В его глазах сверкнула решимость.
– То, что мы все были обязаны сделать. Остановить безумие.
– Ты хочешь остановить науку? – крикнул Ренье. – И что? Запретим лекарства? Разгоним всех врачей? Пусть люди дохнут от простого насморка. Гриппа. Этого ты хочешь?
– Наука не должна разрушать, – с глубокой верой отвечал Николя. – Мы должны строить.
– Строить? Скажи это мышам, что ты гробишь сотнями в своей лаборатории. Все мы! И ты, и я, и люди по всей планете, – всего лишь мыши, для великой науки. И только наука делает нас людьми.
– Замолчите, Жак.
Негромкий голос послышался из дверей.
Ренье обернулся, и лицо его исказилось от ненависти.
– Патрик Деваэр… – чуть слышно прошептал он.
– Вы довольно лгали, Ренье, – произнес дерантор, заходя в залитую кровью, изрешеченную пулями лабораторию. – И там, перед камерами. И здесь, самому себе.
Патрик схватил Жака за подбородок.
– То, что вы совершаете здесь…
Он посмотрел на оторванную голову зомби, – почти разложившуюся, – что лежала на полу.
– Преступление. Преступление против человечества. Но мы остановим вас.
Деваэр опустил лицо.
– Именем Ангела, – прошептал он.
– Именем Шестикрылого Ангела, – вторили остальные.
– Что? – закричал Ренье. – Что вы хотите сделать? Безумцы! Отпустите меня. Скоро здесь будет полиция!
Один из боевиков подошел к нему, и схватил за руку.
– Вы довольно смеялись над природой, Жак, – сказал Патрик Деваэр.
В голосе его прозвучала жалость, почти сочувствие.
– Теперь природа посмеется над вами.
5
Деваэр снял с полки большой сосуд, наполненный полупрозрачной жидкостью.
– Что это?
– Кровь зомби, – отвечал Николя. – Спиртовый раствор. Мы используем его, чтобы очищать кости.
– Прекрасно, – кивнул Патрик.
Он обернулся к Жаку.
– Ну что, доктор? Не пора ли вам очиститься?
– Нет! Нет! Отпустите! – забился Ренье, пытаясь вырваться в панике.
Но его крепко держали.
Один из деранторов схватил Жака за руку; Патрик Деваэр отвинтил крышку сосуда.
– Вы зовете это наукой, верно? – спросил он. – Вы приносите людям смерть, и называете ее просвещением?
Он заглянул в глаза Ренье.
– Посмотрим, что вы скажете, доктор, когда сами напьетесь своей науки сполна.
– Не надо! – закричал Жак.
– Заклейте ему рот, – безразлично приказал Деваэр. – Не сопротивляйтесь, Ренье. Вам же так будет лучше; если повезет, вы захлебнетесь блевотиной, и умрете быстро. Николя!
Юный ученый стоял поодаль.
Лицо его побледнело, глаза расширились.
Он явно не думал, что дойдет до такого.
– Включите камеру, – приказал Патрик. Потом вновь обратился к Жаку. – Мы запишем все, что здесь произойдет, доктор Ренье. Мир должен увидеть, какие опыты на самом деле вы здесь проводите.
Рот Жака заклеили скотчем.
Глаза его налились слезами от страха; он смотрел на Николя, в тщетной надежде, – что тот наконец вмешается, и велит его освободить.
Молодой ассистент отвернулся, и не смотрел на него.
– Вам страшно, доктор Ренье?
Патрик Деваэр взял Жака за руку.
– Весь мир бы ощущал этот страх, если бы люди знали, что происходит в ваших лабораториях…
Медленно, дюйм за дюймом, он опустил руку Жака в сосуд с кровью зомби.
Боли не было.
И страх тоже отступил.
Ренье просто смотрел, как растворяется его плоть. Кожа сползала с руки, грязными ошметками. Кровь забурлила. Куски мяса отваливались и падали на дно сосуда, – чтобы медленно раствориться там.
– Вам больно? – спросил Патрик.
Жак, не мигая, смотрел на свою руку.
Пару мгновений, кости держались на остатках хрящей; потом рассыпались, и белым хворостом опали на дно.
– Мы не будем убивать вас, – сказал Патрик Деваэр. – Живите. Как символ того, что случится с учеными-преступниками.
Он убрал сосуд.
В первый момент, Патрик ничего не понял.
Но Жак Ренье видел все, – словно время замедлилось, почти что остановилось.
Рука вернулась.
Нет, не отросла вновь, – просто вернулась, когда Деваэр убрал сосуд с кровью; словно Ренье опустил ее в непрозрачную жидкость, а потом снова вынул, как ни в чем не бывало.
– О боже… – прошептал Николя.
И Ренье вспомнил.
Алое мерцание сферы, – и предсмертный крик профессора Перельмана.
Что бы ни случилось там, в Проклятых Болотах, – сила древнего артефакта по-прежнему защищала Жака.
– Убейте его! – отрывисто крикнул Деваэр. – Это мутант.
Двери рухнули.
Дробно застучали автоматные очереди.
Шесть пуль попали в грудь Николя; он скорчился, поднеся руки к ране. Перед смертью, он успел увидеть кровь на своих пальцах.
И в этот краткий момент, – буквально долю секунды, – Николя был рад, что умрет.
Он вдруг понял, что избрал не ту сторону.
И кровь на его руках, – была кровью всех, кого деранторы убили ради идеи.
Зомби ворвались в лабораторию. Солдаты стреляли в них, – но простые пули не могли остановить мертвецов. Деваэр выхватил пистолет.
Трое умертвий набросились на него.
Острые зубы вцепились в левую руку. Хрустнули кости. Патрик закричал; другой зомби оторвал ему ногу, и уволок обрывок подальше, под стол, чтобы съесть без спешки.
Кровь хлынула из огромной раны.
Тело Деваэра сотрясалось от боли; он кричал, а пистолет в его руке посылал куда-то пулю за пулей. Третий зомби вцепился ему в голову сзади, и зубами содрал скальп.
– Нет! – закричал Патрик.
Зомби отгрызал ему руку; жадно откусывал, острыми, как бритва, зубами, глотал, давился, брызгал горячей кровью, – и тут же впивался снова.
Патрик понял, что должен был застрелиться.
Он поднес пистолет к виску. Затвор тихо щелкнул, – патроны кончились.
Живой мертвец отгрыз ему ухо.
– Боже, боже, – билось в голове Жака.
Он не мог кричать, с заклеенным ртом. Просто забился в угол, – и в ужасе смотрел, как горячая кровь брызгает по стенам.
– Здравствуйте, доктор.
Невысокий человек, седой, со шрамом через всю щеку, – остановился перед Ренье.
– Кажется, мы с вами еще не знакомы. Меня зовут Драган Ковач.
6
Они остановились на краю холма.
Дом Картографа прятался в маленькой низкой долине. Никто со стороны не мог бы увидеть его, и только столб изумрудного сияния, убегающий к небу, выдавал укрытие старика, – но он, скорее, мог бы отпугнуть сталкеров, чем привлечь их.
Путник, попавший сюда случайно, – принял бы этот свет за какую-то неизвестную, а стало быть опасную аномалию.
– Стой тихо, – приказала Оксана. – И не маши руками.
Дом был приземистым, и больше походил на укрепления. На скошенных бронированных стенах темнели пушки. Сами стены были отлиты из ледорита, – сверхпрочной стали, смешанной при плавке с кровью и костями трехглавых зомби. Это делало ее практически непробиваемой.
Второй ряд пушек тянулся прямо на крыше, так, что мог обстреливать всех, кто приближался к дому с любой стороны.
Несколько царапин и вмятин остались на одной из стен, и по ней были размазаны обугленные кусочки плоти. Нельзя было понять, – то ли здесь поджарился зомби, то ли не в меру любознательный сталкер решил постучаться и выяснить, кто живет в этом странном доме.
– А он хорошо окопался, – заметил Ричард.
– Иначе нельзя, – хмыкнула Оксана. – Места здесь опасные.
Двери нигде видно не было.
Вокруг дома поднимались диковинные растения, с тугим стеблем и огромными, полузакрытыми цветами. Приглядевшись, Ричард увидел, что в каждом покоится голова зомби. Были здесь свежие, еще сочащиеся кровью и гноем, – а кое-где белели голые черепа, на которых осталась лишь пара кусочков плоти.
– Хороший у него садик, – пробормотал юноша.
– Ноктюрницы, – пояснила девушка. – Цветы-мутанты. Они пожирают зомби, хойберов, – кого смогут приманить.
– Приманить?
– Да, их цветы пахнут свежей кровью и человеческим мясом. Ходячие мертвецы ведь не очень умные. Почуют запах, и тычут башку между лепестков. Видишь?
Девушка протянула руку.
Только теперь Ричард заметил, что каждый лепесток тускло отблескивает на солнце, как лезвие бритвы.
– Потом лепестки смыкаются, и отрубают голову зомби. Ноктюрница пожирает их мозг… или что там от него осталось.
– Но зачем Картограф разводит их?
– Отпугивать зомби. Мертвая голова издает какие-то запахи… Мы их не чуем, но для других мертвецов этот как сигнал, что не стоит приближаться сюда.
– А где же старик берет эти головы?
– В Башне покупает, у сталкеров. Приехав сюда, первым делом ноктюрниц кормит.
Ричард представил, как старик бережно достает из холщовой сумки мертвые головы, и по одной кладет в пасть гигантским цветкам.
Разве он не боится, что руку ему отхватят?
Наверное, сперва на палку насаживает, чтоб близко к своей клумбе не подходить.
– Как он узнает, что мы пришли? – спросил Ричард.
