уже прогоняли ночной мрак.
ГЛАВА 11
К сожалению, надеждам Жака не суждено было осуществиться.
Виконт Лабрюйер обладал завидным умением просыпаться, когда ему нужно, в каком бы состоянии он ни находился. Да и не мудрено, иначе ему не раз пришлось бы уже встретиться с обманутыми мужьями соблазненных им жен или же с родителями девушек.
Анри проснулся первым. Страшно болела голова, хмель еще не прошел. Он осмотрел картину разгрома и ужаснулся.
«Неужели вчера я сам позволил превратить свой дом в поле боя?»
Шпага, торчавшая в паркете, покачивалась, собаки мирно спали под столом, а перед Анри храпели двое незнакомых ему оборванцев.
Но вскоре он вспомнил, откуда они взялись и что ему предстоит совершить сегодняшним утром.
Дрожащей рукой виконт Лабрюйер налил себе в кружку вина и жадно выпил. Боль в голове почти мгновенно улеглась, но разум затуманился так, словно он и не ложился спать.
Анри принялся трясти своего слугу.
— Жак!
Тот недовольно крутил головой и что-то мычал.
— Жак, просыпайся, нам пора.
И теперь уже они вдвоем тормошили рыночных грузчиков. Те грязно бранились, не желая просыпаться.
Наконец, хозяину пришлось собственноручно налить им вина и только после этого они пришли в себя.
— Господа, мы отправляемся на поединок. Подобная перспектива, конечно же, не подействовала одобряюще на полупьяных мужчин.
Анри даже не подумал переодеться и приказал:
— Жак, закладывай лошадей, — а сам принялся выбирать себе шпагу.
Виконт Лабрюйер не мог додумать ни одной мысли до конца, его пошатывало, тошнота подступала к горлу. Он взял в руки одну из шпаг, и она показалась ему втрое тяжелее, чем вчера.
«И какого черта, — подумал Анри, — мне взбрело вчера в голову напиться? Неужели, это трусость? Но ничего, — тут же успокоил себя виконт, — сегодня я проявлю чудеса смелости».
Он посмотрел на разбитую посуду, на затоптанный ногами стол, на кости, разбросанные по полу.
— Вот так всегда — сделаешь, а уж потом думаешь, стоило ли так поступать, и каждый раз с утра обещаешь себе: больше никогда не буду напиваться!
Дрожащими пальцами виконт застегивал перевязь с ножнами.«Поспать бы еще пару часов!»
В гостиную вернулся Жак.
— Хозяин, может не стоит ехать? Я поеду и передам, что вы занемогли, ведь вы и в самом деле больны!
— Твое дело, Жак, выполнять мои приказания, а не рассуждать.
— Но ведь нельзя же в таком виде идти на поединок!
— В каком виде? — обозлился виконт. — Что ты в этом смыслишь? Я свеж и полон сил! — Анри взмахнул шпагой, но еле удержался на ногах.
— Вот видите, хозяин.
Шарль и Поль, еле продравшие глаза, тоже начали уговаривать виконта. Но если вчера он был им запанибрата, то теперь презрение сквозило в его лице.
— Господа, мне неприятно смотреть на ваши постные лица. Я пригласил вас быть моими секундантами, а не могильщиками, а вы голосите так, словно меня уже ждет могила.
Выпив еще по кружке вина, Жак, Шарль и Поль спустились вслед за виконтом во двор. Анри сел в седло, как вскарабкался на свою лошадь лишь с третьей попытки, а вот Шарлю и Полю довелось идти пешком.
Лишь только эта странная процессия выехала на улицу, как виконт тут же прилег на шею своего коня и задремал, накрывшись плащом.
— Жак, — сквозь сон пробормотал он, — разбудишь, когда приедем на место.
Шарль и Поль едва поспевали за лошадьми, и возможно, оба секунданта, дождавшись удобного случая, улизнули бы, но Жак пристально следил за ними.
Наконец, проехав пару кварталов, Жак задумался или, вернее, проснулся окончательно.
«Моему хозяину грозит беда, — подумал сердобольный слуга, — в таком виде драться на дуэли — безумие. Но что я могу поделать? Чем я могу помочь ему? Никто не позволит мне взять вместо него шпагу и сразиться с противником. Да если бы кто и позволил, я все равно не умею фехтовать. Разве что, в самом деле, попросить Шарля, чтобы набросился на шевалье сзади и как следует поколотил его».
Выхода как будто бы не было. Но Жак был уверен в том, что из каждого безвыходного положения всегда существует способ выбраться, нужно только как следует подумать. Правда, вот беда, думать было чрезвычайно трудно, и Жак точно так же, как и его хозяин, пообещал себе, что никогда в жизни больше не будет
Напиваться. Правда, его заверения были не столь выспренними, как у виконта Лабрюйера, но главное, они шли от самого сердца. Чуть позже Жак сделал себе уступку, пообещав, что не будет никогда напиваться в один день со своим хозяином.
«Или он или я, — решил Жак, — кто-то же должен думать за нас двоих, иначе получается такая ерунда».
Те редкие прохожие, что попадались навстречу, не могли и подумать, что виконт Лабрюйер отправляется на поединок. Скорее всего, люди думали, знатный господин напился и слуге пришлось взгромоздить его бесчувственное тело на
Лошадь, чтобы отвезти домой. А двое оборванцев, бегущих следом — скорее всего, бездельники, которым господин, находясь во хмелю, пообещал какие-нибудь блага.
И тут в душе Жака проснулась надежда. Конь виконта Лабрюйера, чувствуя, что седок совершенно не стремится управлять им, пошел куда медленнее, а потом и вовсе остановился.
«Так мы можем и не доехать»— подумал Жак с радостью.
Он обернулся к Шарлю с Полем, приложив палец к губам. Некоторое время все молча ожидали развязки.
Виконт заворочался во сне, удобнее устраиваясь на спине своего коня. В душе Жака шевельнулась шальная надежда: быть может, виконт Лабрюйер проспит так пару часов, и поединок не состоится.
Конечно же, Жак понимал, что ему за это будет страшный нагоняй, но зато виконт будет спасен от неминуемой гибели. Еще немного, и Жак принялся бы напевать колыбельную, чтобы покрепче убаюкать Анри, но тут предательски заржала лошадь, и виконт Лабрюйер вскинул голову.
— Где мы? — тут же спросил он у Жака.
— Все еще в Париже, ваша светлость, — растерянно ответил Жак.
— Анри тут же обернулся — секунданты были на месте.
— Вперед! — скомандовал Анри, дернув поводья своего коня.
Тот, почувствовав уверенную руку своего хозяина, послушно двинулся вперед.
А Жаку и его спутникам ничего не оставалось, как следовать за Анри.
Проехав еще несколько кварталов, Жак вновь стал раздумывать, каким бы еще способом уберечь своего хозяина от смерти. Никогда до этого слуге не приходилось так напряженно думать, обычно думал за него хозяин. И чем больше Жак думал, тем меньше шансов оставалось на спасение.
«Бог не простит мне этого, — лихорадочно соображал слуга, посматривая на спящего виконта, нежно
