революции. Начальник Петербургского охранного отделения сообщал, что уже в начале апреля была «ликвидирована «боевая дружина», образовавшаяся при фракции «большинства» местной с.-д. организации. Во главе этой дружины стояли два нелегальных, недавно прибывших в С.-Петербург… Отобрала рукопись, озаглавленная «Перед битвой» и представляющая программу действий дружины»{167}.
Революционную инициативу масс большевики подхватили и расширили.
Один из участников революции, рабочий-путиловец Ф. Куксинский, так рассказывал о пути, которым шел он в боевую дружину: «День кровавого воскресенья не прошел даром для питерских рабочих. Тысячи людей прозрели сразу, в один день. Никогда не забыть мне, как богобоязненный, «преданный престолу» Андрей Гуторенко после расстрела поднялся с мостовой у Нарвских ворот и, подняв над головой кулак, крикнул: «Ну, держись теперь, Николка… Посчитаемся!»
Трагедия 9 января внесла ясность и в мою голову. Люто возненавидев самодержавие, я стал внимательно прислушиваться к словам передовых рабочих-большевиков. Мне стали давать поручения: разбросать на заводе листовки, собрать деньги для покупки оружия. Революционный подъем нарастал. Он привел меня, как и многих моих товарищей, в боевую дружину Путиловского завода, в ряды большевистской партии»{168}.
После III съезда партии работа по созданию боевых дружин развернулась особенно широко. Ею занялись самые талантливые и энергичные организаторы: в Петербурге — В. В. Куйбышев и М. И. Калинин; в Москве — Е. М. Ярославский и Р. С. Землячка; в Иваново-Вознесенске — М. В. Фрунзе; в Луганске — К. Е. Ворошилов; на Урале — Я. М. Свердлов; в Сибири — С. М. Киров; в Закавказье — Г. К. Орджоникидзе, С. Г. Шаумян, С. А. Тер-Петросян (Камо) и сотни других большевиков.
К концу 1905 г., к моменту высшего подъема революции, боевые дружины были почти во всех крупных городах России. В ведущих промышленных центрах, где имелся многочисленный пролетариат, они действовали на многих крупных заводах и фабриках, на рабочих окраинах и в слободках. Разумеется, нет возможности точно установить их общее число. По далеко не полным подсчетам, произведенным советским историком Л. Т. Сенчаковой, в годы первой русской революции в 313 пунктах страны существовали боевые дружины. В крупных городах, таких, как Петербург, Москва, они насчитывались десятками.
Дружины являлись грозной силой, но, чтобы превратить их в боевые дружины, надо было еще вооружить их, в невероятно трудных условиях, с риском для жизни достать средства, закупить оружие, перевезти его через границу или наладить производство собственными силами. «Вооружение народа становится одной из ближайших задач революционного момента», — предупреждал партию уже в январе 1905 г. ее вождь{169}.
Трудность выполнения поставленной задачи выявлялась с первых же шагов: партия была бедна средствами. Но она была богата другим: широкой поддержкой масс, готовых к смертельному бою с царизмом, к самопожертвованию и ясно понимавших, что без оружия начинать бой бессмысленно. Из финансовых отчетов одного только Московского комитета большевиков видно, что в январе — феврале 1905 г. на оружие поступило 3 тыс. руб. пожертвований, а в апреле — свыше 4 тыс. Размер пожертвований нарастал ежемесячно, и в октябре 1905 г. достиг 17 тыс. руб. А ведь сборы средств на оружие шли во многих городах России — не в одной только Москве.
Существенную помощь оказывали большевикам представители передовой демократической интеллигенции. Великий пролетарский писатель Максим Горький пожертвовал на вооружение 15 тыс. руб. (он часто выступал на вечерах и платных концертах, весь сбор с которых шел на покупку оружия). Через него в кассу Московского комитета поступали значительные суммы от либерально настроенной буржуазии, сочувственно относившейся к идее дать царизму хорошую «встряску». Так, известный крупный капиталист Савва Морозов предоставил на вооружение 20 тыс. руб., владелец мебельной фабрики Н. П. Шмит —1 5 тыс., его сестра Е. П. Шмит — 5 тыс. руб.
Немало оружия удавалось добывать из арсеналов царских войск. Царская администрация жила в непрерывном страхе: то здесь, то там боевики-дружинники нападали на склады оружия, причем часто солдаты даже помогали революционерам. Осенью 1905 г. московский градоначальник доносил в штаб Московского округа: «По имеющимся секретным сведениям, революционные партии, ставя своей задачей организацию вооруженного восстания против правительства, принимают все меры к снабжению своих единомышленников оружием, для каковой цели замышляют произвести нападение на оружейные магазины и даже [готовят] будто бы попытку разгромить или взорвать Кремлевский арсенал»{170}.
Дружинникам удалось захватить из оружейного склада в Баку 300 винтовок и около 1000 револьверов; на Урале, под Вяткой, из военного склада в селе Слободском — более 300 винтовок; по инициативе ученика В. И. Ленина И. В. Бабушкина в далекой Чите дружин-пики разоружили железнодорожный батальон и передали рабочим 800 винтовок; с помощью солдат охраны батумские большевики таГшо вывезли со склада 18 ящиков с оружием и патронами; в самой столице, Петербурге, командование лейб-гвардии Измайловского полка «вдруг» обнаружило пропажу около 200 единиц огнестрельного оружия; то же произошло в Самаре, Калуге, Иркутске, на оружейных заводах Сестрорецка, Тулы, Ижевска.
К концу 1905 г. только у рабочих Читы оказалось 30 тыс. винтовок, 500 тыс. патронов и до 300 пудов взрывчатых веществ. По нормам царской армии этого стрелкового оружия хватило бы для снабжения трех пехотных дивизий!
И все же оружия требовалось больше. Его делали сами — на заводах и в мастерских. Использовали все. «Плоские напильники оттягивались и шлифовались, с мастерством и любовью превращались в остро отточенные красивые финские ножи и кинжалы, — вспоминал один из путиловских рабочих. — Из трехгранных напильников делались острые «специального назначения» шабры. Гриша Логинов, депутат и начальник дружины при районном Совете, как человек, побывавший на Кавказе и понимавший толк в холодном оружии, охотно консультировал обращавшихся к нему за советом и указаниями…»{171}
Нет, разумеется, никакой возможности подсчитать с точностью до последней пики и кинжала, сколько рабочие выковали холодного оружия на рассыпанных по всей стране фабриках и заводах, в железнодорожных мастерских и на ремонтных базах. По вот факт, который дает представление не менее яркое, чем длинные статистические таблицы. По сведениям, добытым жандармами за один день, 6 декабря 1905 г., в одном городе Николаеве «на заводах, в порту, в ремесленных мастерских… перековано на оружие 190 пудов железа и стали»{172}. Из них изготовлено 1000 пик, более 500 шашек, кистени и другое холодное оружие.
Однако наиболее сложные виды вооружения можно было купить только за границей.
Его покупали и переправляли через границу — переправляли с огромными трудностями. О том, как это делалось, вспоминает один из руководителей Боевой технической группы при ЦК РСДРП Н. Е. Буренин. «…Мы закупили бикфордов шпур и несколько тысяч запалов гремучей ртути. Запалы представляли собой тонкие медные патроны, в которых треть была заполнена гремучей ртутью, а две трети оставлялись для вкладывания бикфордова шнура. Наши товарищи возили запалы на себе в особых самодельных лифчиках-патронташах, куда входили три ряда запалов по пятьдесят штук. Еще труднее было с бикфордовым
