— Благодаря помощи герцога и содействия градоначальника Топщика у нас постоянно есть работа и рабочая сила. А это в первую очередь, сохранность границы Дальнего Севера. Вы и помыслить себе не можете, насколько трудным оказался прошлый год… — Рогвик сделал паузу, закрывая на замок писарскую.
Отчего это вдруг капитану захотелось поговорить? Поплакать в жилеточку на служебные трудности? Или выбивает у столичного сослуживца помощи со стороны Серой Башни? Как реагировать на сей разговор?
— Я смотрю, вы терзаетесь в мыслях, по какой такой причине капитан Рогвик затеял столь молитвенный плач, не так ли?
Алькир смущено кашлянул.
— Бросьте, Алькир, я ничего от вас не хочу. Посмотрите вокруг, может вам покажется это место навозной дырой, но для меня Гранитка — это часть жизни. Души и сердца. Я привык к этим баракам и халупам. Комендатуре. Привык к высоченной крепостной стене. К этим смертникам-подонкам, которых каждые три месяца мне присылает под конвоем столица. И знаете, Алькир, мне большего и не надо. Я успел пожить семейной жизнью. Нахлебаться щей семьянина, и считаю свой выбор: служба на Дальнем Севере — великолепным шансом для такого холостяка и индивидуалиста, как я. Будете удивлены, но я бы до смерти расстроился, если бы меня по какой-то глупой причине отослали в отпуск или того хуже — в отставку. А дальше, в задушливый канцелярский кабинет или на юг к резервистам, — вот что для меня трагедия, Черствый, расстаться с облюбованным годами насиженным местом, — закончил открытую речь всегда молчаливый комендант Гранитной Балки.
В сумраке бело-серые громады Рудней великанами нависли над стеной Гранитки, и легкий отсвет отражался ото льда и снега, глаза Рогвика опасно блестели на манер вкрадчивым и лукавым зырикам Конька, и Алькир задумался, что можно ожидать от подозрительного капитана и какими путями повести разговор, чтобы не навлечь на себя гнева.
Курьез или глупейшая ошибка? Или здесь в глухомани среди мороза и льда они все подчистую спятили? Алькир ошарашено уставился перед собой, думая и размышляя: по дороге к Балке ему казалось самые серьезные трудности — это оборотни и метели, но в стенах крепости его поджидала опасность посильнее дикой природы, человеческая жадность и упертость, невежество. Ему не верилось, что все услышанное им правильно понято, происходит с ним? Или он действительно чего-то не понимает? В чем-то не разбирается? Явно Рогвику в это утро приснился страшный сон, и он по ясности ума и простецкому соображению надумал сто бед на больную голову? Выходило с его слов, что Алькир явился с группой для тайной ревизии с одной-единственной миссией подсесть его и настучать на офицера в военное ведомство? Другого объяснения откровенности капитана Алькир не видел. Не могло ж случиться так, что Рогвик, обрадованный до ужаса встречей гостей, под вечер развеселел и ударился в откровенности, решил, вдруг, не с того ни с сего, поделиться впечатлениями и секретами жизни в Гранитке? Опостылела житуха? Надоели промороженный, черствый хлеб и засушенные ягодные брикеты? Солонина и вяленья? А спиртное, небось, только на праздники, если таковые вообще бывают? Мда, здесь на Дальнем Севере развести костер и подогреть еду — это целый ритуал.
И Алькир, наконец, решился.
— Я может не правильно вас понял, господин капитан, но чувствую, нам надо разложить все по полочкам… Сперва скажу, вы не совсем точно и даже более того, не правильно, расценили мой приезд в Гранитную Балку. Поймите! — Алькир еще раз прокашлялся. — В случае удачной дороги до Рудней и Драконьего Позвонка, и проходила б она не через Гранитку, а по другим маршрутам, мы наверняка с вами даже и не повстречались. Я подчеркнуто вам сообщаю, капитан! Моя миссия и поход исключительно связаны с Одноглазой Башней и ни с чем другим! Я уважаю вас, и уважаю чужой труд, но Аллона ради, запомните, никогда Алькир Черствый не встревал в чиновничьи потасовки и, никогда Алькир Черствый не вмешивался в кадровую политику Королевской армии, я архивариус и летописец. И мой послужной список военных кампаний — это не долг перед герцогом и обязательства Королевской армии, а личные собственные взгляды на общественную проблему людей и уже потом, — ремесло автора. Я хронист и публицист военной истории Северного Королевства Людей, и беру материалы для работ не из пальца и не возле каминчика с бокалом хереса в руках, а, борясь через страхи, участвую в безнадежных и отвратительных походах, как Фарумская облава, гномьи и тролличьи распри, мятежи овражников и, наконец, Эльсдарская Сеча. Сюжеты для книг я не выдумываю, а отчасти и приближено описываю будни рядового, простого солдата. А почему приближено и отчасти, да сугубо из-за того, что, правда, горька и тяжела, что больно прямо и без ширмы излагать весь тот ужас непримиримой жестокости и вражды человека да эльфа. Тяжело понять, за что мы так друг друга ненавидим? И в Одноглазую я пошел не по прихоти судьи и канцлера, а, преследуя собственные мотивы… — Алькир остановился, понимая, что сказал много, непростительно много и лишнего чужому человеку, офицеру Королевской армии, использовал момент и излил собственную душу поверх страхов капитана-отшельника. Темы наболевшие и глобальные — глубина проблем перехлестнула через душевный край.
Лицо Рогвика дрогнуло, дрожало еще с первых фраз, а сейчас пылало от стыдливого жара и укора на себя самого, за то, что не досмотрел в пожилом человеке, Алькире Черством, родственную личину, пусть не по статусу и чину, но хоть по моральным соображениям и взглядам на не легкую жизнь.
А Черствый продолжал, поймав волну.
— …мне не прельщают позиции бесконечных свар с соседскими народами. Меня тяготит бесконечная война эльфов и людей. Меня раздражают конфликты гномов и троллей. Поползновения гоблинов и овражников. Кровавая нескончаемая резня, когда этому наступит край, милсдарь Рогвик? Отправляясь в поход к Башне, я дал себе слово, любой ценой покончить с насилием против ближних. Мне хватило Эльсдарской Сечи. Другим хватило Свергилльской стычки. Каждый из нас пришел к миру по-своему, я увидел скользкую возможность остановить кровавый бум и отыскать ключи к спокойствию в архивах предков эльфар, другие напротив, смирились с необратимостью отвоевывать право под солнцем с помощью меча и магии. Мне такие варианты противны, господин Рогвик, я уже по дороге к Гранитке потерял невинную душу и теперь молю, чтобы она была последней.
— Всемилостивый Аллон, простите меня, милсдарь Алькир! Простите! — Бубнил, оправдываясь Рогвик.
Алькир глубоко вздохнул, — каждый ошибается и даже такие железные личности как Рогвик.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
