после работы. Ты до которого часа в конторе?
– Наверное, допоздна. Надо статью закончить в номер. Ты, действительно, в порядке?..
– В полном!
– Ну, тогда как обычно?
– Как обычно! – он повесил трубку, и какое-то время стоял, незряче уставившись в никуда.
Услышав сигналы отбоя, Вера нажала на рычаг и на мгновение задумалась: все же странно, что Станислав позвонил на работу, ведь он и так излишне осторожен. Что-то все-таки произошло… Но ее уже дергали со всех сторон, беспрерывно звонил редакционный телефон – и анализ случившегося пришлось отложить на вечер.
Не судьба!.. Мрачно пробормотал Тропотун, покидая заплеванную телефонную будку, – и куда же теперь?.. Несколько мгновений он пребывал в нерешительности, затем ноги сами понесли его в институт.
В институте
Задернутые теневые шторы придавали кабинету траурный вид. Станислав Сергеич прошел к столу, открыл дипломат, вынул калькулятор, щелкнул замком дипломата и отнес его в стенной шкаф.
Эти доведенные до автоматизма тысячекратным повторением действия стали тем своеобразным наркозом, который на время обезболил его душевное состояние.
– Станислав Сергеич, вас тут ожидают! – произнес селекторный Любочкин голос. Был этот голос до предела официальным: проходя через приемную, начальник с ней не поздоровался и, вообще, даже внимания не обратил, а ней импортная блузка.
– Просите.
В дверном проеме тут же обозначилась длинная фигура остриженного практически под ноль парня.
– Здравствуйте, – неуверенно сказал парень. – Мне, значит, сказали, чтобы я, значит, к вам сегодня пришел…
– По какому вопросу? – рассеянно спросил Тропотун, поудобнее усаживаясь в кресле, и жестом предложил парню пройти.
– Так, значит, по личному, – пробормотал тот и поправил очки. – Насчет работы я… Фомин я…
Он торчал возле замдиректорского стола наподобие знака вопроса и не знал, куда девать ставшие почему-то лишними руки.
– Да сядьте вы, – сдерживая раздражение, приказал Станислав Сергеич. Подождал, пока парень неуклюже пристроился на стуле, и заговорил снова: – Насколько мне известно, по месту распределения вам не позволяют ехать семейные обстоятельства? – Он уставился Фомину в лицо, на котором все еще цвели полнокровные юношеские угри.
– Ага, – задумчиво согласился с ним тот.
– Ну тогда напишите заявление о приеме на работу в НИИБЫТиМ. Нет-нет, прямо здесь, сейчас, – прибавил он, увидев, что парень поднимается. – Я его завизирую – и отнесете в отдел кадров.
Пока молодой специалист под диктовку Станислава Сергеича выводил незамысловатые фразы с просьбой принять его на работу, сам Тропотун изучал его с интересом энтомолога, исследующего неизвестного ему жука. Этот подыскивающий с младых лет тепленькое местечко юнец не будил у него ни малейших симпатий.
Размашисто завизировав заявление, Тропотун отложил в сторону фломастер и торжественно выпрямился во весь рост.
– Уважаемый Александр Петрович! – с пафосом провозгласил он. Сегодня у вас день особенный. Для каждого советского человека начало его трудовой деятельности есть истинное начало его биографии. Вас бесплатно обучали в школе и потом в институте – настал и ваш черед приносить обществу пользу. В этом и только в этом должен видеть смысл своей жизни каждый порядочный человек! – и с широкой улыбкой он протянул руку молодому приспособленцу.
Оставшись один, Тропотун рассеянно закурил, пару раз затянулся и вдруг с ужасом уставился на сигарету, над которой завивались такие невинные с виду синенькие дымные барашки. Он нервно смял сигарету в пепельнице и вцепился в подлокотники кресла. Господи, ну за что? За что?! Вопросил он. На глаза ему навернулись слезы, сделалось так нестерпимо жалко себя, что он тоненько щенячье заскулил и прижал ладони к лицу. Минута слабости прошла быстро. Он отнял от лица руки, промокнул глаза платком и, включив вентилятор, подставил лицо под прохладную тугую струю. Отставить истерику! Приказал себе и, помедлив слегка, нажал кнопку селектора.
– Любочка, меня кто-нибудь спрашивал? Голос его звучал вполне буднично, и Станислав Сергеич остался собою доволен.
– Спрашивали, Станислав Сергеич, очень спрашивали! – бодро затараторила она. – Козлов заходил. Шнайдер, еще Кисина…
– Козлова ко мне!
– А почту? – спросила Любочка замороженным голосом.
– Почту немедленно! – с утрированной строгостью приказал он, припомнив, что не поздоровался со строптивой девчонкой, обижавшейся на малейшее невнимание с его стороны.
И сияющая Любочка впорхнула в кабинет. Ее нестерпимо желтая блузка повергла Тропотуна разве что не в столбняк, однако симпатичная складочка между двумя полными грудками, которая оказалась в его поле зрения, едва девушка наклонилась к столу, несколько примирила с диковинным цветом замечательной блузки.
– Ты сегодня прямо как одуванчик!
Круглая мордашка секретарши расцвела от удовольствия. Она ждала продолжения – но Тропотун молчал. Это было непривычно, потому что поговорить шеф любил. Какой-то он сегодня не такой… Подумала Любочка. Молча постояла, потом дернула плечиком и, нарочито стуча каблуками, удалилась.
Уход девчонки не произвел на ее шефа ни малейшего впечатления. Больше того, Станислав Сергеич не заметил его!
Он сидел, по-бабьи подперев ладонью щеку и глядел в пространство перед собою. Лагеря международные какие-то… Думал он. Оршанский… Ефременко с анонимками… Как же мелко, недостойно, глупо все это в сравнении с вечностью!.. Он горестно вздохнул. Воистину – «суета сует, всяческая суета…»
– Вызывали, Станислав Сергеич? – спросил удивленный Козлов, никогда еще не видевший патрона в такой отключке. Он уже с полминуты маячил перед его глазами, да еще пару раз испросил разрешения войти в кабинет.
– Это вы, Михаил Тарасович?.. Садитесь, в ногах правды нету… Да… О чем это я?.. – он снова впал в задумчивость, потер лоб рукой. – Да… Парень тут пришел после института, архитектор, – возьмешь к себе?
– Есть свободная ставка конструктора.
– Вот и ладно, – рассеянно сказал Тропотун. – Как, жена рада?
– Но то слово! – воскликнул экспансивный Козлов. – Они с тещей вдвоем меня весь вечер на руках носили!
– Женщины любят победителей… Ну а дело движется?
– Работаем! – тряхнул тот несуществующим чубом.
И Станиславу Сергеичу увиделось, как славный потомок казачьего племени вскакивает на горячего скакуна и уносится в ковыльные степи. Но, увы, Михаил Тарасович находился не в бескрайней степи, а в кабинете замдиректора НИИБЫТиМа, и не было у него под рукою горячего скакуна.
– Работаем, – снова повторил Михаил Тарасович. – Сроки-то поджимают! Слава богу, Лев Соломонович древесину для террасной мебели добыл.
– Действительно, поджимают… – через силу проговорил Тропотун. – Что ж, дерзайте!
Он проводил тусклым взглядом энергичную спину Козлова. Еще недавно полная внутренней логики, жизнь его вдруг потеряла свое цементирующее начало и, словно истлевшее полотно, стала расползаться на бессвязные, хаотично сменяющие друг друга эпизоды…
… приходил Шнайдер и жизнерадстно изображал в лицах душеспасительную беседу с мадам Кисиной. Разработанный в ее секторе кухонный гарнитур был вполне приемлем для внедрения в производство…
… играли с Пустовойтовым в теннис. Или это было вчера?
