невольно переводя дух.
Хотя, отсылка к песенке – это так себе…
- Но если что-то есть на сердце, - слова графа произвели на меня впечатление пригоршни ледяной воды в лицо, - то лучше откройтесь мне. Мы сбережём и время, и силы.
- Что, простите? – я резко остановилась. – Вы на что намекаете?
- Никаких намёков, - Бранчефорте невинно приподнял брови. – Я чем-то обидел вас? Простите, это моя оплошность.
Не ответив, я пошла вперёд, граф не отставал, и мы оказались на торговом мосту – грандиозном крытом сооружении, соединявшем жилой город и район, где располагались бани и парк. Мост давно облюбовали торговцы, понаставив там переносных лотков, лавок и магазинчиков, и сейчас мы с графом следовали мимо прилавков и витрин, предлагавших самые разные товары – от предметов первой необходимости до сувениров.
- Позвольте загладить вину подарком? – предложил граф, когда мы проходили мимо ювелирного магазинчика. – Смотрите, какая красивая брошь с сапфиром – как раз под цвет ваших глаз.
- Это слишком дорогой подарок, чтобы были соблюдены правила хорошего тона, - ответила я сухо.
- Тогда… - он оглянулся, - может, райскую птичку? Очень милые поделки, - он указал на лавку таксидермиста.
- О, нет! Мёртвые птицы меня пугают, - я невольно снова взяла его под руку. – Пойдёмте отсюда, прошу вас.
- Тогда – цветы, - граф замедлил шаг возле цветочных прилавков.
- Хорошо, пусть будут цветы, - согласилась я. – В качестве извинений.
- И в качестве восхищения вашей красотой, - галантно добавил граф.
- Хорошо, куда же без неё, - ответила я с притворным вздохом. – Без красоты.
Граф выбрал розы – тоже розовые, но уже не дикие, а садовые. С большими полураспустившимися бутонами, которые ещё только-только начали распространять божественный аромат.
Один цветок Бранчефорте сразу вручил мне, с поклоном, а остальной букет приказал доставить ко мне домой.
- Где вы живёте? – спросил он у меня.
- В Цирке, - ответила я, поднося розу к лицу и с наслаждением вдыхая её запах.
- Не понял, - удивился граф, и хорошенькая торговка цветами захихикала.
- Так мы называем жилой многоквартирный дом в центре, - пояснила я. - Он построен в форме кольца. Ваш дом называется Полумесяц.
- Это я знаю, - кивнул Бранчефорте. – Королевский полумесяц. Вы будете вечером в театре? Дают оперу. «Триумф Юдит».
- Да, - я пошла дальше, и граф потянулся за мной, как на невидимой верёвочке. – Аделард купил билеты. Мы все там будем – я, мама, Стелла.
- Аделард – это кто? – уточнил он.
- Господин Тенби, мамин второй муж, - я всё больше успокаивалась, потому что если бы эмиссар приехал в наш город за моей душой, то точно вызнал бы, где я живу. – Но мы со Стеллой привыкли звать его Аделардом. Папа – это как-то слишком слащаво и неправильно, ведь у нас один отец, другого быть не может. Господин Тенби – слишком чопорно. Отчим – и вовсе звучит оскорбительно.
- Что такого оскорбительного в этом слове?
- Применять его по отношению к Аделарду оскорбительно, - сказала я, замедляя шаг, когда мы вышли на набережную. – Он всегда был очень добр ко мне и к сестре, заботлив к маме. Я уважаю его, как человека. Нет, отчим – это не для него. Друг, возможно. Но меня не поймут, если я буду называть другом человека, который в два раза старше меня. Мне простят такое только лет через пять. Когда стану совсем старой девой.
- Мне кажется, такая участь вам не грозит, - сказал граф каким-то совершенно незнакомым голосом – низким, проникновенным.
- Да ладно, - я смягчила слова улыбкой. - Не поверю, что вам уже не рассказали.
- О чем?
- О трёх моих неудачных попытках выйти замуж. Не лукавьте, милорд. Лукавство вам идёт, но меня это раздражает.
Я ожидала, что он отшутится в ответ. Скажет что-то вроде «вас раздражает моя красота?», но Бранчефорте помедлил, а потом произнёс:
- Да, меня уже просветили на этот счёт.
- Не сомневалась, и представляю, что вам наговорили, - сказала я. - Но в любом случае, я не имею отношения к смертям моих женихов. Сплетничают о разном, и мне это прекрасно известно. Я же не глухая и не слепая. Но королевские дознаватели всё проверяли. Имели место несчастные случаи. Всего лишь глупые, роковые несчастные случаи.
- Вот как? И что произошло с вашими женихами? – спросил граф.
В его голосе я не уловила насмешки, а во взгляде было только внимание. Он действительно хотел узнать, что произошло.
- Мне известно об этом лишь со слов дознавателей и из некрологов, - я задумчиво понюхала розу. – Винсент умер из-за сердечной недостаточности, он всегда был слаб здоровьем… Перед этим долго болел, поэтому мы всё время откладывали свадьбу… Колдер простудился, у него было воспаление лёгких… А эта болезнь, как вам известно, любого здоровяка может убить… У Фарлея после смерти обнаружили грудную жабу. Он сгорел за несколько дней, бедняга. Умер в тот самый день, когда у нас должна была быть свадьба. Так что, как видите, это точно не отравления, не утопления, и я точно к этому не причастна.
- Но это всё болезни, а не несчастные случаи, - заметил Бранчефорте.
- Что такое болезнь, как не самый несчастный случай? – возразила я. – Особенно если она заканчивается смертью.
Граф медленно кивнул, вроде бы соглашаясь, но всё же…
- Так что? – спросила я. – Теперь я реабилитирована в ваших глазах? Слухи не подтвердились? Роковая Роксана – вовсе не роковая, а всего лишь неудачница.
- Я никогда не верю слухам, - сказал граф.
- Правильно делаете, - похвалила я его. - Про вас тоже много чего говорят.
- Например? – заинтересовался он.
- Например, что вы заказываете портреты всех своих любовниц, и в вашей галерее уже тысяча картин.
- Нагло врут, - коротко ответил он.
- Вот и я о том же…
- Там всего лишь пятьдесят шесть картин, - продолжал Бранчефорте. – Для тысячи полотен мне пришлось бы строить отдельный дом.
Пару секунд я смотрела на него, потеряв дар речи.
- Кажется, вы краснеете, - заметил граф без малейшего смущения.
- Кажется, вы смеётесь надо мной, - упрекнула я его.
- Нет, говорю чистую
