Это заставило Метатрона на секунду засомневаться — с точки зрения законов этого мира, Уруйя был в своем праве. Он только что прочитал Габриэль длинную лекцию о том, что не следует бездумно ломать существующий порядок вещей и вот… прошло меньше минуты — и он уже собирается подправить лицо человеку, действующему в рамках закона.
Впрочем, думал он недолго — девчушка, про которую уже все забыли, пришла в сознание и тихо заскулила на одной ноте от боли в сломанных ребрах.
Отбросив сомнения в сторону, он перевел взгляд на хозяина забегаловки, с тревожным лицом наблюдавшим за начинавшейся дракой:
— Хозяин-сан, — со все той же ледяной вежливостью заговорил он. — Есть ли здесь поблизости место, где я могу не бояться ненароком поломать вашу собственность?
— На заднем дворе, — с облегчением кивнул тот, указывая на неприметную дверь в глубине зала.
— Пойдем… Уруйя, — приказал Метатрон, двигаясь в указанном направлении.
Узруф внимательно разглядывал глупца, посмевшего бросить ему вызов. Средний рост, среднее телосложение — он ничем бы не выделялся из толпы, если бы не застывшее в ледяной маске контролируемой ярости лицо и опасно сузившиеся белесые глаза — сейчас, казалось, почти светящиеся от переполнявшего его гнева.
Если и было в этом человеке что-то особенное, выделявшее его среди остальных — так это экипировка. Черт, да одна кольчуга стоила дороже, чем все его рабыни, вместе взятые!
Эруйя довольно улыбнулся — это было хорошо. Если он все сделает правильно…
— Уруйя… — начал его враг, опередив Узруфа всего на мгновение. — Когда я тебя одолею, ты отдашь мне эту девушку… и всех остальных, если у тебя есть еще.
Узруф фыркнул. Этот поборник справедливости что, не знает, с кем связался?
— Меня больше интересует, что получу я, когда ты будешь умолять о пощаде. Может, ту жрицу, что пришла с тобой, а? Всего на ночь?
Если он хотел разозлить своего врага — то своей цели добился. И в этот раз, несмотря на яркий солнечный день, он мог бы поклясться, что белесые глаза вспыхнули на мгновение.
Его противник (как, Шестеро побери, его зовут?) одним плавным движением обнажил клинок, по которому тут же пробежали трескучие разряды молний:
— Как насчет него?
Уруйя довольно улыбнулся. Зачарованный клинок, Шестеро его возьми! Ине просто на прочность и остроту, как у Имперской Гвардии — стихийный урон! Оружие такого уровня — это признак элиты.
«Кажется, это будет интересный бой!»
— Идет! — кивнул он, извлекая из ножен собственный меч.
На мгновение все застыло. Враг напротив не двигался, небрежно держа опущенный клинок у бедра, а его белесые глаза пристально следили за движениями Уруйи. Медлил и Узруф, подозревая ловушку. Зрители же затаили дыхание, переводя взгляды с искрящегося крохотными молниями меча на Чемпиона Арены, сильнейшего «рабочего», по всеобщему мнению равного по силам Четырем Имперским Рыцарям.
Узруф пытался понять, хватит ли деревянной рукояти его меча, чтобы защитить от удара током при столкновении клинков. Ему было известно, что, при достаточно большом напряжении, в проводник может превратиться все, что угодно, пусть и всего на мгновение**. Молнии не казались особо сильными, но…
В любом случае, у него был только один способ это проверить.
Уруйя сорвался с места, сразу используя всю доступную ему без навыков скорость, вкладывая набранную инерцию в один молниеносный удар сверху вниз. Его враг не стал уклоняться или пытаться парировать — он встретил атаку прямым жестким блоком, а затем легко, будто ленясь, шевельнул кистью, едва не вывернув рукоять из рук Узруфа, заставляя того поспешно разорвать дистанцию.
Уруйю Узруфа называли по разному: ублюдком, высокомерным говнюком, бесчестным подонком, но никому и никогда не приходило в голову говорить, что он бесталантный мечник.
А потому ему хватило одной этой короткой стычки, чтобы понять — стоявший напротив не уступает ему в силе, скорости и мастерстве.
Поэтому он не стал бездумно бросаться в новую атаку. Вместо этого, глубокого вздохнув, он тихо, но отчетливо произнес:
— Усиление Способностей. Высшее Усиление Способностей.
Навыки, которым Узруф гордился, особенно Высшим Усилением — он не знал ни одного другого человека, который смог бы освоить этот прием. По телу разлилось приятное тепло, наполняя его силой, безмерным могуществом, способным сокрушить любые преграды, что встанут у него на пути.
— Рассекатель Пустоты! — прорычал он, взмахнув мечом и посылая в по-прежнему неподвижного врага серп ярко-алой энергии.
Уруйя предпочел не ждать, чем закончится его атака — используя «Шикучи», технику быстрого перемещения, он бросился в атаку, занося клинок над головой.
«Рассекатель» встретился с покрытым молниями клинком… и бессильно растворился в воздухе, будучи разрубленным пополам. Клинок Узруфа проскрежетал, скользя по подставленному наручу, а ответный выпад клинка-молнии заставил его вновь отскочить в сторону.
Схватка, длившаяся всего чуть больше десяти секунд, замерла. Узруф, уже выложивший на стол почти все сильные козыри, прищурил глаза, разглядывая своего противника в попытке придумать, как с ним справиться.
Невольно он отметил, что леденящая ярость ушла из взгляда врага, стоило только начаться бою — теперь в них отражался только точный расчет и легкая искорка интереса. Узруф все больше убеждался, что столкнулся с не просто сильным и быстрым противником, но еще и чрезвычайно опытным. Один из учителей Узруфа любил повторять: «Воин держит разум в холоде, а сердце — в огне». Уруйя, так толком и не овладевший этим навыком, смысл этих слов понял только сейчас, увидев перед собой их живое воплощение. Он мог начать эту схватку, ведомый гневом, но побеждать в ней собирался холодной головой.
Они сходились еще несколько раз, и с каждой отраженной атакой Уруйя все отчетливее понимал, что этого противника ему не одолеть. Враг отражал каждый его удар, парируя его мечом или пуская атаку по скользящей закованной в броню свободной рукой — и не двигался с места, проводя контратаки едва в половину доступной скорости, даже не атакуя — лишь предупреждая. Сначала он думал, что с ним играют, издеваются, демонстрируя всем окружающим его слабость, но довольно быстро осознал, что ошибся — его ИЗУЧАЛИ. Провоцировали на атаку и смотрели, что он предпримет, осторожно атаковали — и наблюдали, как он защититься, вскрывали все комбинации, препарировали техники и навыки, не оставляя и шанса перехватить инициативу.
Он бы давно сдался, если бы не взращенная тысячами побед гордость воина, не позволяющая здесь и сейчас отступить и признать поражение. А потому, будучи в очередной раз отброшенным в сторону небрежным взмахом окутанного молниями клинка, он вновь поднял меч в боевую позицию, взглянул в глаза человека напротив… и понял, что схватка закончена — легкий интерес исчез из белесых глаз врага.
— Рассекатель Пустоты!
Уруйя бросился вперед, прячась за алым энергетическим серпом, и в тот момент, когда «Рассекатель» был в очередной раз разрублен, выложил на стол последний оставшийся у него козырь — измененную технику Шикучи. В классическом исполнении этот навык предназначался для быстрого сближения с противником по прямой, но один из его учителей показал ему, что этим возможности техники не ограничиваются. Вытянувшись в отчаянном прямом выпаде и уловив — не глазами даже, шестым чувством — движение чужого клинка, сместился в сторону, обтекая врага по кругу со всей скоростью, на которую только был способен измененный навык.
Он так и не понял, что произошло дальше. Вот перед ним — открытая спина и клинок, готовый поразить незащищенную шею, а в следующее мгновение он уже кувыркается по земле.
Узруф попытался подняться, но все, чего он смог добиться — это, мучительно кашляя кровью, вонзить клинок в твердую, утоптанную землю, встать на колено и поднять упрямый, хоть и затуманенный болью взгляд на врага. Тот, никуда не спеша, медленно подошел к Уруйе, вложил клинок в ножны, небрежно отбил неловкий выпад уже побежденного врага бронированной перчаткой — и взял Узруфа за горло. Не с целью убить — лишь не дать ему упасть и показать, что может сделать это в любой момент.
Полминуты назад, до начала боя, Уруйе казалось, что белесые глаза врага светятся — сейчас он понял, что яркий полдень был не причем. Свечение было тусклым, едва заметным — и солнечный день замечательно маскировал это, едва ли кто-то, кроме Узруфа, смог это заметить.
— Ты — не человек, — просипел он. Он закричал бы об этом во весь голос — но хватка на горле и полыхающие огнем ребра делали даже тихий шепот — подвигом.
— И что с того? — тихо ответил враг.
Смешно, но ненавидящий нелюдей Уруйя испытал облегчение, насколько это вообще было возможно со сломанными ребрами, одно из которых, кажется, проткнуло легкое, — он все еще может претендовать на звание сильнейшего человека.
