Им действительно пообещали по два пенса в день, и Гвенда с нетерпением ждала конца первой недели, когда каждому из них выдадут по двенадцать пенсов — целый шиллинг! Вдвое больше самого высокого жалованья, которое они когда-либо получали! Как распорядиться этими деньгами?
Всю жизнь проработав в Вигли, новоселы с удивлением обнаружили, что не все деревни одинаковые. Здесь, где хозяйничала настоятельница Кингсбриджа, царила совсем другая атмосфера. Предвидеть, какое решение в том или ином случае примет самодур Ральф, было невозможно. Жители же Аутенби, как правило, догадывались, как рассудит аббатиса, и улаживали большинство споров, прикидывая, чтобы она сказала, если бы ее спросили.
Мирный спор такого рода возник как раз в день приезда Ральфа. На закате все возвращались домой с поля, взрослые устали, дети бежали впереди, а замыкал шествие Гарри Пахарь со своими нераспряженными быками. Карл Шафтсбери — как Гвенда и Вулфрик, пришлый — поймал на рассвете трех угрей на ужин, поскольку была пятница. И теперь сельчане размышляли, имеют ли батраки то же право, что и держатели, а именно: ловить рыбу в реке Аутен по постным дням. Гарри Пахарь утверждал, что эта привилегия распространяется только на жителей Аутенби. Ви говорила, что держатели, в отличие от батраков, платят лорду, а имеющие дополнительные обязанности должны иметь и дополнительные права. Принять решение попросили Уилла Рива, но он рассудил иначе:
— Я думаю, мать-настоятельница сказала бы так: коли церковь предписывает есть рыбу, эта рыба должна быть предоставлена всем.
С ним согласились. Вдруг резко подул холодный ветер, и Гвенда увидела двух всадников. Верховые были в полумиле, за полями, и направлялись к деревне по той же тропе, что и сельчане. Крестьянке показалось, что это воины: крупные лошади и тяжелые стеганые плащи, какие обычно носили ратники. Батрачка толкнула мужа.
— Вижу, — мрачно сказал он.
Случайно такие люди в деревню не приезжают. Лорды презирали всех тех, кто трудится на земле и ухаживает за скотиной, и обычно являлись только забрать у крестьян то, что считали ниже своего достоинства производить самим, — хлеб, мясо, эль. Их мнение относительно того, что им причитается, всегда расходилось с подсчетами самих тружеников, и неизбежно вспыхивали споры.
Скоро, увидев всадников, затихли и все сельчане. Гвенда заметила, что Гарри развернул быков к деревенской окраине, но не поняла зачем. Она не сомневалась, что всадники приехали искать сбежавших батраков, и стала молиться, чтобы это оказались бывшие хозяева Карла Шафтсбери или еще кого-нибудь из пришлых, но, подойдя ближе, узнала Ральфа Фитцджеральда и Алана Фернхилла. Сердце ее упало. Этой минуты молодая крестьянка очень боялась. Она знала, что Ральф может узнать их местопребывание. Значит, отец догадался и не стал молчать. И хотя Тенч не имел права забирать их обратно, он рыцарь, лорд, а значит, может творить что хочет.
Бежать было поздно. Крестьяне шли по тропе между раскинувшимися вспаханными полями: побеги они, Ральф и Алан тут же их увидят и кинутся в погоню: а в таком случае Гвенда и Вулфрик, отдалившись от сельчан, окажутся совсем беззащитны. Угодили в ловушку в чистом поле. Она крикнула сыновьям:
— Сэм! Дэвид! Идите сюда!
Мальчики то ли в самом деле не услышали, то ли притворились и продолжили беготню. Встревоженная мать бросилась за ними, но сорванцы решили, что это игра, и пустились наутек. Озорники уже почти подошли к деревне, и у Гвенды не оста лось сил гоняться за ними. Чуть не плача, она опять закричала:
— Вернитесь!
Вулфрик обогнал жену, легко нагнал Дэвида и сгреб его в охапку. Но Сэм, смеясь, уже мчался по деревенской улице. Когда он добежал до всадников, остановившихся у церкви, Ральф нагнулся, схватил его за ворот и посадил на холку коня. Сэм заверещал от страха. Гвенда закричала. Когда Вулфрик поравнялся с Ральфом, тог спросил:
— Твой сын, полагаю?
Гвенда очень испугалась за мальчика. Конечно, лорд Тенч не станет намеренно калечить ребенка, но случайно… И еще одна опасность: увидев Сэма рядом с Ральфом, Вулфрик мог догадаться, что это отец и сын. Конечно, мальчик еще маленький, лицо и фигура детские, но у него густые волосы, темные глаза и широкие, хоть и худенькие пока, плечи Фитцджеральда. Гвенда смотрела на мужа. Он не видел того, что бросалось в глаза ей. Остальные сельчане тоже не замечали очевидной правды. Только Ви пристально посмотрела на новую соседку. Старая корова могла и догадаться. Но — пока — больше никто. Уилл вышел вперед и обратился к приезжим:
— Здравствуйте, господа. Я Уилл, староста Аутенби. Можно узнать…
— Заткнись, староста. — Верховой кивнул на Вулфрика: — Что он здесь делает?
Гвенда услышала всеобщий вздох облегчения; люди поняли, что гнев лорда направлен не на них. Уилл ответил:
— Милорд, это батрак, нанят властью настоятельницы Кингсбриджа…
— Он беглец и должен вернуться домой.
Уилл перепугался и замолчал. Вместо него заговорил Карл Шафтсбери:
— А почему это вы требуете?
Фитцджеральд уставился на Карла, словно запоминая.
— Придержи язык, или я изуродую тебе и вторую половину лица.
Уилл нервно сказал:
— Мы не хотим кровопролития.
— Очень мудро, староста. Кто этот наглец?
— Это не важно, рыцарь, — грубо сказал Карл. — Зато я знаю, кто вы. Ральф Фитцджеральд, я был в Ширинге, когда вас приговорили к повешению за изнасилование.
— Но ведь не повесили, правда?
— А зря. У вас нет никаких феодальных прав на батраков. Попробуете применить силу, получите урок.
От такой неслыханной дерзости по отношению к вооруженному рыцарю кто-то ахнул. Вулфрик бросил соседу:
— Тихо, Карл. Я не хочу, чтобы тебя из-за меня убили.
— Не из-за тебя, — ответил Карл. — Если этому головорезу позволить увести одного, потом придут за остальными. Мы должны держаться вместе. Мы не беспомощны.
Крупный, выше Вулфрика и почти такой же крепкий, Карл был настроен серьезно. Гвенда перепугалась. Если начнут драться, неизвестно, чем кончится, а Сэм все еще на лошади у Тенча.
— Мы пойдем с Ральфом, — твердо сказала она. — Так будет лучше.
— Нет, не пойдете, — упорствовал Карл. — Я не дам ему вас забрать, хотите вы этого или нет. Ради моего собственного блага.
Прошел одобрительный ропот. Батрачка огляделась. Почти все мужчины с лопатами и мотыгами были готовы пустить их в дело, хотя и казались испуганными. Вулфрик повернулся спиной к Ральфу и громко приказал:
— Женщины, отведите детей в церковь, скорее!
Матери похватали малышей. Гвенда и еще несколько молодых сельчанок остались. Крестьяне инстинктивно сгрудились и встали плечом к плечу. Ральф и Алан несколько растерялись. Они не ожидали, что столкнутся с пятьюдесятью воинственно настроенными людьми. Но верховые могут ускакать в любой момент.
— Ладно, тогда я заберу в Вигли этого паренька. А если родители захотят его вернуть, то придут туда, где им полагается быть.
Гвенде показалось, что она сейчас сойдет с ума. Сэм в руках Ральфа, который может уехать в любой момент. Она изо всех сил сдерживалась, чтобы не закричать, и решила, что если Фитцджеральд развернет лошадь, она бросится на него и попытается стащить с седла. Молодая крестьянка сделала шаг вперед, но тут позади Ральфа и Алана увидела быков. Гарри Пахарь подогнал их с другого конца деревни. Восемь мощных животных остановились перед церковью, тупо осматриваясь и не зная, куда идти дальше. Теперь всадники очутились в ловушке-треугольнике: между сельчанами, быками и каменной церковью. Гвенда поняла, что Гарри пытался таким образом не дать рыцарю увести ее с Вулфриком. Его тактика сработала. Карл буркнул:
— Отпустите ребенка, сэр Ральф, и ступайте с миром.
Беда в том, подумала батрачка, что лорду теперь трудно отступить, не потеряв лица. Ему нужно что-то предпринять, чтобы не остаться в дураках, — для горделивого рыцаря это самое главное. Они только и твердили про честь, но когда это их устраивало, могли совершать самые позорные поступки. В действительности надутые глупцы лелеяли только свою спесь. Такие скорее умрут, чем уступят.
На несколько секунд все замерли: рыцарь с ребенком на коне, мятежные сельчане, мощные быки. Затем Тенч опустил Сэма на землю. На глазах у Гвенды выступили слезы. Сэм бросился к матери, обхватил за пояс и разрыдался. Крестьяне облегченно вздохнули, мужчины опустили лопаты и мотыги. Ральф пришпорил лошадь и крикнул:
— Ну, пошла!
Лошадь встала на дыбы. Фитцджеральд привстал в стременах и двинулся прямо на людей, за ним — Алан. Сельчане бросились кто куда, но натыкались друг на друга и падали на грязную землю, карабкаясь прямо по телам. Каким-то чудом их не потоптали лошади. Уезжая, ловцы крестьян громко смеялись, как будто все было лишь удачной шуткой. Но лорду наверняка стыдно, а это означало, что он непременно вернется.
