Алькир глубоко вздохнул, — каждый ошибается и даже такие железные личности как Рогвик.
Темнота. Пока они тут философствовали и разгоняли страхи, на Гранитную Балку опустилась ночь. Кромешная ночь. Масляные фонари светили на всех столбах по всему периметру гарнизона и на крепостной стене у бойниц — и все равно мрак обволакивал сторожевой пост плотным покрывалом. Черствый высматривал дозорных, расхаживающих по постам. Рейван с отрядовцами поднимались сегодня на крепость, стояли, щурясь от порывчатого ветра, но беседа с Рогвиком завлекла его гораздо дальше созерцанию на Рудни и безжизненный край Дальнего Севера. Интересно, когда они выступят за Гранитку, Рейван наверняка успел определить день выхода, конечно последнее слово за ним, но препятствовать начальству ветерана, Алькир и не думал.
— Все мы ошибаемся, Рогвик. Все мы…
— Буду откровенным, милсдарь Черствый, ваша затея… говоря по мягче…
— Бредовая, — закончил летописец, переводя внимание на лестничный спуск.
— В некотором роде… да, — поддержал комендант.
— Вы не первый, кто мне такое говорит.
— И все одно вы непреклонны?
— Ух-х. Я объяснил свои позиции, капитан. Думаю, говорить больше не надо.
— Я лишь еще раз попытался переубедить. Из чувства симпатии к вам, Черствый. От другого человека, Алькир, мне б хватило пропуска с государственной печатью, а вас…
— А меня вам вдруг стало жаль? — горько ухмыльнулся архивариус.
Завывания подымающейся к ночи вьюги.
— Знаете, у меня такое ощущение, что вы вернетесь! Навсегда… вернетесь.
Щека летописца дернулась. Что означает "навсегда"?
— Вы успокоили меня, капитан. Я буду спать в спокойствии.
— Что вы разыскали среди старого хлама? — неожиданно перевел тему комендант Гранитки.
— Дневник Матиаса и отчеты Шевеля. Ах, да… и…
— Мои. Я хорошо помню те дни. Они не забываемы, — Рогвик медленно переступил на заснеженные лестничные ступеньки. Дерево отвердело, как камень и подошвы молоточками бряцали по ледяным коркам. — Гоблины и их шакалы преследовали магика до самой нашей стены, мы отбивались от них три дня. Потом тварье, наконец, сдалось и повернуло обратно к Рудням. Мохнатозадые патрулировали участки еще месяцев пять и лишь, потом утихомирились. Матиас едва дотянул. Бредил. Мы его с трудом отхаяли. Списали в Мейдрин. Потом связь с ним оборвалась. Не знаю, жив он или нет, на то воля Аллона.
— Могло случиться так, чтобы в прошлом году хоть один отряд с Золотой Рудни добрался до Башни? Проник внутрь нее?
Подбородок Рогвика приподнялся и капитан в свете колеблющихся на столбах фонарей, встретился с Алькиром взорами.
— Вы, конечно, шутите, милсдарь? Нет! Но… — Рогвик внезапно оперся спиной на поручни. — Матиас бредил. Твердил всякую ерунду о горящем глазе. О сплошном камне и воротах в поднебесную…
— Ворота в поднебесную? — Алькир почувствовал слабую, но важную нить.
— Именно. Я тогда не придал его словам значения, но возможно… кто его знает?..
Они задумались и помолчали. На крепостной стене прошла смена караула.
— Господин капитан у меня к вам особая просьба!..
— Не стесняйтесь, Алькир, просите! Просите и если просьба в моих силах, я ее выполню.
— Нас всего шестеро… и среди команды нет ни одного чародея. Магика. Может?
— Гм. На что это вы намекаете, Черствый? — удивлению Рогвика не было предела.
— Одолжите…
— Хо-хо-хо! — захохотал довольный и удивленный комендант Гранитки. — Одолжить? Вы прям как герцог Альвинский, все одалживаете! Да не сердитесь, Алькир, я же шучу. Значит, магик вам нужен? Ха, вы не понимаете, у меня здесь не Академия и не Орден Северных… Слушайте! А сели… если… Желудя? Точно Желудя! Э-м-м… то есть… как же там его? Борнас! Точно, Борнас! Может, кстати, и подойти! Завтра тогда поутру определим. Хватит?
— Хватит чего? А! — Алькиру еще хотелось кое-кого в нагрузку попросить, но…
— Не понимаю, вам кто-то еще кроме магика нужен?
Черствый долго тушевался и обмысливал.
— Конька, — выдавил он.
Веселье слетело с лица Рогвика, плечи дернулись, он с секунду вглядывался в физиономию растерянного Черствого, потом медленно повернулся, и не торопясь, стал спускаться по лестнице. Вот она минута! Раскрытие таинственного и загадочного в человеческом прошлом. Запутанный клубок тайн вокруг толстячка-добрячка.
Алькир молча не спеша, семенил за Рогвиком.
— Берите лучше Бородавку или того ж Вилку. Пропащие, но в твердых руках надежные. Опасность сближает даже волков. Стая хоть какая-то получится, а Конек… Конек — это гнилое существо. Нечисть, одним словом.
Алькир ждал более конкретного и вразумительного. Что можно такого натворить, чтобы тебя ненавидели даже в такой глуши, как Гранитка?
Они спустились на коротенький плац и направились к комендантской части, в расположенной каморке для гостей горели лампы, дожидались Алькира — нанимателя и командира отряда.
Уже на пороге Рогвик снова заговорил.
— Конек был главарем одной из банд, промышляющих после Эльсдарской Сечи и, когда прошла волна остроухих, и долгожители бежали на юг, осталось множество разоренных поселений и деревушек. Эти мрази дочищали пожарища и останки. Они хуже стервятников. И резервисты до половины истребив их, взяли его и еще нескольких из банды, мародеры обчищали одно из нетронутых эльфами сел, жгли повторяя следы остроухих, эта пошесть наглее и пакостней карателей… Свои убивают своих же! Звери в человеческой шкуре! Тварье!
— Так почему его оставили в живых?
— Да потому что он из бывших барончиков! У него дружеская рука среди столичных князьков… сменил плаху на пожизненное.
Ясно!
— Итак, Алькир, выберите другой вариант?
— Конечно, — строго мотнул седой головой летописец, — я уже выбрал: Желудь, Бородавка и… Конек!
* * *
"Здесь их и встретим! Дальше бежать бессмысленно!.." — Барс оценил местность: прекрасное место, чтобы совершить подвиг. Живописное. Бескрайние просторы. Среди такой красоты и погибнуть — роскошь.
Рысь и Рик были другого мнения, они нервничали и суетились, Барс понимал, обретши раз свободу, никогда не захочешь с нею расстаться, будешь за нее бороться и цепляться за крупицы жизни до последнего, тогда в чем проблема? Разве устье реки не чудесное место для боя? Разве судьба этого мира не дарит им прекрасный шанс доказать себе и чужому миру, что они достойны жить с людьми и другими народами Зоргана под одним солнцем? Пускай приходят оборотни. Пускай приходят гоблины — они покажут им кто такие гризолоиды. Поставят мерзкое племя перед выбором: смерть или бегство в свои промерзшие норы, откуда с таким напором и наглым потоком гады хлынули на юг. Барс чувствовал, появилась возможность доказать людям, — они не безмозглые чудовища и тупые создания Призрачного мира, они могут жить в живом мире в дружбе бок о бок с разумными соседями. Барс представил себе деревушки двуногих и их уютные берлоги в близости от людей и нервозно содрогнулся. Люди и гризолоиды — союзники и соседи? После того, как головорезы князя и сородичи Барса, Рика, Рыся, Лентяя и даже Недомерка пронеслись убийственной волной по храму Хизельмаш на дальнем юге, покрошили и уничтожили ни в чем не повинных людей, — смогут ли после того ужаса им кто-нибудь поверить? Принять в свой широкий, но в тоже время узкий круг Общины? Они — монстры, и монстрами останутся для всех народов Зоргана. Орудиями в чужих загребущих к наживе руках. И возможно сегодня, прямо сейчас, им представилась возможность совершить подвиг во славу собственной воли. В силу собственных желаний и мотивов.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
