то ли от переполнявшей ее ярости, резко придвинула стул и зло уставилась на пациента.
– Ну что, направление писать?
Он молча кивнул. Сейчас! Вот сейчас он проснется – и все изменится! Снова он окажется дома в своей широкой финской постели, и все пойдет по-прежнему. Но кошмар длился и длился, и врач что-то писала, потом протянула ему, и лишь огромным усилием воли он заставил себя принять из ее рук роковую бумажку.
Тропотун резко остановился и растерянно огляделся. Он находился в сквере возле Оперного театра. Как он сюда попал, он не помнил. В памяти остался лишь момент, когда он взял направление из рук врача – дальше следовал полный провал. Что делать? Что же мне теперь делать?.. Спрашивал себя Станислав Сергеич. В прошлом году я проходил флюорографию – и ничего не обнаружили. Неужели так быстро?.. Он не додумал эту мысль до конца, слишком уж она была страшной. Остановись, Станислав! Сказал он себе. Остановись и подумай. Чтобы принять конкретное решение, нужно владеть информацией. Значит – библиотека! Если процесс только начался, у меня есть шанс!..
Чтобы сократить путь, пошел проходными дворами. Миновал сырой и темный двор-колодец, пересек чистенький дворик с ухоженной клумбой посредине и, наконец, ступил под своды длинной и низкой арки, проложенной в теле дома. Гулким и тревожным эхом отдавались под ее сводами его шаги. Вдруг ему показалось, что шаги двоятся, он резко обернулся – ни души! – и тогда на него напал панический ужас. Он ощутил, что на него надвигается нечто огромное и незрячее, и что сейчас оно настигнет его и растопчет, словно былинку. Нервы Станислава Сергеича сдали – и он побежал. Выскочив в дневной свет, тотчас устыдился собственной слабости и перешел на нормальный шаг, хотя сердце все еще бухало за грудиной, как тяжелый молот.
Здание областной библиотеки, двухэтажное, красного кирпича, в стиле модерн, находилось на Красном проспекте. Поднимаясь по широкой, с чугунными витыми решетками перил лестнице, Тропотун внезапно обозрел себя во весь рост в огромном старинном зеркале и остановился пораженный: глаза горят сумасшедшим огнем, волосы взлохмачены, губы нервно подрагивают… Он зажмурился и стал внушать себе: я спокоен, я совершенно спокоен, – и когда вновь открыл глаза, зеркало отразило лицо уверенного человека. Оставалось только причесаться.
Сохраняя маску безмятежности, Станислав Сергеич вошел в читальный зал и прошел прямо к стойке.
– День добрый, Оленька! – по-свойски обратился он к русоволосой библиотекарше. – Вижу, работой вас не перегружают… – кивнул на полупустой зал.
– Так ведь лето, Станислав Сергеич, – неожиданно низким голосом ответила девушка, охорашиваясь. – Вы вот тоже давно не заглядывали…
– Дела, Оленька, дела, – со вздохом отозвался он. – И сегодня тоже дело, причем деликатного свойства. – Он изобразил некоторое замешательство: – Теща у меня заболела… кажется, серьезно…
– Теща? – девушка не сдержалась и хихикнула. – Извините, может вы ее любите…
– Жить с нею можно… – неопределенно отозвался он. – Дайте-ка мне том медицинской энциклопедии на «ра».
Выбрав место в углу, за колонной, чтобы никто не мешал, Тропотун придвинул тяжеленную книгу и отыскал статью «рак». В груди снова бухал тяжелый молот, Станислав Сергеич коротко вздохнул, словно бросаясь с моста в реку, и принялся читать.
«В противоположность центральному раку, клиника периферического рака легких относительно бедна и монотонна…
…опухоль длительное время протекает бессимптомно и в силу этого распознается, как правило, поздно. Нередко опухоль выявляется случайно при рентгенологическом исследовании грудной клетки, предпринимаемой по совершенно другому поводу.»
Бессимптомно… прошелестел он пересохшими губами и прикрыл глаза. Поздно… Словно жуткие тропические цветы распускались перед его мысленным взором различные виды опухолей, увиденных на цветных иллюстрациях: пурпурно-лиловые, багровые, сине-красные… Он ощутил приступ тошноты и посмотрел в окно. На ветке охорашивался и попискивал желторотый бесхвостый воробей. Кто это его так? Подумал он. Наверное кошка… Лечение! Пронзила мозг судорожная мысль. И дрожащими руками он стал яростно листать огромную книгу.
«…в огромном большинстве случаев имеет место многообразие клинического течения рака легких, обусловленного метастазированием, распадом легочной ткани, прорастанием плевры и другими осложнениями…
…Вследствие недостаточности наших представлений о течении, взаимобусловленности и взаимосвязях отдельных фаз развития заболевания, эти осложнения часто обнаруживаются слишком поздно – лишь на операционном столе…»
Это конец! Сказал себе Станислав Сергеич, с шумом захлопнув книгу. Конец! Повторил он, кажется, вслух, резко встал и решительно направился к стойке, над которой виднелась русая головка Оленьки. Его переполняла истеричная веселость висельника.
– Все! Теще моей каюк! – радостно сообщил он и бросил на стол перед сидящей девушкой огромный том. – И да здравствует Большая медицинская энциклопедия!.. – тут он сделал под козырек и вышел из читального зала, парадно печатая шаг.
Ошарашенная Оленька молча проводила его взглядом. От всегда корректного Станислава Сергеича она такого не ожидала. Нельзя же так явно радоваться – теща ведь тоже человек.
Оказавшись в гуще шумного летнего дня, Тропотун ощутил себя Ноем, чей дощатый ковчег подхватили и понесли воды Всемирного потопа. Связи… положение… авторитет… Думал он. Господи, да кому все это нужно, если впереди маячит старуха с косой?! А чего ты, собственно, ждал, Тропотун? Осадил он себя. Что в момент твоей смерти архангелы вострубят в серебряные трубы и по небу пронесется Всадник Блед?.. Все будет проще! Гораздо проще и приземленней… И его губы исказила саркастическая усмешка.
Он свернул в ухоженный сквер рядом с оживленной магистралью и присел на скамью, спрятавшуюся в буйно разросшихся кустах сирени. Его вдруг захлестнуло чувство такого нестерпимого одиночества, что он застонал и сжал голову руками. Все кончено! Он один… один… один… В кустах промелькнула какая-то тень – и сердце у него в груди остановилось. Станислав Сергеич понял, что умирает, и животный ужас заставил его вскочить. Нет! Нет! Нет! Нет!! Безмолвно взвыл он. Только не сейчас! Не здесь! Это неправильно! Несправедливо!.. Ужас понемногу отступал, и ему страстно захотелось, чтобы его пожалели, проявили сострадание и участие. Надо все рассказать Регине, подумал он, и перед его мысленным взором появилось ухоженное лицо жены. Вряд ли это ее обрадует, горько усмехнулся он. Больной муж – столько проблем… Может быть, Вера? Ну, конечно, Вера! Она умница, она поймет! Только ей можно открыть душу… И, подхватив со скамьи дипломат, Тропотун устремился на поиски телефона-автомата.
– Верочка, это ты?
– Да. – Голос прозвучал официально.
– Вот, выдалась свободная минутка… Ты что, не одна?
– Да… Сейчас, подождите! Это не тебе. Что-нибудь случилось?
– Нет, все нормально, – отозвался он после едва заметной паузы. – Захотелось вдруг тебя услышать…
На том конце провода молчали.
– Весьма польщена, – наконец произнесла Вера. – И удивлена. Приятно.
– Давай сегодня увидимся! – предложил он. – Сразу
