второй волны, — так начинал свою статью вождь большевиков{128}.
Действительность подтвердила правоту и дальновидность ленинского анализа. В январе в России бастовали 444 тыс. человек, в феврале — 293 тыс., в марте — 73 тыс. Это были огромные цифры. Мир не знал ничего подобного. 810 тыс. стачечников в течение трех месяцев! За 15-летие — с 1894 по 1908 гг. — в ведущих капиталистических странах не бастовало столько. Произошел подлинный взрыв: число забастовщиков за один январь в 10 раз превышало среднегодовой уровень предшествующего десятилетия, т. е. возросло в 120 раз! Таков был первый урок 9 января. «…Колоссальная страна со 130 миллионами жителей вступила в революцию… дремлющая Россия превратилась в Россию революционного пролетариата и революционного народа»{129}.
Январские события подтвердили правоту большевиков, которые говорили о неизбежности революции и невозможности для рабочих ограничиться чисто экономическими методами борьбы. «Случилось то, — писал В. И. Ленин, — на что давно уже указывали социал-демократы, говорившие зубатовцам, что революционный инстинкт рабочего класса и дух его солидарности возьмет верх над всякими мелкими полицейскими уловками»{130}.
Революция подтвердила и другой вывод большевиков: только пролетариат мог стать и действительно стал гегемоном, вождем революции. События показали, что массовое рабочее движение сразу же отодвинуло на задний план оппозиционных либералов, не согласных с крайностями царизма, но в конечном счете рассчитывавших договориться с ним, надеясь на его мирную эволюцию в конституционную монархию. Ведущей формой борьбы, определявшей ход и развитие революции, стала пролетарская стачка. Шумная «банкетная кампания» конца 1904 г. не была смертельно опасной для самодержавия — главным способом превращения дремлющей России в Россию революционную явилась именно массовая пролетарская стачка, что заранее предвидели большевики и к чему они упорно многие годы готовили пролетариат России. «…Специфически пролетарское средство борьбы, именно стачка, — указывал Ленин, — представляло главное средство раскачивания масс…»{131}.
Но рабочий класс не ограничился только одной этой формой борьбы. Стачки почти повсеместно переплетались с демонстрациями, «стачечное и демонстрационное движение, соединяясь одно с другим в различных формах и по различным поводам, росли вширь и вглубь, становясь все революционнее, подходя все ближе и ближе на практике к всенародному вооруженному восстанию, о котором давно говорила революционная социал-демократия»{132}. В течение одного месяца революции пролетарское движение проделало невиданный ранее путь: начавшись с мирной демонстрации, оно стремительно захватывало все новые и новые районы страны и ставило в повестку дня вопрос о переходе к вооруженному восстанию.
Первые дни революции дали некоторые уроки. Пролетариат России сделал вывод о необходимости вооружиться для отпора царским насильникам. Он готов был перейти к высшей форме революционной борьбы — вооруженному восстанию.
Первые месяцы революции показали, что «только экономическая борьба, только борьба за немедленное, непосредственное улучшение своего положения способна встряхнуть наиболее отсталые слои эксплуатируемой массы»{133}. У самого многочисленного отряда российского рабочего класса — текстильщиков — преобладание экономических стачек над политическими было в это время, по словам В. И. Ленина, колоссально. В то же время росло число политических стачек. В январе из 444 тыс. стачечников 123 тыс. бастовали по политическим мотивам, а всего за первые три месяца 1905 г. политические требования выдвинули 206 тыс. рабочих. Большая часть политических забастовок была непосредственно связана с событиями 9 января и имела первостепенное значение в воспитании революционного духа и пролетарской солидарности всего народа. У передового отряда пролетариата — металлистов — политические стачки преобладали над экономическими.
Начавшаяся революция вскрыла недостаточную организованность движения. Она была первой в России, и у широких народных масс не хватало еще революционного опыта. План действия рабочих нередко вырабатывался уже в ходе стачки, рабочие часто выступали разрозненно даже в пределах города, не говоря уже о промышленном районе{134}. Разновременное начало и конец стачек ослабляли силу натиска пролетариата, облегчали царизму борьбу с пим. Вопрос об организации народных масс сделался одним из основных, одним из главнейших для партии большевиков. «Девятое января 1905 года обнаружило весь гигантский запас революционной энергии пролетариата и всю недостаточность организации социал-демократов», — писал В. И. Ленин{135}.
Далее. Революция обнаружила, что царская армия, в подавляющей своей массе состоявшая из крестьянских сынов, еще оставалась верной своим офицерам и безропотно выполняла их приказы. Отказы стрелять в народ при «усмирениях» оставались еще единичным явлением.
Главное же значение первых дней начавшейся революции состояло в том, что она сразу приняла массовый всенародный характер. Широта и массовость русской революции придали событиям в России всемирно-исторический характер. Во Франции, Германии, Австро-Венгрии, Англии, Бельгии, Голландии, Швеции, Испании, Румынии, Болгарии, Швейцарии проходили митинги и демонстрации перед зданиями царских дипломатических миссий, широко развернулся сбор средств в пользу семей жертв царизма, в пользу русской революции. Вожди социал-демократических партий всех стран отмечали величайшее значение начала революции в России для мирового пролетарского движения. «В победе над царизмом, которую теперь пытается завоевать русский рабочий класс, — писал в январе 1905 г. один из вождей германского рабочего класса Франц Меринг, — интернациональный пролетариат видит предпосылку для своей победы над капитализмом… Русская победа есть победа немецкая, европейская, интернациональная победа. Русская революция — интернациональная революция, и, так как в пей русский пролетариат играет руководящую роль, он еще позовет пролетариат цивилизированного мира на баррикады»{136}.
Русская революция с первых же дней приобрела международное значение, а пролетариат России выдвинулся в авангард революционного пролетариата всего мира.
Глава III
КУРС — НА ВООРУЖЕННОЕ ВОССТАНИЕ
Третий съезд партии большевиков
Начавшаяся революция поставила перед партией большевиков новые задачи, такие, каких «ни разу еще и нигде не ставила история перед рабочей партией в эпоху демократического переворота»{137}. Нужно было обеспечить руководство движением восставших масс, слить воедино различные потоки революционной борьбы, чтобы дружным натиском сокрушить ненавистное народу России самодержавие. Нужно было создать революционную армию из передовых отрядов трудящихся, снабдить ее оружием, выработать тактику революционных боев и обучить ей народную армию.
Эта титаническая работа проводилась верными соратниками В. И. Ленина под его непосредственным руководством. Один из пих, М. Н. Лядов, позже вспоминал: «Мы работали в России, объезжали комитеты, проводили в жизнь директивы Ильича. Мне пришлось частенько ездить нелегально за границу. Приедешь на неделю, расскажешь Ильичу все новости, нагрузишься его инструкциями, указаниями, советами и едешь обратно разыскивать товарищей по Бюро комитетов большинства. И всегда мы удивлялись, как верно, сидя там, в Женеве, Ильич умел оценивать положение вещей, как ясно перед ним вырисовывалась вся картина запутанных взаимоотношений, создавшихся в России… после кровавого 9-го января»{138}.
Однако работа партии крайне осложнялась расколом,
