— Номер, — сказал я. — Мне нужен номер парня.
Удалл указал головой на стойку.
— Там.
Я взял его телефон и просмотрел историю звонков. Я понимал, что вероятно, зря теряю время. Звонили месяцы назад. Удалл мог удалить данные, а Макдауэлл в любом случае, скорее всего, использовал предоплаченный номер, так что я перестал искать.
Следовало решить, как сейчас поступить с Удаллом, поэтому я стоял и смотрел на его телефон. Не уверен, что хотел увидеть в разделе с фотографиями, но все равно открыл галерею.
И обнаружил совсем уж неожиданное, даже несмотря на то, что прокрутил все сценарии того, как все могло пойти.
В памяти телефона хранились сотни фотографий, большая часть из интернета. Фотографии женщин и молодых девушек на различных стадиях раздевания или занимающихся сексом.
Однако на самых последних оказалось кое-что знакомое.
Кухня Кэтрин. Квартира Кэтрин. Спальня Кэтрин.
Снимок ящика комода. Фото того, как Удалл держит ее белье. Даже так называемые селфи, на которых Удалл держал ее трусики у своего лица.
А стоило прокрутить вниз, внутри меня поднялся гнев и распространился по всему телу, заставляя лицо покраснеть, а конечности покалывать от адреналина.
Удалл был в ее квартире ночью.
Он сделал снимки спящей в своей постели Кэтрин.
Я поднял взгляд от экрана и посмотрел на него.
— Что ты собираешься со мной сделать? — заскулил он.
Удалл показался мне типичным хулиганом под давлением. Они действуют смело и высокомерно, пользуясь преимуществами перед другими людьми, но это происходит от слабости. А когда оказываются в действительно незавидном положении, то становятся одними из самых жалких созданий, когда-либо бродивших по земле. Почти достойно сочувствия.
Почти.
Я уже подумывал о том, чтобы прострелить ему второе колено. Может быть, даже яйца. Растягивая пытку, заставляя чувствовать тот же страх, который испытала бы Кэтрин, проснувшись и обнаружив в своей спальне незнакомого мужчину.
Я мог бы проделать все это и даже больше. Вместо этого дважды выстрелил ему в голову и ушел.
***
После рейда в Чечне десять лет назад я впервые убил человека. По крайней мере, прямо и лично. За это время я был повинен во многих смертях, но ни разу не нажал на спусковой крючок.
Много лет назад я поклялся себе не колебаться, выполняя миссию восстановления справедливости и совершения возмездия, а убивать только в целях самозащиты. Все десять лет твердо держался этого обещания, никогда даже близко не подходя, никогда не ставя себя в положение, когда придется причинить смерть.
Но сейчас другое дело. Ситуация касалась лично меня. Речь шла о Кэтрин.
Глава 19
Кэтрин
Услышав щелчок дверного замка, я села в кровати и быстро подскочила, когда Уоттс вошел в комнату. Затем подбежала к нему, обняла. Он крепко прижал меня, целуя шею, щеку, лоб.
— Соскучилась? — спросил он.
Впервые за этот день я рассмеялась.
— Боже, да.
Он отодвинулся, чтобы посмотреть мне в глаза.
— Я вернулся и больше не собираюсь оставлять тебя одну.
— Хорошо.
Уоттс прижался губами к моим в жестком, яростном поцелуе, который разжег бы во мне страсть, если бы мужчина не остановился и не произнес:
— Мне нужно тебе кое-что сказать.
Всего за несколько секунд я перешла от восторга к ужасу. Дикие колебания эмоций становились постоянным спутником наших отношений. Я могла бы испугаться этого, оттолкнуть Уоттса, увидеть в нем угрозу стабильности, однако не желала сдаваться. Мне хотелось подбодрить себя.
Он остановился у кровати и присел, попросив сесть рядом. Я видела как его лицо стало жестким и решительным.
— Речь о сегодняшнем вечере? — поинтересовалась я. — Где ты был?
Он покачал головой, глядя прямо перед собой.
— Я ездил позаботиться кое о чем.
— О… том парне?
Я даже не хотела называть его имени.
Уоттс положил руку на мою ногу.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Все улажено.
Он поднял брови.
Я могла бы задать все интересующие вопросы о парне, а их, наверное, скопились десятки. Однако только один из них имел значение. Хотя я не обязана была спрашивать. Примерно представляла ответ и, вероятно, оказалась бы права. К тому же я понимала, что Уоттс все равно мне бы ничего не сказал. Когда дело касалось его деятельности, если я не вовлечена в это, он вел себя очень скрытно. И своим последним комментарием он словно заверил меня, что больше не стоит волноваться.
Проявившаяся темная сторона Уоттса взяла реванш за его поступки, совершенные ради меня.
— Все, что я творил последние десять лет… сегодня вечером закончилось. Я больше не могу это делать. Мне почти тридцать, я посвятил этому треть своей жизни. В любом случае пришла пора начинать жить дальше, тем более все стало сложнее и рискованнее.
— Я.
— Ты?
Грудь сжималась из-за все возрастающего беспокойства.
— Я усложнила твою жизнь и прекрасно понимаю это. Я — причина, по которой она стала более рискованной.
— Кэтрин, остановись.
— Нет! Это правда. Что бы ты ни сделал сегодня вечером, ты сделал это ради меня, правда?
Уоттс никак не отреагировал, даже не пошевелился.
— Я права? — настаивала я.
Он кивнул.
— Об этом я и говорю. — Я сдерживалась. Хотела, чтобы мои слова прозвучали сильно, твердо, чтобы он знал, насколько серьезно я все воспринимаю. — Ты навлек на себя опасность ради меня. Пусть и думаю, что это самое невероятное, что кто-либо делал для меня, я просто не могу вынести мысли, что буду ответственна за происходящее с тобой.
— Я сам принимаю решения, — заверил Уоттс. — Как и ты. Хочу, чтобы ты кое-что поняла…
Я прервала его.
— Ты понимаешь, о чем я? Невыносимо являться причиной, по которой ты рискуешь своей жизнью.
Сомкнув руки на моих плечах, он поднял одну к моему лицу.
— Теперь ты — моя жизнь. Все остальное закончилось. Больше ничего не имеет значения. Только ты. Я хочу жить настоящей жизнью, и хочу провести ее с тобой. Уезжай со мной. В смысле навсегда.
Чувствуя, как расширяются мои глаза, я подняла голову.
— Навсегда…
Он кивнул.
— Больше нельзя оставаться в Штатах. Я уезжаю и хочу, чтобы ты отправилась со мной.
— Навсегда, — произнесла я, повторяя слова, которые из всего им сказанного, имели для меня самое большое значение.
— Я занимался этим десять лет. Пришло время остановиться.
— Ты же не говоришь это только из-за того, что я сказала тебе, когда ты впервые поделился со мной, правда?
Возможно, предложение, высказанное мной некоторое время назад о том, что он может «просто остановиться», все-таки засело у него в голове. Несмотря тогдашнюю резкую реакцию, может, он думал об этом.
Уоттс покачал головой.
— Нет. Я пришел к такому выводу, потому что мог жить так всегда… а я не хочу. Я выполнил свою работу. Теперь пришло время пожить нормальной жизнью. И я хочу, чтобы ты стала ее частью.
Мои глаза наполнились слезами счастья, а на лице расплылась до невозможности широкая улыбка.
— Ты серьезно.
Словно из самых темных, эгоистичных глубин моего сознания выплыли сомнения.
— Серьезен как ни в чем и никогда. Я люблю тебя, Кэтрин.
Слова, которые я ждала. Слова, которые я едва не произнесла первой.
Прежде, чем я смогла как-то отреагировать, Уоттс обрушил на меня свои губы. Что ж, вполне понятно.
— Я люблю тебя и поеду с тобой куда угодно, — прошептала я ему в губы.
Вышло приглушенно, но меня это уже не волновало.
Мы посидели так еще немного, а потом меня одолело любопытство.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Так куда мы едем? Когда?
На языке вертелось так много вопросов, но мне удалось не забросать Уоттса ими сразу же.
— Пока не могу сказать куда. Но мы уезжаем утром. — Видя мое недоумение, он кивнул. — Должны уехать утром.
