Я сбегал за альбомом, вернулся в постель, включил ночник и подпер спину подушками. Обложка у альбома была из темно-синего кожзаменителя, а снимки внутри видали лучшие дни, их яркие краски изрядно потускнели. И я забыл, каким паршивым фотографом был мой отец. То есть, я понимаю, он делал отличные фотографии, если вам нравятся пейзажи или сильно увеличенные причудливости вроде голого скального выступа, поразившего воображение моего папаши, но если вы хотите, чтобы фотографии напомнили вам, как прошел отпуск, разглядывать эти работы — бессмысленное занятие. Я нетерпеливо листал альбом, спрашивая себя, за каким чертом отец не удосужился хотя бы разок снять меня или мою мать. Или любого другого человека, если уж на то пошло. Но я знал, что в альбоме имеется по крайней мере одна фотография с людьми, а именно с Крисом и Элисон, — фотография, которую я очень хорошо помнил, хотя и не смотрел на нее уже лет десять, — и, когда я нашел ее на самой последней странице альбома, я сообразил, что образы, явившиеся мне утром в постели, были странным гибридом — полувоспоминанием, полусновидением. На снимке Крис и его сестра серым пасмурным днем стояли по колено в воде. Волосы у них были мокрыми после купания, и Элисон выглядела совсем замерзшей. На ней был оранжевый раздельный купальник, а ее юное тело с ровным загаром венчала копна русых волос, по-мальчишески коротко стриженных.
Я громко зевнул и выпустил альбом из рук. Когда он оказался в горизонтальном положении, лампа ночника высветила фотографию Криса и Элисон под другим углом, и я заметил нечто странное: если приглядеться, видно, что фотографию когда-то складывали пополам, посередине виднелся след надлома. Кому понадобилось ее сгибать и зачем? Я опять зевнул, отложил альбом и протянул руку, чтобы выключить ночник. Строить догадки, когда в голове вата, — последнее дело. Лучше подчиниться требованиям организма и еще поспать. Последняя моя мысль, прежде чем я провалился в сон, была не об утраченной дружбе с Крисом Бирном и не о моих некогда сложных чувствах к его сестре Элисон, но о Поппи. Неужели у меня больше нет номера ее мобильника? А ее фамилии я так и не узнал.
Во второй раз я проснулся незадолго до семи, помаялся немного, а потом с помощью компьютера и Интернета в качестве подручных средств сделал кое-что, чего я стыжусь. Я не собирался здесь об этом рассказывать, но, если идея заключается в том, чтобы выложить все начистоту, не замазывая прыщей и бородавок, наверное, нельзя это замалчивать.
Как бы понормальнее объяснить?
Тут все завязано на Каролине. На Каролине и на том, как мне ее не хватает.
Суть вот в чем: кроме электронной почты и телефона, я обзавелся еще одним способом общаться с Каролиной, хотя и пользовался им крайне редко, потому что этот способ слегка отдает пошлостью и даже непристойностью, и это мне не по душе. Однако, когда накатывала совсем уж невыносимая тоска по моей бывшей и хотелось чего-то большего, а не только вежливой, скоренько закругленной телефонной беседы либо краткого отчета о школьных успехах Люси, у меня просто не было другого выхода, кроме как прибегнуть к этому способу.
Началось все так.
Когда мы еще жили вместе и Люси было лет пять или шесть, Каролина стала пользоваться Интернетом много чаще, чем обычно. Толчком послужила ужасная сыпь, которая появилась у Люси вокруг шеи, и Каролина двинула в онлайн, чтобы выяснить, как с этим бороться. В сети она набрела на сайт под названием «Mumsnet», где мамочки взахлеб обсуждали схожие проблемы, делились опытом и давали советы. В общем, сыпь возникла и исчезла, но, очевидно, на сайте обсуждалось много чего другого, потому что Каролина начала проводить на нем по полдня. Помнится, спустя некоторое время я спросил не без издевки, сколько часов в день она может трепаться в онлайне о прививках против кори и устройствах для сцеживания грудного молока, на что Каролина ответила: она участвует в дискуссиях исключительно о книгах, политике, музыке, экономике и прочем в том же роде, а в сети у нее уже появилось много друзей.
— Какие же это друзья, — возразил я, — если ты с ними не встречаешься?
Каролина заявила, что я отстал от жизни и что, если я хочу числить себя человеком двадцать первого века, необходимо идти в ногу со временем и вникнуть в концепцию дружбы, которая нарождается под эгидой новых технологий. Я не нашелся с ответом, честно признаюсь.
Впрочем, Каролина была по-своему права. То есть, оглядываясь назад, я начинаю понимать, почему она так прикипела к Интернету: там она наконец нашла себе друзей, пусть и виртуальных, с которыми могла поболтать о том о сем. В Уотфорде она этого определенно не находила. Она пробовала подружиться с матерями одноклассниц Люси и даже предприняла попытку организовать группу литературного творчества, но ничего из этого не вышло. Наверное, ей было очень одиноко. Я-то надеялся, что Каролина подружится с женой Тревора, Джанис, но такие вещи по заказу не делаются. Как было бы здорово, если бы мы проводили время вчетвером, однако Каролина не рвалась в нашу компанию. Да и от меня в смысле общения особого толку не было, по правде сказать. Я отлично понимаю, что в интеллектуальном плане я Каролине не пара. К примеру, я в жизни не прочел столько книг, сколько она. Она постоянно читала. Нет, только не подумайте, что я не люблю читать, — люблю, как и все. В отпуске, когда загораешь у кромки бассейна, нет ничего лучше, чем уткнуть нос в книжку. Но Каролина этим не отделывалась. Она читала буквально запоем. В неделю проглатывала по две-три книги. Романы в основном. Так называемые «серьезные» романы, «художественные произведения», не иначе.
— Тебе не кажется, что эти книги похожи одна на другую? — спросил я однажды. — Будто одним человеком написаны?
Но она отвечала, что я не понимаю, о чем говорю.
— Ты из тех людей, — любила она повторять, — чью жизнь никогда не изменит книга.
— А как книга может изменить мою жизнь? — удивлялся я. — Жизнь меняется, когда происходят реальные события. Ну, там, когда женишься или заводишь детей.
— Я имею в виду расширение горизонтов, развитие самосознания.
В этом вопросе мы никогда не могли сойтись. Раз или два я попытался напрячься — но если бы я еще понимал, чего она от меня добивается. Помню, я попросил ее подсказать, что бы мне почитать из тех книг, которые способны изменить мою жизнь. Она порекомендовала современную американскую прозу.
— Типа? — спросил я.
— Возьми какую-нибудь книгу о Кролике.
Чуть позже, вернувшись из книжного магазина, я показал ей, что купил.
— Это что, шутка? — отреагировала она. А купил я «Великое путешествие кроликов».[12]
(Классная книга, между прочим, если хотите знать мое мнение. Правда, мою жизнь она не изменила.)
Но меня увело в сторону. Наверное, хотелось оттянуть момент, когда придется рассказать о своем позоре, который заключается в следующем: после того как мы расстались и Каролина с Люси уехали в Камбрию, я зарегистрировался на сайте «Mumsnet», сочинил себе логин SouthCoastLizzie и выдал себя за мать-одиночку из Брайтона, зарабатывающую на жизнь изготовлением ювелирки и прочих побрякушек. Разумеется, я знал логин Каролины и следил только за теми обсуждениями, в которых она участвовала. Постепенно я так наловчился, что стоило ей написать отзыв, как под ним уже стоял мой: я старался развить ее мысль, внося небольшое уточнение или поправку, чтобы все выглядело естественнее, но обычно соглашаясь с ней. Иной раз это было нелегко, особенно когда обсуждалась определенная книга или писатель; в этих случаях я ограничивался общими рассуждениями и надеялся на удачу. Примерно через месяц, когда существование SouthCoastLizzie уже не было для Каролины новостью и, возможно даже, этот персонаж вызывал у нее любопытство, я отправил ей личное сообщение, написав, что мое настоящее имя Лиз Хэммонд, и что мне очень нравятся ее отзывы, и, похоже, у нас много общих интересов, и как она отнесется к тому, если мы станем общаться напрямую, по электронной почте? Я вовсе не был уверен, что получу ответ. Однако получил. И этот ответ поразил меня.
Мы с Каролиной прожили вместе двенадцать лет. И за все эти годы она никогда, ни разу не писала — и даже не обращалась ко мне — с той нежностью, которой удостоилась «Лиз Хэммонд» в первом же письме. Не буду его цитировать — хотя я помню это письмо почти наизусть, — но вы не поверите, сколько теплоты, дружелюбия, приязни она вложила в свои слова, — в слова, адресованные совершенно чужому человеку, — да что там, чужому человеку, которого и на свете-то не существует! Почему она никогда не писала мне — не разговаривала со мной — вот так же? Я был потрясен и… обижен, настолько глубоко, что несколько дней не отвечал ей. А когда наконец взялся ответить, признаться, мне было немного страшно. Ведь если продолжать переписку, я наверняка узнаю Каролину с какой-то другой стороны, — с той стороны, куда меня не допускали, пока мы были женаты. А к этому еще надо как-то приноровиться. И я решил не торопить события. Если Каролина и несуществующая Лиз Хэммонд слишком быстро и плотно сблизятся, ситуация чересчур усложнится. Я не собирался становиться ее лучшей подружкой, у меня и в мыслях такого не было, я лишь хотел быть в курсе повседневных дел Каролины, а в обличье бывшего мужа заполучить такую информацию мне не светило.
