Они жили без матери. Она умерла, когда Камилле было пять лет. Больше Георгий решил не жениться, а всю свою жизнь посвятить воспитанию маленькой Камиллы. Хотя богемные петроградские дамочки, охотницы на освободившихся мужей, не раз предлагали господину Штейну свои ручки и сердца.
Камилла заворочалась, и плюшевый бульдог случайно слетел на пол. Часы пробили три. Каждый год в это время Камилла просыпалась, предчувствуя свой день рождения. Она распахнула глаза и, обнаружив, что рядом нет игрушки, принялась бороздить просторы кровати в поисках бульдога. Словно крошка крот, она проползла под одеялом, уткнулась в подушки, разбросала их и, нигде не обнаружив пса, уселась на кровати, свесив вниз босые ноги.
В эту секунду дверь в комнате отворилась.
– Тук, тук, тук! – услышала она веселый голос отца. – Могу ли я увидеть принцессу? – Георгий лукаво прищурился.
– Вот она! – потирая сонные глаза, ответила Камилла.
Эта фраза получилась у неё превосходно. Девочка старалась не говорить длинными предложениями, чтобы отец не расстраивался из-за её заикания. Она даже составила список коротких фраз и носила его с собой, чтобы в случае необходимости сказать: «Я голодна», «Спасибо», «Устала» и так далее. Но это на людях. Дома, да ещё и в своей кровати, она говорила намного лучше.
Камилла начала заикаться после смерти матери. Сначала она долго плакала и кричала, а потом её когда-то чисты й и струящийся голосок превратился в робкое кваканье. Но господин Штейн верил, что когда-нибудь малышка излечится. И это несмотря на то, что доктора пророчили её недугу вечную жизнь.
– У меня для тебя кое-что есть, – сказал господин Штейн и танцующим лисом приблизился к кроватке дочери, быстро и незаметно для Камиллы прихватив с пола затаившегося бульдога.
– Сюрприз! – воскликнула девочка и в ожидании подарка скрестила пальцы на обеих руках.
– Вот именно! Самый настоящий сюрприз. И знаешь, кто его принес?
Камилла помотала головой, окончательно растрепав волосы, прежде уложенные в шапочку для сна.
– Ав-ав-гав! – внезапно залаял господин Штейн, озвучивая будто бы вынырнувшего из-под кровати плюшевого бульдога. На шее у пса блестела тоненькая цепочка, а на ней висело что-то напоминающее яйцо крошечной птички. – Тяф, тяф, принцесса Камилла! Я прискакал из волшебной страны снов и принес то, что тебе пригодится! – продолжал говорить отец от имени пса.
– Ха, ха! – веселилась Камилла, пытаясь отобрать причитающийся ей подарок у прыгающего бульдога.
Отец специально дразнил её, а она думала, как бы так извернуться, чтобы подвеска оказалась в её руках.
– Лови! – крикнул Георгий и наконец бросил плюшевого пса вместе с сюрпризом прямо в ладони дочери.
– Ух, – напрыгавшись, промолвила она и, погладив по голове игрушку, аккуратно сняла с неё свой подарок. – Это яйцо? – удивленно спросила она.
– Не совсем, – прошептал отец. – Ну-ка, нажми на эту капельку росы, – сказал он, указывая на бриллиантовую капельку, что послушно застыла на гладкой поверхности фарфорового яйца. – Ап! Вот оно и открылось! С одного щелчка. – Кажется, Штейн и сам радовался своему изобретению.
– Ключик! – закричала Камилла.
И правда, к верхней части яичной скорлупы был прикреплен кукольный ключик из синего сапфира, а на её донышке виднелись две буквы, инициалы хозяйки: «КШ», Камилла Штейн и дата, 1916 год.
– Красота, – прошептала именинница. – Но что он открывает?
– А вот и главный вопрос, – улыбнулся отец и, обняв Камиллу, сказал: – Тут всё символично. Яйцо означает зарождение жизни, поэтому твой подарок и хранится в его оболочке. А ключик сделан из небесного сапфира, потому что сапфир – это камень бессмертия и мудрости. Я хочу, чтобы ты жила долго и была мудрой девочкой, как настоящий дракон. – Георгий приложил к лицу ладони, пытаясь изобразить драконьи усы, и вытаращил глаза. Камилла снова рассмеялась. – Отец рассказывал мне, что наш далекий предок был лично знаком с драконами.
– Правда?
– Не знаю, милая. Но думаю, правда.
– Пап, а ключ может открыть большие ворота? Я их часто вижу во сне… – вздохнула Камилла.
– Очень может быть! Думаю, что наш ключик волшебный и может открыть что-то и посерьёзнее твоих ворот.
– Ничего себе. А что же открывают волшебными ключами?
– Это уж тебе решать, принцесса, – поцеловал её в лоб отец и, надев на взъерошенные волосы Камиллы шапочку для сна, добавил: – С наступающим днем рождения, дочь.
– Папа, – прошептала она, когда он уже подходил к двери. – Я люблю тебя! Ключик буду беречь…
Господин Штейн послал ей воздушный поцелуй и вышел из комнаты. Камилла ещё немного посидела, разглядывая со всех сторон свой драгоценный подарок, и снова легла спать. Открытое яйцо она положила под подушку.
А вот Георгию не спалось. Он вернулся в мастерскую. Утром ему предстоял визит к царю. Мастер должен был показать владыке новенькие драгоценные игрушки, сделанные для царских детей к Новому году. И если правителю всё понравится, Георгий получит деньги и купит новый экипаж с белыми лошадьми, о каких мечтала Камилла, или всё-таки решится на долгожданную поездку в Париж.
Но всё это позже – до обеда у принцессы Ками намечался урок французского. А вот после Георгий запланировал праздничный обед в честь дочери. Хотя та и не любила застольных посиделок ни в её, ни в чью-либо честь. Но господин Штейн пообещал, что трапеза будет недолгой и придут только друзья-родственники. А вот потом они вдвоём отправятся в театр. Вот такое времяпрепровождение Камилле уже нравилось. Она обожала смотреть на красивых актеров и забавных артисток, изображающих то радости, то страдания. Она и себя представляла на сцене, только в роли певицы. И она репетировала. Правда, только дома перед зеркалом и шепотом. Так она не заикалась. Но стоило гувернантке или отцу постучать, девочка вмиг замолкала и делала вид, что занимается арифметикой или читает пушкинские сказки.
Пока Георгий планировал будущий день и бесконечно ходил по комнате, под окнами дома остановилась карета. Штейн притушил свет и, скрывшись за темной занавеской, выглянул в окно. Из экипажа никто не выходил и никто в него не садился. Лошади, раздраженные ночным морозом, чихали и фыркали. Вороная била копытом по мостовой. Сама карета выглядела весьма странной. Раньше Георгий не видел её в этих краях. Она словно была обтянута змеиной или крокодиловой кожей, зловеще переливающейся в тусклых лучах уставшей за ночь Луны. Постояв минутку, кучер припустил лошадей, и карета с визгом исчезла так же внезапно, как и появилась…
– Странное время, нехорошее, – произнес вслух Георгий и, опрокинув стопку коньяка, постарался уснуть. Нет, он не любил спиртного. Просто Георгий Штейн чувствовал страшные перемены и первый раз в своей жизни боялся. Меньше за себя, больше за Камиллу. Коньяк не прогнал тревожных мыслей, но вскоре позволил погрузиться в крепкий сон. И Георгию приснился отец. Петр Штейн давно умер, но частенько являлся сыну во сне. Порой даже давал мудрые советы. На сей раз он пожал сыну руку, по достоинству оценив подарок, что Георгий преподнес своей маленькой принцессе на день рождения.
– Хорошо ты это придумал про ключик, – сказал ему Петр. – Только думается мне, и не от ворот он вовсе…
– Почему же? А вдруг подойдет? – смеялся Штейн-младший.
– Может, и подойдет, но мне кажется, она воспользуется твоим подарком по другому случаю, – упорствовал дед. – Поверь мне, чтоб попасть в Чаромдракос, не нужны никакие ключи. Только детское сердце и фантазия, мой мальчик. Ну, или… да черт с ним. Не время тебе знать много.
– Детское сердце и фантазия у неё есть! – рассмеялся Георгий.
И вдруг увидел, как отец его засветился зеленым огоньком и, уменьшившись до размеров мухи, мгновенно исчез! Георгий стоял один посреди какой-то темной пещеры, и ему было очень холодно.
– Подумай, как уберечь дочь на земле, – вдруг услышал он низкий нечеловечий голос.
Это говорил белый дракон. Мордой он был похож на седую лошадь с длинной бархатной бородой.
Дракон предостерег ювелира:
– Уезжайте, мой мальчик, беда совсем рядом. Я слышал, в городе война, а значит, и он… он совсем рядом. В Чаромдракосе нет места человеку, хотя ему у нас и безопасней. Постарайся сберечь её на земле! Постарайся!
Но не успел Штейн ответить ему, как сон прервался радостным криком его дочери:
– Утро! Папочка! Сегодня мой день!
3. Незваный гость
– Лука… снова она! – взволнованно сказала я, как только уже ставшая навязчивой песня вновь закралась в мое сознание.
– Слышу, – неожиданно спокойно ответил оками. – Они зовут тебя, но сегодня тебе не удастся уснуть. Ты же сама так решила. И скоро утро.
– Чарум, чарум, Чарумдракози, – повторяла я вслух то, что слышала. Словно в моих ушах сидели крохи узыканты и наглым образом, без разрешения, когда им только вздумается, начинали петь и играть.
