— Зачем, олух, приперся?
— Старший распорядитель прислал, велел милсдаря Черствого к себе привести…
— А почему сразу не сказал? Сразу говорить надо: начальство зовет! А ты стоишь деревом, дубья башка!
Бородавка заерзал на месте, неловко перешагивая и тупая, под его башмаками успел натаять снег. А Конек продолжал гнуть свое: дирижировал оркестром. — Милсдарь Черствый, вы ходите к господину Шевелю, он за зря не беспокоит, значит, по делу…
Алькир отложил исписанный комендантский блокнот на ветхий, единственный в писарской столик, поправил перевязь с ножами и мечом, осмотрелся. Хранилище занимало второй этаж над хозяйственным, продовольственным складом. До приезда Рейвана и Алькира с группой он был забит гвоздями на двери, да плюс обледенелый, ржавый замок на цепи. Два часа мучились пока открыли сию камору, а потом начался тотальный шмон. Чего искали в сотнях папок и тетрадей, Аллон их прознает? Писали в Гранитке в основном капитан Рогвик, старший распорядитель Шевель и писарь Глабуш, к перу очень редко и под приказом прикасались сержанты, но у тех и своих забот хватало. Ведомство магиков, брал на себя Шевель, а потенциальным чародейством управлялись личности среди арестантов, да и то под наложенными печатями опустошения Академии Мейдрина. Их внутренние источники заблокированы и иссушены до дна, и чародейство осталось в далеких воспоминаниях, со столь изолированной элитой узников Черствому не удалось еще познакомиться, такие субчики постоянно находились под охраной солдат.
"Ищу и сам не знаю чего?" — Алькир едко хмыкнул про себя.
— Господин Конек много макулатуры осталось обрабатывать?
Га-гах!
Алькир аж подскочил, рука скользнула к поясу, а свет масляных ламп задребезжал от сквозняков. Конек тут же подхватил, снова начал браниться.
— Хорек, ты уснул там бестолочь? Зачитался, лафимская морда?
— Виноват… винова-ат…
Алькир процедил грязное ругательство.
— Хорек, я ж тебя…
— Так-то не я! Чего сразу Хорек? То ж Вилка перевернул папки вверх дном… — живенько с хмыканьем оправдывался арестант.
Конек стоял спиной к Алькиру, закрывая пролет между нагромождениями старых отчетностей караульной группы и летописец мог только догадываться, что там происходило на самом деле, и отчего взъерошились бандитские душонки Хорька и Бородавки.
— Обоим ща покажу!
— Милсдарь Черствый, кажись, нашел! — моляще запричитал из угла Вилка, бочком пятясь в темноту от озлобленного добрячка.
И вправду что-то в грозном рыке-вопле Конька переменилось, словно маг-виртуоз в один момент переменил человека характером, превратив толстячка в демона-пожирателя. Такого Конька Алькиру еще не доводилось видеть, таким Конек Черствому, ну уж никак не понравился. С ходу запустил в подсознание летописца зерна сомнений и опасений. Впрочем, Конек никому не нравился, даже караульным солдатам.
— Ап, — захлопнул ртище заключенный и в миг превратился в добрячка-дядюшку. — Милсдарь Алькир, вы слышали? Нашли! Нашли родимые бумажечки! Нашли родненькие! Нашли золотушные!
Перевертыш!
— Бородавка, обожди пару минут, гляну, на находку и пойдем. — Алькир прошествовал мимо кланяющегося и шаркающего в почтении толстячка, отчего-то захотелось от всей души заехать скалящему Коньку по лыбящейся морде. Забить рукоятью ножа до хруста костей и остывающих на холоде ручьев крови. Подлая мразь! Подколодная змея! Конька вполне можно было обозвать и не такими словцами, но Алькир постарался подавить минутную слабость, рассчитывая заняться узником в более удобное время. А Конек все продолжал подкаблучивать и заискивать:
— Видите, господин приезжий, труд даром наш не прошел, нашлись ваши документики. Открылась заветная дверочка… каморочка… во славу Аллона!
Чем бы его заткнуть? Точно сапогом в харю? — но Черствого всякий раз останавливала та самая интуиция, каждый раз твердившая: не трогать плебея, иначе забот не оберешься до конца своих дней.
И тут же хотелось подтвердить — кому? Кому будет хуже, если Алькир тронет того подонка? Ему или Коньку? Проверять, к сожалению, не хотелось… А вдруг, из-за угла последует подлый ответ-удар? Заточка или ножик в спину? Он остро ощутил себя не в безопасности в холодном кулуаре чужих тайн. В забытой норе на краю географии Королевства Людей.
Харя Хорька мелькнула размытым пятном на фоне блеклого желто-грязного света от фонаря в коротеньких, пухлых ручонках Конька. Вилка маячил долговязой жердью в полумраке среди стопок никому не нужной писанины. В длиннющих своих граблях он сжимал тощие папочки — бережно, будто мешочки с золотом.
— Это все что удалось найти по тому периоду, мессир…
— Записи годичной давности? — быстро уточнил, заинтересовавшись, летописец.
— Записи Матиаса и Шевеля. Здесь даже есть отчеты капитана Рогвика, — гордо вставил арестант.
Алькир по внутреннему чутью остановился на полушаге. Строчки капитана Рогвика? — мысленно повторил он. К Аллону, что они могли написать столь важного о таинственном лиходее Баркле? Да ровным счетом — ничего. Хорошо, тогда…
— Кто такой Матиас?
— А… шакаленок! — внезапно опять подал голос добрячок Конек — засипел за спиной так, что меж лопатками Алькира пробежал взвод рассерженных мурах. Ему б тюремным дознавателем идти работать секреты чужие с человеческих душ выжимать. Гаденький голосок! Черствый оглянулся через плечо и попробовал в полутемноте рассмотреть смотрителя, — блестели колючие, яркие глазенки.
— Подсветите-ка… милсдарь Конек, — с натужностью попросил Черствый.
— С превеликим удовольствием, ваш милость! С превеликим… — резво для своей комплекции добрячок приблизился к гостю Гранитки и уже зашаркал возле высоченной фигуры Алькира, отодвигая клоунскими телодвижениями зазевавшего среди макулатуры Хорька.
— Капризы величайших господ — закон для слуг челове…
Ну, все плебей, доигрался! — Алькир собрался со всей силы с развороту врезать добрячку увесистого подзатыльника, но тут судьба распорядилась по своему: с хрустом входная дверь отворилась и в писарскую дохнуло вечерним морозом. В дверях сперва предстал Шевель, а за ним и сам Рогвик — собственными персонами. Можно было и не проверять: стражники кольцом оцепили всю постройку.
— Мессир Черствый, вас еще здесь не загрызли? Не затоптали и не сожрали? Вы же, Аллон побери, не в бане с дружками, а в…
— Аллон свидетель, милсдарь Шевель, как вы можете? Мы же…
— Закрой пасть, Конек! С тобой вообще отдельный разговор… ты, что это морда опять в карцере учудил, а? — взъярился с ходу распорядитель.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
