственные чувства отпечатались на подкорке мозга и в сердце. Навсегда.
