9
Свадьба в тенистом замке
В Шэрхенмисте есть шесть университетов, каждый посвящен одному из богов-хранителей. Самый крупный и престижный – университет имени Рэндома в Пике Волн. Самый дорогой и закрытый – университет имени Селесты, расположенный на уединенном западном побережье.
Quo quisque est doctior, eo est modestior.
«Насколько человек образован, настолько он скромен».
– Нам нужно как-то тебя страховать? – полюбопытствовал Тилвас, когда в день кражи мы с Мокки прощались возле лесного тракта.
Сосновый бор был полон багряных всполохов закатного солнца: овраги стремительно погружались в сумрак, но верхушки деревьев все еще затапливала янтарная патока, дарующая ощущение спокойствия и благополучия. Темно-зеленую траву и кустарники расцвечивали сизые горошины ягод под названием «Поцелуй зимы». Если наступить на такую ягоду, она лопнет с тихим хлопком, и вверх взмоет облачко, пахнущее снегом и корицей.
Выглядели мы втроем, конечно, зажигательно.
Я в шикарном платье – шелк и серебряная вышивка; Тилвас в изумительных брюках и плотном красном таори.
И мелкий Мокки в черном комбинезоне – как приблудившаяся сирота.
– Вам нужно разобраться со своей миссией так, чтобы не поднять весь замок на уши, придурки, – процедил Бакоа, накидывая глубокий капюшон своего воровского наряда и проверяя инструменты на поясе. – Если тут кому-то кого-то и стоит страховать, так это мне вас. Вот только я не из племени альтруистов – поэтому просто постарайтесь не сдохнуть. А если и сдохнуть, то хотя бы не выдав мое присутствие перед этим.
– Хм, а ведь это идея, – прикинул Талвани, элегантно отбрасывая волосы со лба. – Если что не так, сразу орём: «В библиотеке вор! В библиотеке вор!» Они отвлекаются, мы выживаем. Что скажешь, Джеремия?
Я двинула бровью:
– Выжить, чтобы потом призрак Мокки ныл у меня над ухом до глубокой старости? Сомнительная перспектива.
– Ныл? Что значит – «ныл»? – оскорбленно прошипел Бакоа. – Я буду душить тебя цепью, как минимум.
– Что-то я не вижу цепи на твоем комбезе.
– Ничего, сейчас в замке специально прихвачу. Первым делом, – пообещал он.
Тилвас закатил глаза:
– Многоуважаемые воры, я рад, что вы так активно готовитесь к своим посмертным ролевым играм, но я предпочитаю все-таки двинуться на праздник. Джерри? – Он подставил мне локоть.
Мокки изобразил, что его тошнит при виде того, как мы чинно стоим под ручку, и, шагнув назад, бесшумно исчез в овраге. Лесные кусты шевелились по очереди сообразно тому, как вор удалялся.
Мы с Тилвасом наняли кеб и в нем легко проникли на территорию замка, представившись родственниками со стороны жениха, после чего успешно затерялись в праздничной толпе, гуляющей по освещенному саду. На гравийных дорожках тут и там светлели высокие фуршетные столики, уставленные изысканными закусками. Прямо в землю были воткнуты факелы, дающие не только свет, но и тепло – лица гостей играли румянцем, многие кокетливо раскрывали веера.
На празднике действительно было очень много людей – замок Льовезов, хоть и находился в глуши, считался одним из крупнейших поместий на юге острова.
Играла музыка – в темном углу сада сидела арфистка, создавая нежную атмосферу для тех, кому мила романтика, а ближе к главному входу расположилась группа с флейтами. Мимо нас на руках проходили артисты, полностью покрытые золотой краской, официанты разносили на подносах деликатесы – кукушкины сердечки, щечки гаранов, малину, вымоченную в терпком вине. В центре сада была огорожена территория, полностью засыпанная тлеющими углями, и над ними на вертелах жарились бобер, павлин и лиса – прямо в шкурах. Мало кто из гостей радовался таким традиционным блюдам, и Тилвас тоже поспешил отвернуться.
Настроение у него, кажется, испортилось. Я заметила, что он неравнодушен к животным, и в моих глазах это определенно прибавляло ему очков.
– Возьми меня под руку, – процедил Талвани.
– С чего бы это? Тебе подурнело от роскошеств, бедняга?
– Нет, просто ты ведешь себя неприлично. Ты леди, а идешь, сложив руки на груди. На тебя все смотрят.
– Они смотрят на меня потому, что я красотка, – строго сказала я и морально приготовилась к какой-нибудь словесной оплеухе из серии «Ага, надейся».
Но Тилвас только улыбнулся этой своей странной, обворожительной улыбкой – когда верхняя губа поднимается так, что видно десну, большинству такое не идет, а ему почему-то даже очень, – и повторил:
– Возьми меня под руку. А то кто-нибудь решит, что ты свободна, а вовсе не моя пара, и уведет тебя в танец. Тебе это надо, воровка?
– Ты не поверишь… – усмехнулась я.
Как будто в подтверждение слов Талвани к нам целенаправленно пошел молодой человек, отделившийся от группки разговаривавших у фуршетного столика гостей. Он нес два бокала с вином из лепестков лотоса и – да – явно двигался с ними ко мне, предварительно скользнув по Тилвасу неуверенным взглядом.
– Учти, он нормальный и скучный. Вряд ли в твоем вкусе, – через плечо бросил мне артефактор перед тем, как отойти.
Я с нежной улыбкой встретила незнакомого юношу. Мы очаровательно поболтали и потанцевали, в ходе чего я выяснила, что вон тот паренек в голубом таори – сын хозяина замка. Я возжаждала с ним познакомиться, чтобы поблагодарить за отменный вечер. Пока я благодарила, по ходу дела незаметно вытягивая информацию о том, где именно в замке открывается потайная дверь в склеп с сокровищами, вокруг нас образовался небольшой кружок.
Хотя нет, даже большой.
Я оглянулась через плечо, надеясь, что самовлюбленный Тилвас Талвани видит, какой бешеной популярностью я пользуюсь на вечере, и с удивлением обнаружила, что он тоже не скучает – флиртует, небо голубое, с самой невестой.
А сзади сиротливо жмется жених. Класс.
Мои кавалеры жаждали танцевать, и мы танцевали. Я всей душой любила танцы и обожала находиться в центре внимания. Воровская стезя не удовлетворяла мою тягу к тому, чтобы на меня смотрели десятки глаз одновременно, поэтому я искренне наслаждалась сегодняшним вечером.
Я скучала по сцене.
По гулкому стуку каблуков о паркет. По скрежету сменяемых декораций. По тому, как публика с подмостков воспринимается единым миражным существом – вскрикивающим, задерживающим дыхание, подающимся вперед в напряженных сценах… Я скучала по той диковинной струне в душе, протянутой будто бы из другого мира, возникающей, когда на сцене ты забываешь, что люди вокруг тебя – не герои трагедий, а твои друзья, с которыми вы еще десять минут назад хрипло смеялись, подначивая друг друга перед спектаклем, и с которыми потом будете кутить всю ночь, после чего наутро мастер Хлогекс просто уничтожит вас на поэтике, силясь