кивнул он куда-то в глубину тоннеля и, чуть прихрамывая, пошел в обратную сторону.
7
Это будет двойная кража
Claudi vicinus claudicat ipse brevi.
«Сосед хромого сам в скором времени начинает хромать».
Подземный тоннель вывел нас с артефактором в районе Падающих садов – богатом квартале Пика Грез, чьи жители подсобрали деньжат и насадили вдоль дорог растения, которые – ну надо же, – даже не являются кедрами.
Яркий солнечный свет ослеплял после темных подземных ходов, и мы с Тилвасом шли, отчаянно щурясь. Хотя вскоре оказалось, что артефактор щурился скорее из соображений лукавства.
– Этот Бакоа… – протянул он. – Ты давно в него влюблена?
– С чего ты взял, что я в него влюблена? – мгновенно вскинулась я.
– От тебя несёт влюбленными пара́ми за километр, когда ты рядом с ним.
– Ты под чем-то, что ли? Какими пара́ми?
– Точно влюблена, – подытожил Тилвас.
И чуть погодя добавил:
– Это не очень хорошая идея – влюбляться в такого, как он.
– Так, знаешь, нам надо заехать к знахарю. Куплю порошок от склероза, а то я что-то не помню, чтобы я спрашивала твое мнение на этот счет, – процедила я.
– Просто господин Бакоа – опасный человек. Мне кажется, он убивает чаще, чем целуется.
– Ты общался с Мокки меньше суток. С чего ты взял, что у тебя о нем правильное мнение? Может, все, что ты видел, – всего лишь маска, а по жизни Бакоа – гребаный одуванчик?
– Конечно, маска, – легко согласился Тилвас. – Но я клянусь тебе: под ней – совсем не цветочки.
– Еще раз: с чего такая уверенность?
– Может быть, потому, что я не менее опасен, чем он. Или даже опаснее.
Я закатила глаза.
– То есть в тебя тоже влюбляться не надо.
– А что, ты уже готова?..
– К счастью, такая ошибка мне не грозит. У меня аллергия на смазливых бестолочей.
Тилвас расхохотался.
– Ты сейчас пытаешься меня задеть, что ли? Какая прелесть, Джерри.
– Я пытаюсь донести до тебя, что по сравнению с Бакоа ты нежный котенок, воспитанный в теплом замке да на парном молочке, и да, у тебя в заплечном мешке ворох сомнительных тайн, но то, что ты вообще говоришь о любви и что-то там вслух анализируешь в чужих сердцах, уже разносит вас с Мокки по разным сторонам галактики.
– А. Я понял. То есть ты способна влюбиться только в отбитого социопата. Ну да, тогда я и впрямь в безопасности: томный взгляд Джеремии Барк на мне не остановится.
– Смотри-ка, кажется, я и впрямь тебя задела.
– Нет. Зато ты великолепно обнажила свое больное место, дав мне восхитительный рычаг давления – и тему для шуточек на ближайшие две недели… напарница, – мурлыкнул Тилвас и расхохотался, отпрыгивая, когда у него под носом оказался мой кулак.
– Ты бы лучше подумал еще раз, кому ты все-таки насолил, а, Талвани, – процедила я, и аристократ, помрачнев, умолк.
Впереди замаячила конюшня. Тилвас хотел свернуть к ней, но я покачала головой и потащила его дальше. В ответ на ехидное предположение о том, что я собираюсь опуститься до кражи коней, я лишь пренебрежительно хмыкнула.
Нет, воровать коней я не собиралась.
Но для поездки в Лес лжецов, который расположен за цепью болот и гор, гораздо лучше подходили не лошади, а гаррары – островные ездовые ящеры, бегающие на двух задних ногах. Усердные и выносливые, гаррары прекрасно выполняли свою работу, однако отталкивали большинство горожан своей непривлекательной внешностью и высоким ценником за аренду. Помню, когда я впервые села на гаррара, у меня в уме еще долго крутилась строчка трагика Бул'гра Фолгоса:
«Урод, всеми отвергаемый, ты свое дело делаешь честно,
Но не надейся, что трудолюбие даст тебе место в чертоге небесном».
Ремесленников в древней Шэрхенмисте всегда ценили меньше, чем поэтов. Увы.
Мы с Талвани пришли на постоялый двор, на табличке которого был нарисован гаррар с уздой, зажатой в мощной челюсти, и вскоре присмотрели двух красных ящеров.
Оседлав их, мы помчались напрямик к восточному выезду из города – Рассветному тракту. По дороге мы пересекали центральную часть Пика Грёз – мне не хотелось светиться, но, с другой стороны, так мы выигрывали время. Плюс у гарраров были так удобно расположены шипы на шее, что за ними пряталась грудь всадников – и, значит, медальон Талвани.
Самым примечательным зданием в городе была витая башня Сената. Вокруг нее стояли мелкие дворцы старой и новой знати. Пока мы ехали, Тилвас с интересом крутил головой, всматриваясь в гербы, украшавшие их ворота.
Я тоже засмотрелась на них. Гербов было великое множество. Они все изображали рёххов.
Нужно сказать, что, согласно нашим традициям, рёххи делятся на три ранга: робкие, характерные и неподражаемые. Робких больше всего, много десятков, а вот неподражаемых только двое – альбатрос эндольф, повелевающий океаном, и волк горфус, хозяин мертвых земель, столетия назад заключенный в призрачную тюрьму.
Но ярче всех в островном фольклоре сияют характерные рёххи: о них повествует множество сказаний и притч, а возведенные в их честь святилища можно найти по всей Шэрхенмисте. Как раз лаковые изображения характерных рёххов столичная знать наносила на деревянные створки ворот – это считалось признаком благополучия и хорошим тоном.
Мы видели панели с рисунками в виде медведя урсу, кошки нихири, змеи сайнаджо… Чьи-то ворота были расписаны целиком: их населяло множество рыб и морских обитателей, чьи имена шли орнаментом вдоль створок.
– Какой нескромный хозяин у этого дома! – хмыкнул Тилвас. – Забрал себе столько рёххов разом.
– Ну так это же морские, – я пожала плечами.
– Тоже верно.
И действительно: тогда как рёххи, проживающие на земле, считались независимыми и самодостаточными, духи моря образовали единый союз. Некоторые исследователи даже выделяли их в самостоятельную категорию: морские рёххи. В сказаниях духи воды всегда выступали заодно. Тот, кто злил одного, огребал ото всех сразу.
– А у нас в Пике Волн не принято так украшать ворота, – отметил Талвани, задумчиво глядя на особняк, над дверью которого был изображен белый лис пэ́йярту, хаотичный покровитель высокогорных кедровых рощ.
В ответ я хотела буркнуть что-то из серии: «Еще одно доказательство, что мы лучше», но Талвани безмятежно продолжил, не дав мне вставить реплику:
– Кстати, я был не до конца честен с тобой и Мокки.
Так.
Приехали: проблемы, акт второй. Или третий – я уже со счета сбилась.
Я резко дернула за поводья своего гаррара,
