Леонид объяснил связистам, что ему нужно. Его пригласили в салон видеопереговоров и усадили перед большим экраном. Связь наладили быстро. «Мастодонт-6», Европа и Амальтея находились в этот момент «на луче», то есть в зоне прямой радиовидимости, и через несколько минут Леонид увидел на экране плохое изображение диспетчера связи Ю-Центра и едва признал в нем Марка Живилло, хорошего дельного парня, которого, если связь была скверной, барражировщики-острословы обзывали Жаком Мертвилло. Изображение все время дергалось и норовило уйти в перекос. «Отличное изображение, – уверяли связисты. – Лучше не будет».
– Привет, Марк! – сказал Леонид. И на всякий случай полюбопытствовал: – Ты меня узнаешь?
– Никак Русанов?.. – неуверенно спросил Марк.
– Он самый.
– А что же мне сказали, что связь затребовал «Мастодонт»?!
– Все правильно.
– Ничего не пойму… Я же тебя вчера в Зимней Пирамиде видел!
– А сегодня видишь на «Мастодонте». Ладно, Марк, дело не в этом. Дело в том, что мне нужен Крамер. Улаф Крамер. Ты ведь знаешь Улафа?
– Конечно знаю. А ты знаешь, что сейчас творится в Дальнем?
– Представляю.
– Позволь, но где же я буду искать тебе Крамера?
– Позволяю где хочешь. Мне нужен Крамер. Срочно. Живой ли, полуживой ли, но мне нужен Крамер. Понял?
– Понял… – сказал Марк. – Побудь на связи.
Четверть часа Леонид провел в томительном ожидании.
– «Мастодонт-шесть», «Мастодонт-шесть»! – позвали с экрана. Леонид подошел.
– Ну?
– Все оказалось просто! – сообщил Марк. – Крамер был дома. Я подключу тебе его домашний видеотектор.
– Полезный ты человек, Марк, – похвалил Леонид.
– Он спал. Я едва сумел его разбудить.
– Я так и подумал.
– Вчерашний вечер его, наверное, ужасно утомил.
– Наверное, – сказал Леонид.
Марк посмеялся.
– Так я подключаю?
– Да, – сказал Леонид, – подключай.
Дверь из рубки открылась, в салон заглянул связист-атмосферник, рыжий парень с умным и строгим лицом.
– Разговор не затягивайте, – посоветовал он. – «Мастодонт» входит в зону верхнеатмосферного ионного циклона. Я не могу поручиться, что через десять минут мы сможем держать связь.
На экране замелькали фиолетовые зигзаги. Потом изображение стабилизировалось, и Леонид увидел Крамера. У Крамера были непричесанные волосы, опухшие глаза и небритые щеки.
– Привет, Улаф! – сказал Леонид. – Прости, что разбудил.
– Привет, привет!.. – Крамер потер ладонью небритый подбородок. – Ты откуда?
– Я с Дэном Фростом на «Мастодонте-шесть».
– А… То-то, я смотрю, у меня экранчик дергается. Значит, в Рой тебя носило? Как Маккоубера…
– Вот что, Улаф. Болтать особенно некогда. Наш «Мастодонт» в зоне ионного циклона, и связь с минуты на минуту может прерваться. Так слушай меня внимательно. Катер погиб, и мы здесь немного застряли. Во-первых, ты должен немедленно разыскать Бригитту и Надию и суметь их успокоить. Во-вторых, немедленно свяжись с диспетчером на Метиде, дай ему знать о нас, чтобы он не успел удариться в панику и растрезвонить на всю Ю-систему о пропаже «Тайфуна – двадцать пять». И попроси его подогнать «ЮП-Следопытов» в район орбитального дрейфа нашего Роя.
– Тоже немедленно? – спросил Крамер.
– Немедленно и пренепременно.
– Понятно… – Изображение дрогнуло и потянуло лицо Крамера вкось. – Значит, с Роем что-то происходит?..
– Мне отсюда не видно, – сказал Леонид. – Не перебивай меня, мне нужно успеть сказать основное. Разыщи там наших ребят и засади их за пульты дистанционного наблюдения. С Роя глаз не спускать!.. Теперь я вкратце обрисую тебе ситуацию. Рой – сверхсистема, а Маккоубер – гений, намеренно создавший эту сверхсистему. Намеренно, Улаф! Маккоубер – гений проекта. Я ошибался, думая, что он ушел, якобы убедившись, что погубил проект собственными руками. Нет, Улаф! Он сбросил в Рой Ц-стержни и тем самым блестяще завершил первую стадию проекта созданием сверхсистемы «Ютавр». И ушел единственно потому, что, как честный и дальновидный ученый, не счел себя вправе оставаться во главе проекта во второй его стадии. Он понимал, что со сверхсистемой ему не справиться, и абсолютно верно решил, что «Ютавром» должны заниматься более компетентные в этой области специалисты. Ты спрашивал вчера, будут ли у нас идеи для продолжения проекта. Так вот, основная идея – это не считать Маккоубера глупцом и продолжать реализацию проекта. А идеи конкретной реализации уже прорастают, Улаф. Например, у меня уже есть основание полагать, что девять сгустков Ютавра – это метод его формирования на основе информации, воспринятой Роем из большого космоса. На основе БК-информации, Улаф! Ты знаешь, что такое альбастезия? Для нас альбастезия – это вполне вероятный способ получать от Ютавра всю информацию. Всю, Улаф! И Ю-информацию, и БК-информацию, уж и не знаю, что важнее… Ютавр – интересное созданьице, Улаф. И очень ценное для человечества. И очень универсальное. От него мы должны получить в миллиарды раз больше всяческой информации о Вселенной, чем надеялись, когда начинали проект. И не нужны нам теперь ни «Слоны», ни «Муфлоны», ни «Физлеры». И «Магистр» нам не нужен в его теперешнем качестве. Систему «Магистр» нам придется по-новому переосмыслить… Понимаешь, Улаф?
Крамер молчал.
– Ты меня слышишь? – обеспокоился Леонид.
– Ты все сказал, сын льва? – спросил Крамер.
– Да. Как будто…
Крамер взъерошил волосы и надвинулся на передатчик видеотектора.
– Теперь повтори мне все сначала и немного помедленнее. К сожалению, я не гений. Я не Маккоубер и даже не Леонид Русанов. Я рядовой математик, обыкновенный специалист по моделированию информационных систем.
– Сверхсистем, – уточнил Леонид.
– О, ты, кажется, предлагаешь мне новую должность? Так понимать?
– Жизнь предлагает.
Акванавты (повесть)
Никаких гарантий
Радист обернулся. На него смотрели зеленоватые глаза Дуговского. «Что нового?» – понял он по движению губ.
– Ничего, шеф. На волне мезоскафа[15] по-прежнему только одни позывные.
Дуговский нервно дернул щекой.
– Скверно, мы уже в двух милях от мезоскафа, – сказал он и вышел из радиорубки.
Раздвигая носом шипящие буруны, судно полным ходом шло на восток, в предрассветную мглу океана. Над антеннами радаров искрилась россыпь южных созвездий. Параболические зеркала антенн торопливо вращались, перемешивая звезды в этом сумеречном фиолетово-синем пространстве.
На освещенном полубаке – молчаливые фигуры людей. Глаза и бинокли устремлены туда, где на темной поверхности океана изредка вспыхивали алые зарницы. Дуговский вырвал из рук у кого-то бинокль, прилип к окулярам. На миг ослепила яркая малиново-красная вспышка.
– Дайте свет, – негромко распорядился Дуговский.
В темноту ударили лучи носовых прожекторов. Судно застопорило машины. В полутора кабельтовых, поблескивая влажными боками, покачивался на волнах аппарат сферической формы.
– К спуску катера стоять по местам! – рявкнули по радиомегафону с капитанского мостика.
Топот, суета у правого борта.
– Кон, вы готовы? – не оборачиваясь, спросил Дуговский.
– Разумеется. – Высокий человек в очках взял за ремень медицинскую сумку. – Но я не уверен, что там кто-нибудь есть.
– Вы не очень внимательны, Кон. – Дуговский нахмурился.
Врач досадливо поправил очки.
– О, люк мезоскафа открыт! – Он заторопился в катер.
Заложив руки за спину, Дуговский вышагивал по палубе вдоль бортового ограждения. Люди сторонились его, но он никого не замечал. И вдруг он замер на месте: долговязая фигурка доктора ступила за борт катера и нырнула в люк мезоскафа. Дуговский взялся за поручни.
Минута. Две. Три… Время словно остановилось. Наконец из люка вылез… нет, скорее, выполз обнаженный по пояс человек. Дуговский прищурился, пытаясь узнать его. Следом выскочил доктор. Обнаженный, взмахнув руками, свалился в воду, за ним бросился доктор. Потом – какая-то возня на катере, крики матросов, урчащий баритон мотора…
Первым сошел на палубу рулевой катера. Зажимая пятерней разбитый нос, сказал:
– Джентльмены, тем, кто не желает получить по фотокарточке, советую держаться в стороне. У этого парня железные кулаки! К тому же он, кажется, спятил.
Двое дюжих матросов под руки свели на палубу полураздетого. Он диковато озирался.
– Дюмон!.. – вглядевшись, воскликнул Дуговский.
На подбородке врача багровая ссадина. Он вышел из катера мокрый, без сумки. И без очков. Жестом приказал увести Дюмона. Обратился к окружающим:
– Дайте сигарету.
Жадно закурил. Потом вдруг – тоном повыше:
– Вы все свободны! – И к Дуговскому: – Леон, может быть, вы прикажете им разойтись?
Люди разбрелись. «Это как дурной сон! – думал Дуговский. – Бестолковый, невозможный сон!»
