– И что? – испуганно спросил Николя.
– Пришлось нанимать тебя.
Контейнер медленно опускался.
Зомби пришел в себя; стал шевелиться, руки его забились и глаза уперлись в Ренье.
На краткий миг, Жаку показалось, что на него смотрит не оживший мертвец, а прежний Хойт, – живой и здоровый.
Доктор встряхнул головой, прогоняя глупые мысли.
– Тогда я понял, что одной крови недостаточно, – заметил Ренье.
– И?…
– Сейчас мы измельчим зомби. Промелем в тонкую кашицу. А потом смешаем ее со стеклом. Этот сплав удержит осколок…
– Нет, – глухо произнес Хойт. – Не делай этого, пожалуйста.
еРРенье вздрогнул.
Мертвец смотрел на него, и в глазах зомби застыли тоска и мука.
Жак поежился. Потом повернул рычаг до отказа.
Тело Хойта рухнуло в чан. Огромные лезвия взвыли, закружились, превращая труп в кровавую кашу.
– Наука, – пробормотал Жак. – Нет ничего прекраснее.
4
Штаб-квартира DEA расположена к югу от Вашингтона.
Три белоснежных корпуса.
Я бываю здесь редко, – не люблю людей, что пытаются защищать закон, вершить справедливость и выполнять приказы одновременно.
Это три вещи несовместные.
– Говорят, ты пошел на повышение?
– Как сказать.
Джон Мэддокс закурил сигарету.
Высокий, худой, он прошел долгий путь с тех времен, когда был сержантом морской пехоты. Многие прочили ему блестящую карьеру, – потом как-то перестали.
Плечи его были немного сгорблены, словно Мэддокс носил на них тяжесть всего мира. В уголках глаз прятались ранние морщинки.
– Это не повышение, – сказал он. – Так, геморрой один. При DEA создали новый отдел. Для борьбы с нелегальной торговлей артефактами. Буду работать там.
– Тогда зачем меня звал? Я думал, отпраздновать.
– Шеф хочет с тобой поговорить.
Я вздохнул.
– Все хотят. Ну как же я могу их винить? Мир не сможет вертеться, если не будет спрашивать у меня совета.
Мы прошли через металлоискатель.
– Помни, – наставлял он. – Бергсон тебя не любит.
– Это легко понять, – согласился я. – Ведь я – тот человек, которым он всегда мечтал стать. Умный, красивый, сильный. И увидев меня, твой босс сразу ощущает свое ничтожество. А потом он запирается в туалете, долго тихонько плачет и пытается утопиться в унитазе.
Мы поднялись на шестой этаж.
Люди сновали туда-сюда, с важным видом и кипами бумажек в руках. Мэддокс с усмешкой наблюдал за мной.
Он явно гордился своим термитником.
– И что скажешь?
– Паразиты! – воскликнул я, распахнув руки.
Люди стали на нас оглядываться.
– Мир не знает большего паразита, чем Управление по борьбе с наркотиками.
Мэддокс скрипнул зубами.
– Мы тут важную работу делаем, между прочим. Знаешь, сколько людей гибнет от наркотиков каждый день? А мы хотим это остановить.
– Хотите уже сто лет, – согласился я. – И остановили?
Мэддокс нахмурился.
– Мы делаем все, что можем.
– Вот именно, – я кивнул. – Вы ничего не можете. Бегаете по улицам. Ловите мелких, обдолбанных наркодилеров. То там, то здесь чего-нибудь конфискуете. Но в целом ничего не меняется. Наркотики как были, так и остались. И будут всегда. А вы здесь месите грязь на одном месте, и вручаете друг другу медальки.
– А ты что предлагаешь? – набычился Мэддокс. – Взять и пустить все на самотек?
– Легализация, – сказал я. – Самый простой и самый эффективный способ борьбы с наркотиками. Первое. Сколько людей умирают в день, из-за некачественной дури? Цифры ты знаешь лучше меня. Но если за всем будет следить государство…
– Так проще их запретить.
– А ты Солнцу прикажи не вставать на небе. Нельзя остановить наркотики. Ибо они – в природе людей. А вы здесь лишь теряете время. Вот тебе и вторая причина.
Я обвел рукой залу.
– Деньги! До черта денег, и человеко-часов уходит в год на борьбу с наркотиками. А на настоящие преступления у вас не хватает времени.
– Какие, например?
– Торговля людьми. Детская проституция. Рабство. Это есть во всех крупных городах, от Москвы до Бостона. А что делаете вы? Ничего. У вас нет ни времени, ни сил, чтобы реальных людей спасать. Вы просто бегаете по подворотням, и гоняете дилеров, – а те лишь переходят с места на место, да крутят вам дули под нос.
Мэддокс насупился.
Но он-то хорошо знал, что в этом я прав.
– А третье? – спросил он.
– Самое важное. Доходы. Торговля наркотиками может приносить прибыль от тысячи процентов и выше. Небывалые суммы. Куда они идут? На укрепление мафии. Террористов. Работорговцев. А теперь представь, что дурь легализовали. И с ее дохода будут платить налоги.
Я пожал плечами.
– Школы. Больницы. Образовательные программы. Только представь, сколько денег – каждый день! – уходит в карманы наркоторговцев. Сколько больных детей можно будет спасти. И в том числе, – тех самых наркоманов, о которых вы так, якобы, заботитесь.
– Не прав ты, – ответил Мэддокс. – Вот ведь не могу объяснить почему, но неправ.
– Конечно, – согласился я. – Легализация наркотиков – это забота о реальных людях. Это тяжело, трудно и скучно для государства. А вот борьба с наркотиками, – это выгодно для всех. Укрепляем силовые структуры. Люди карьеры делают. Что станет с нашими тюрьмами? А ведь тюрьма – большой источник дохода.
– Нельзя разрешить наркотики, – Мэддокс взорвался. – Ну ты представь только. Такого ж никогда не было. Это просто немыслимо.
– Ну конечно, было, – отмахнулся я. – Когда ввели сухой закон, – люди что, перестали пить? Нет. Просто мафия и чиновники потуже набивали карманы. А люди дохли, как вши, от паленого виски. То-то торжество правосудия! А потом сухой закон отменили. И что случилось, дружок? Мир рухнул? Звезды погасли? Нет. Родился мир, который ты знаешь. Легализуют наркотики, – и тысячи проблем решатся.
Мэддокс покачал головой.
– Лучше уж держи мысли при себе, – сказал он. – У нас умников не любят.
– Это точно, – согласился я.
5
Том Бергсон был невысоким, полным, и руки у него все время потели. Он всегда одевался плохо, – а лысина словно шла в комплект к мятому костюму.
Зам еще не оставил надежды стать директором DEA, хотя с каждым годом та становилась все призрачней.
– Садитесь, – пригласил он.
– Зачем позвали меня? – спросил я, устроившись в кресле.
Бергсон глянул на Мэддокса.
– Он всегда такой?
Агент хмыкнул.
– Это он еще не проснулся, сэр.
– Ладно, – сказал Бергсон. – Наши эксперты расшифровали файлы Вацлава Бенича. Вы правильно сделали, что сразу же пришли к нам.
«Сразу ли?» – мелькнуло во взгляде Мэддокса.
+ – Что вы нашли в компьютере? – спросил я.
– Информацию. Досье на тех, кто занимается нелегальной торговлей артефактами. Диего Анонио Торрес. Драгон Ковач. Айвен Саттон. Борис Смольный. Многого мы даже не знали.
– Деранторы умнее вас, да?
Бертон нахмурился.
– Мы больше не можем полагаться на охрану Рубежа и ооновских миротворцев. Нам нужны там глаза и уши…
– Мозги и яйца вам тоже не помешают, – заметил я. – Но у чиновников с этим туго.
– Не перегибай, – негромко напомнил Мэддокс.
– А я вообще-то и не напрашивался сюда. Если хотите, могу уйти. И, в качестве жеста доброй воли, по пути даже не плюну в ваш кофе.
– Дело в следующем, – сказал Бергсон. – Мы хорошо сотрудничали с вами раньше. Моему начальству не нравятся ваши методы, зато им нравятся результаты. Мы не просим от вас ничего особенно сложного. Только отчет.
Он постучал по папке карандашом.
– Вы проверить данные Деранторов. Кто торгует артефактами в Зоне? Какие базы, перевалочные пути они используют? Кто бы согласился с нами сотрудничать? Только информация.
Бергсон поднялся.
– Агент Мэддокс сообщит вам подробности.
Он посмотрел на меня долгим взглядом. Явно хотел что-то сказать, – но понимал, что не сможет остановиться.
Я подождал, пока дверь за ним закрылась.
– А теперь расскажи мне правду, приятель, – произнес я. – Просто информация… Когда люди вроде Бергсона ввели войска во Вьетнам, они тоже говорили про «просто». Теперь скажи, что им нужно на самом деле.
– Не знаю, – Мэддокс покачал головой.
– Хорошо, тогда я скажу. Твой босс хочет втянуть меня во что-то очень, очень поганое. Подождет, пока я окажусь в Зоне. А потом расскажет, в чем дело.
Мэддокс хмыкнул.
– Вижу, ты хорошо знаешь Бергсона. А значит, должен понять, что мне он тоже ничего не рассказывает. В Зоне творится что-то паскудное… Мы получаем шифрованные донесения. Сам я их не видел, – они только для Бергсона. Но сразу видно, дело очень плохо.
Он поднялся, и подал мне руку.
– Ты же знаешь, что всегда можешь отказаться.
Я знал, что не могу.
6
– Осталось самое сложное.
Оксана и Ричард поднялись по краю холма.
Вдоль тропы стояли кресты, из дуба-мутанта, – он рос по краям решетчатых аномалий. На них были распяты мертвые люди.
