– Мне сегодня рано на работу. Мы обслуживаем вечеринку у Дуайеров, – сообщаю я своей тарелке и боковым зрением вижу, что бабушка кивает.
Она уже знает о празднике, потому что ее пригласили составлять букеты. Ее то и дело просят помочь с цветами для свадеб и дней рождения, но она редко соглашается: терпеть не может срезанные растения. Мы все знаем, что в ее саду под страхом смерти запрещено подстригать кусты и срывать цветы. Наверное, в этот раз она не отказалась, просто чтобы развеяться. Иногда я представляю, как бедные садовники со всего города чешут в затылке и не знают, что им делать со своими несчастными глициниями и покинутыми фуксиями, раз бабушка ушла в отпуск.
Джо говорит:
– Я провожу тебя до работы. Мне все равно надо в музыкальный магазин.
Предполагается, что мальчики Фонтейны летом работают у родителей, помогают им в гитарной мастерской, в которую их отец переделал старый сарай. Но у меня складывается впечатление, что вместо этого они только и делают, что репетируют со своей группой.
Мы выходим из дома. До моей работы семь кварталов, но, похоже, идти мы будем часа два: каждый раз, когда Джо хочет что-то сказать (то есть каждые две секунды) он останавливается.
– Ты что, не умеешь говорить на ходу?
Он замирает и отвечает: «Не-а». Мы молча идем около минуты, а потом он опять не выдерживает, останавливается, поворачивается ко мне, берет меня за руку и говорит, что мне надо поехать в Париж. Там мы с ним будем играть в метро, зарабатывать кучу денег, питаться только шоколадными круассанами и пить только красное вино. И не спать ночи напролет, потому что в Париже никто никогда не спит. Я слышу стук его сердца и думаю: А почему бы и нет? Я могу снять эту печальную жизнь, как старое платье, и отправиться в Париж вместе с Джо. Мы сядем в самолет, перелетим океан и окажемся во Франции. Да хоть сегодня! У меня есть сбережения. У меня есть берет. И клевый черный лифчик. Я знаю, как говорить jе t'aime. Я люблю кофе, шоколад и Бодлера. И я достаточно наблюдала за Бейли, чтобы понять, как правильно завязывать шарф. Мы и правда можем полететь! В голове у меня становится так пусто, что я вот-вот подпрыгну и улечу в небо. Я сообщаю об этом Джо. Он берет мою руку в свою, а другую вытягивает вверх, как Супермен.
– Вот видишь, я был прав, – объявляет он с улыбкой, и улыбка эта могла бы осветить всю Калифорнию.
– Боже, ты такой потрясный, – выпаливаю я.
Наверное, я сейчас умру. Поверить не могу, что сказала это вслух. Джо, похоже, тоже: он улыбается так отчаянно, что через эту улыбку не может пробраться ни одно слово.
Вдруг Джо снова останавливается. Я думаю, что он опять заговорит про Париж, но этого не происходит. Я смотрю на него. У него такое серьезное лицо, точь-в-точь как вчера в лесу.
– Ленни… – шепчет он.
Я гляжу в его лучезарные глаза, и дверь в моем сердце распахивается настежь.
Когда мы целуемся, я вижу по ту сторону двери небо.
Глава 16
(Найдено на скамейке у итальянского ресторанчика Марии)
Я готовлю безумное количество лазаньи, стоя в окошке ресторана и прислушиваясь к тому, как Мария сплетничает с посетителями. Потом возвращаюсь домой и вижу, что на моей кровати лежит Тоби. Дом словно вымер: бабуля сейчас у Дуайеров, а дядя на работе. С утра я раз десять начинала набирать номер Тоби, но потом стирала его, так и не решаясь позвонить. Я собиралась сказать ему, что мы не сможем увидеться. Я пообещала Бейли. Я поцеловала Джо. И бабуля меня уже расспрашивает. А еще я заглянула в себя и нашла остатки совести. Я собиралась сказать ему, что пора с этим закончить, что нам надо подумать о том, каково было бы Бейли, и о том, каково сейчас нам самим. Я собиралась сказать ему все это, но так и не сказала. Каждый раз, набирая его номер, я вспоминала, как мы стояли у его грузовика, и меня снова охватывал тот же безрассудный голод. Я захлопывала телефон и клала его на стол.
– Ну что, привет.
Услышав его глубокий, печальный голос, я несусь к нему навстречу. Я бегу к нему, не в силах бороться с притяжением, неизбежным, точно прилив. Он быстро встает, и мы встречаемся посередине комнаты. Долю секунды мы смотрим друг на друга, будто ныряем в глубины зеркала. А потом я чувствую, как его рот вжимается в мой, как на меня обрушиваются его зубы, язык, губы, вся его бешеная тоска, как наша общая бешеная тоска теперь обрушивается на мир, который сделал с нами такое. Я совсем теряю голову: мои пальцы расстегивают на нем рубашку, срывают одежду с его плеч, мои руки блуждают по его груди, спине, шее. Наверное, у него восемь рук, потому что одной он снимает с меня блузку, другие две держат мое лицо, пока он меня целует, одна гладит меня по волосам, две другие ласкают мне грудь, еще несколькими он берет меня за бедра и притягивает к себе, последняя расстегивает мне джинсы – и вот мы лежим на кровати, он просовывает руку мне между ног, и я слышу, как хлопает входная дверь…
Мы замираем и встречаемся взглядом. Один стыд натыкается на другой. Внутри меня взрываются обломки крушения. Это невыносимо. Я закрываю лицо руками и слышу собственный стон. Что я делаю? Что мы едва не сделали? Мне хочется нажать кнопку перемотки. Нажимать, нажимать и нажимать. Но сейчас не время об этом думать; надо действовать, пока нас с Тоби не застукали на одной постели.
– Быстрее, – говорю я.
Паника мгновенно отпускает нас.
Он вскакивает на ноги, я ползаю по полу, как спятивший краб, натягиваю блузку, кидаю Тоби его рубашку. Мы одеваемся со сверхсветовой скоростью.
– Никогда больше… – Я лихорадочно застегиваю пуговицы, мне ужасно стыдно. Все так неправильно, я так виновата, мне так тошно. – Пожалуйста.
Он разглаживает простыни, судорожно взбивает подушки. Его лицо дико пылает, волосы разметались.
– Прости, Ленни.
– Теперь с тобой я не скучаю по ней меньше. – Голос мой звучит решительно и исступленно. – Наоборот.
Он останавливается, кивает, и на лице его борются противоположные чувства. Похоже, что побеждает обида. Боже, я не хотела его ранить, но я просто больше не могу так поступать! Просто не могу. Да и как это – так? Теперь я не чувствую себя с ним в тихой гавани. Теперь все иначе, будто мы оба отчаянно сражаемся за каждый глоток воздуха.
– Джон Леннон! – слышу я голос снизу. – Ты дома?
Только не это, пожалуйста, только не это! Целых семнадцать лет со мной не происходило ровным счетом ничего, а теперь происходит все и сразу. В устах Джо мое имя звучит, как песня. Он так ликует, наверное, все еще под впечатлением того поцелуя. Того небесного поцелуя, от которого звезды падают в ваши распахнутые ладони. Наверное, именно такой поцелуй был у Кэти и Хитклиффа, когда они бродили по пустошам, и солнце хлестало им в спины, и мир струился ветрами и возможностями. Поцелуй, так непохожий на это мучительное торнадо, что секунду назад пронеслось между мной и Тоби.
Тоби уже одет. Он сидит на моей кровати, концы рубашки свисают ему на бедра. Почему он не заправит ее за пояс? И тут я понимаю, что он пытается спрятать чудовищный стояк. Боже, что я за человек! Как я позволила всему этому зайти так далеко? И почему в нашей семье не принято поступать разумно – например, носить с собой ключи и закрывать входную дверь?
Я проверяю, все ли у меня застегнуто. Приглаживаю волосы, вытираю губы и лишь потом открываю дверь спальни и высовываю голову. Джо несется по коридору с дикой улыбкой, словно сама любовь спешит мне навстречу, облаченная в джинсы, черную футболку и кепку козырьком назад.
– Приходи сегодня вечером. Все уходят в город слушать джаз. – Он запыхался. Уверена, несся всю дорогу сломя голову. – Дождаться не могу…
Джо протягивает руку, берет мою ладонь и видит, что за моей спиной на кровати сидит Тоби. Он выпускает мои пальцы, и происходит невозможное: лицо Джо Фонтейна захлопывается, как дверь.
– Привет! – В его сдавленном голосе звучит подозрение.
– Мы с Тоби разбирали вещи Бейли, – выпаливаю я.
Поверить не могу, что использую Бейли как предлог, чтобы Джо не догадался, что я мутила с ее женихом. Это уже слишком даже для такой беспринципной особы, в которую я превратилась. Не девушка, а монстр. Лох-несская Ленни. Да меня ни в один монастырь не возьмут.
Джо облегченно кивает, но глаза его все равно беспокойно мечутся между мной и Тоби. Словно кто-то щелкнул переключателем, и свет Джо потух.
Тоби поднимается с места:
– Мне пора домой. – Он, ссутулившись, ковыляет к двери нетвердым шагом. – Рад был снова встретиться, – бормочет он в сторону Джо. – Увидимся, Ленни.
Он грустным дождем скользит мимо нас. До чего же мне плохо! Сердце мое проходит за ним несколько шагов, но потом возвращается к Джо. С его лица уже сошла тревога.
