− Ну и что? Глянем как там. Может нормально. Рапторов же отправили? — не понимает Джилли пессимизма Лба.
− Вот именно. Рапторов отправили.
− А чем мы хуже? Ничем. Утрем им нос, − анархистку ни с чего понесло. — Да, мы!…. Да, их!…. Да, ух!….
Джоку у нее не выспорить. Все не дрогнув, скажут − не хуже!
Посидели. За отсутствием радио послушали треп Феликса. Наскучило − подремали.
Влад поднялся первым. Решительно. Выбор сделан. Возможно, он был бы другим, но обстоятельства не позволяют его изменить. И он пока еще капитан «Сталкеров»!
− Подъем!
− Нет в тебе романтики, кэп, − вздыхает Феликс. — Нет бы… Свистать всех наверх! — и перешел на кривой фальцет. — Полундра! Каррамба! Якорь вам в зад! Шевелитесь сухопутные крабы!
По дороге, сыграли футбол, распинав, друг дружке пустую банку из-под пива. Редкость достойная музея! Когда-то пиво продавали в алюминиевых банках. Игра закончилась быстро. Неуклюжий Харли растоптал «мяч».
− Слон! − рассердилась на него Джилли. У девчонки ловко получалось обводить остальных.
Банку оставили в покое, запнув в коридор.
От нечего делать, чаще заглядывали в кубрики. Джилли нашла тряпичную куклу и потащила её с собой. Феликс разжился строительной каской. Джок подобрал останки прибора и теперь расковыривал на ходу. Чили щеголяла в обнове. Вылитая армейская дива из старых музыкальных клипов. Короткие шорты, куртка на одной пуговице, из-под которой (относительно) выпирает грудь. Хо-хо, парнишки! Стоять смирно! Хе-хе-хе! У кого не стоит, шаг вперед!
***Бремсберг.
«Во второй раз,» − твердила с горечью и отчаянием Шанни. — «Во второй.».
Если она и ошибалась, то не умышленно. Возможно, не желала вспоминать и ворошить прошлое. Жизнь… её жизнь рушилась трижды. Трижды! Первый раз, когда она спуталась с Гарретом. Мама предостерегала, парень не так компания, в которой ей следует проводить свое свободное время. Мама твердила, ему нужны её деньги и её п…да. Она так и говорила, прямо и открыто, не стесняясь и не жалея дочь. Убеждала, он держит её за шлюху, с той лишь разницей, что обычно платят шлюхам, а не шлюхи. В ту пору мама часто так её обзывала. Шанни плакала. Рыдала. Надсаживала свое любящее сердце. Первая любовь, как понимаете, она же последняя и единственная. Нет, Шанни вовсе не была шлюхой… она была дурой и вняла мудрым материнским предупреждениям, прибывая на третьем месяце беременности, вещественном подтверждении внезапно и безвозвратно ушедшей любви. Выручила мама. Она вытерла Шанни слезы и сопли и устроила подпольный аборт, не афишировать непростую и компрометирующую юную леди ситуацию. Второй раз жизнь поступила подлей и подставила подножку, когда казалось, будущее Шанни устроилось наилучшим образом и, грядут долгие безоблачные дни. В её жизни появился Стив. Он был хорошим парнем, а они отличной парой. У них все ладилось без споров и обычных семейных склок. Никто ничего друг другу не доказывал и не рвался заполучить скипетр домашнего царя. Но, тем не менее, все обернулось дурно. Стив хотел детей! Он был двинут на детях. Он трындел о них день и ночь. Читал медицинские книги, садил её на специальные диеты, заставлял заниматься йогой и высчитывал благоприятные дни зачатия. Стив был ласков, нежен и изобретателен в постели. Даже теперь, много лет спустя, вспоминая их супружеские утехи, у Шанни мокрело внизу. «Текли слюньки» — так называл Стив её состояние крайнего возбуждения. Но, увы и ах, всех его умений и ухищрений не хватило для оплодотворения естественным образом. Пришлось обращаться к медикам. Тогда-то и всплыла забытая и похороненная в былом история подпольного аборта. Стив мог бы простить Шанни, но медики взялись безапелляционно утверждать, у нее никогда не будет детей, вследствие непрофессионального вмешательства и всевозможных осложнений. Был скандал, была истерика и битая посуда. Стив, её любимый Стив, обозвал её грязной подстилкой, сказал, что не хочет её видеть и выставил за дверь, не позволив забрать и нитки. Сейчас Шанни находила поступок бывшего правильным. Он обеспечивал её всем. В отличие от многих, Стив любил таскаться с ней по магазинам. И принимал участие во всех покупках. Даже чисто женских. Начиная от шампуней и женского нижнего белья, до прокладок и тампонов. Таков он был.
То, что Шанни не рады видеть и в родительском доме, ей дали понять с порога. Мать привела к себе нового хахаля и рассчитывала устроить свою личную жизнь. В мамину личную жизнь взрослая дочь не вписывалась. Мать отнеслась к ней как к конкурентке. Шанни некуда было идти и она с дури, по-другому не назовешь, подалась куда подаются все неудачники Термитника. В Бремсберг. Она мечтала сбежать от своего прошлого и она от него сбежала.
Явление Шанни переселенцам не ознаменовалась радостными гуляниями. Кому она нужна? Никому. Как впрочем и сама себе. Самостоятельная жизнь не изобиловала цветами и радостью, да что там говорить не изобиловала и хлебом и солью. На первых парах и того и другого перепадало не всякий день. Шанни пришлось много работать. Она вкалывала по двадцать часов в сутки, обстирывая местных засранцев и засранок, способных предложить ей еду или какую-нибудь плату. Когда не стирала, шила и чинила одежду, опять же за кусок хлеба и угол. Подметала, мыла, скоблила. Бывало, когда совсем уж поджимало, она…. Только не надо кривить морду и делать вид что не знаете, сколько стоит отсос и никогда за него не платили. Да! Этим она тоже подрабатывала. И позволяла всякой швали затаскивать себя в постель, только потому, что на тот момент никакой другой не предоставлялось.
Какое-то время Шанни мечтала вернуться. Несбыточные мечты самые сладкие, но и от самых сладких грез сытости в желудке не почувствуешь и уж точно не наживешь сахарный диабет. Вскоре мечты её трансформировались в более прозаические устремления — выжить! И чтобы воплотить их, приходилось крутиться. Но постепенно жизнь как-то налаживалась. Сперва, у нее появился постоянный съемный угол, потом свой собственный, завелись кое-какие крохотные, но накопления. Потом в её жизнь вошел Глеб. Образчик редкостной скотины, но ей ли выбирать. В конце концов, он заботился о ней ничуть не хуже любого другого.
Порой Шанни невольно сравнивала Стива и Глеба. Делала она это не часто, но куда выбросить багаж прошлого? Один интеллигентен и предупредителен до приторности, другой не переваривал её имя, предпочитая обращаться — Эй, животное! Первый, буквально сдувал с нее пылинки, второй бил и предпочитал её задницу прочим интимным местам. Однако Стив разбил ей сердце, а Глеб сумел её обрюхатить, вопреки прогнозам медицины. Узнав о своем интересном положении, Шанни просто не могла в это поверить. Не могла! Старая Тильда над ней пошутила — Знать хорошо лежала. Удобно. Произошло то, что не могло произойти! Так Шанни родила Глеба младшего, а спустя год и Шанни-младшую. Потребовалось долгих семь лет, заполучить то, о чем мечтает любая нормальная женщина. Дом, мужа, детей и относительный достаток. И где? В распоследней дыре! В Бремсберге. Так обстояли дела до вчерашнего дня. Но вчера не сегодня.
− За что?
Вопрос рвал душу и саднил глотку. Его хотелось проорать так громко, чтобы услышали те, кто писал человеческие судьбы. Пусть престанут черкать и исправлять страницы её жизни и оставят все как есть.
То, что на нижних уровнях Термитника непорядок слухи ходили давно. Потом слухи подтвердились очевидцами. Но события внизу, воспринимались как некое легкое недомогание. Поболит и пройдет. Или как нарыв. Созреет − прорвется. Или вылечат. Охрана расширяла штат. Глеб не раз, бывавший в нижних гезенках, со знанием заверял, это дело рук вояк, спрятавших свои секреты в глубинах недр. Ему не очень верили. Шанни предпочитала помалкивать. В редкие…. редчайшие минуты, когда он относился к ней как к жене, Глеб рассказывал.
− Видел я их лабораторию. Светло, тепло, приборы жужжат. Колбы большие. А в них хрень плавает. Вдоль стены клетки. Там пусто.
− Хорошо там, наверное? − ластилась Шанни к мужу.
− Страшно, − смурнел Глеб.
Так что у её мужа на сей счет, было свое убеждение. Впрочем, каждый уважающий себя мужик считал обязательным выказаться по поводу непотребства на уровнях. И как всегда делались прогнозы. Большинство сходилось, придется малость пострелять. Скептики предполагали, стрельбы будет много. Даже очень. Вот здесь её Глеб соглашался. И в силу осведомленности, и в силу характера. Ему если жрать, то полную кастрюлю, пить − до полной отключки, а уж пристанет по мужскому делу, готовься подставить все дырки, какие потребует. Среди доморощенных экспертов будущей драки редко но звучало − лучше сбежать. Пораженцев не много, но они были. Шанни не лезла в мужские терки. У нее двое детей и уйма дел, которые необходимо переделать. Развешивать уши, слушая пьяный треп просто некогда.
Почему-то так повелось, самые худшие из опасений сбываются. То, что отлажено, во что вложены труд и усилия не одного года, в одночасье рухнуло. Эти… обозвать их людьми не поворачивается язык. Какие они люди? Они не могли ими быть и не были! Просто Эти. Эти, которые пришли и уничтожили все! Ей пришлось стать свидетельницей − грозившие в два подскока одолеть врага, погибли за считанные минуты. Ратовавшие за затяжные бои, выстояли не многим дольше. Загадавшие сбежать, никуда не сбежали. Она никогда не питала особых чувств к мужу. Пожалуй благодарность. Да благодарность. Глеб помог ей выжить и познать счастье материнства. Их союз, осознанная необходимость и этим все сказано. Во всяком случае, для нее. Все свои недостатки: грубость, рукоприкладство, пьянство Глеб искупил вчерашним днем. Он бился за свой дом, за своих детей и свою женщину до последнего вздоха. Как и подобает мужчине.
