А вот его последний зал. Максим всегда умел разыскивать прекрасные залы. Высоченный потолок, всегда свежо и прохладно, синеватая яркость люминесцентных ламп, от которой лица малознакомых парней кажутся мертвенно-бледными. В первой линии – чуть рыхловатое рыжеусое лицо с кустистыми бесцветными бровями, прячущими голубоватые точки глаз. Крепкая мускулистая шея с вздувающимися веревками жил. Крепкие сухие запястья из-под рукавов черного кимоно. Сразу же наваливается тревожное чувство, не поймешь, то ли обиды, то ли вины. Лицо неторопливо приближается, как в кинокадрах. Оно как будто хорошо известно, но никак не удается вспомнить, кто же это?
Олег стоит перед рядами одетых в черное и замерших в стойке киба-дачи парней и снова проводит с ними отработку пин-куна с последующим захватом блокирующей руки противника в стиле богомола. Белесое лицо все увеличивается в размерах, его взгляд, обращенный на Олега, приобретает насмешливое и вместе с тем опасное выражение. Олегу неприятно собственное замешательство, он громко считает:
– И! Эр! Сань! Сы!
Лицо начинает ухмыляться какой-то мерзкой улыбкой, полные губы влажно искривляются.
– Тси! Ба! Цзю! Ши!
– Киай! – звенит в ушах вопль тридцати пяти глоток.
…Олег рывком сел на постели. Он опять проснулся от собственного стона. Как тяжело выходить из сна!
Он опустил голову на смятую подушку и провел рукой по лбу. Рука стала мокрой.
Комната заливалась весенним солнцем. За окном вразнобой весело чирикали воробьи. Далеко-далеко у горизонта ворочались сердитые тучи.
Весна!
«Черт бы побрал Обычкова», – тряхнул головой Олег, вспоминая ухмыляющееся лицо. Откинул одеяло и рывком сбросил тело на пол. Остатки сна слетели с него, как шелуха с ореха. Олег почувствовал, что его прямо-таки распирает изнутри избыток сил, организм бурлил ощущением здоровья и молодости.
Минуты хватило на то, чтобы натянуть кимоно и тапочки. Три мягких прыжка – и вот он уже на веранде. Осторожно отодвинул засов, чтобы хозяин не проснулся.
Снаружи было свежо и прохладно. Прямо около дома развесистая черемуха усыпана белоснежными цветами, источавшими чуть приторный медовый аромат. Поодаль цвели молодые вишни. Розовая нежная кипень их цветов полупрозрачной пеленой висела над темными узловатыми ветвями. Воздух звенел от пчел.
Перед домом была метров двадцати в поперечнике площадка, засыпанная кирпичной крошкой. Это обычное место его утренней разминки. Олег не занимался физкультурой. Легкие размахивания руками и ногами не годились для него. Сейчас было самое время для тайцзи-цюань [25]. С китайскими упражнениями ничто не могло бы сравниться – ни статические позы индусов, ни внутренне пустые европейские комплексы.
Олег встал в изначальную стойку – лицом к северу, пятки вместе, руки вдоль туловища, и приступил к выполнению упражнений первой части комплекса – Земли. Руки медленно вознеслись вверх, словно плавая на поверхности жидкости. Пальцы вытянуты к северу, как листья. Движения рук символизируют движение солнца над землей, а также успех, которого добивается чистый помыслами человек.
По преданиям, тайцзи-цюань введен в практику известным китайским врачом Хуа То во втором веке и детально разработан в тринадцатом монахом-отшельником даосистом Шань Сань-Фэном, жившим на горе Вутан. При правильном выполнении комплекс занимал около двадцати минут и был тесно связан с древнекитайской космогонией. Три группы движений символизировали три главные силы – Землю, Человека и Небо, и, согласно учению Лао-Цзы, исполняющий тайцзи-цюань должен пройти три этапа, чтобы достичь «высшей пустоты», необходимой для восприятия всемогучей космической энергии.
Древнекитайский оздоровительный комплекс сочетал в себе лучшие черты йоги и европейского спорта – наряду с разнообразными движениями, дающими нагрузку на все группы мышц и сухожилий, Тайцзи-цюань предполагает также серьезное включение в работу и психики. В идеале исполняющий должен уметь следить за своим как физическим, так и внутренним состоянием.
Прокрутив тайцзи-цюань, Олег минут пятнадцать просидел в цоашане, а потом начал отрабатывать силовые тао дракона и тигра с размашистыми ударами, от которых свистел рассекаемый воздух. Через тридцать минут почувствовав, что ноги все время остаются недогруженными, двадцать пять раз прошелся по полянке в чередующихся низких стойках змеи. Стало тяжело дышать. Пот заливал глаза, и сердце отбивало бешеный ритм.
Чтобы немного передохнуть и расслабиться, Олег остановился и выпрямился. Солнце уже поднялось выше, касалось верхушек деревьев. Оно приятно согревало кожу. Олег закрыл глаза и почувствовал, что от этого тепла размягчаются мышцы лица.
– Привет! – отрывисто раздалось сзади.
Олег резко обернулся. На открытой части веранды стоял Константин и махал рукой. Олег кивнул в ответ.
– Давно?
Олег снова кивнул.
– Сколько времени, знаешь?
– Нет.
– Половина восьмого. Ты так азартно шипел свое «киай», что я тоже проснулся.
Олег поправил сбившееся кимоно и отер пот с лица.
– Хорошие дела – делают с утра.
– Понятно, – Константин стоял в своем длинном восточном халате. Его лицо чуть опухло после сна, однако глаза смотрели по-обычному ясно. – Значит, начнем свой трудовой день. Ты тут еще долго?
– Не очень.
– Имей в виду, что через сорок минут нам выезжать в Москву. У меня неотложные дела.
– Понял, – кивнул Олег.
Константин скрылся в доме, а он все так же стоял без движения, подвластный дремучей силе весны. Природа настойчиво давала знать о себе. Пахло пробуждающейся землей, этот запах был немного тяжеловат и свеж, но он гармонировал с утренним состоянием Олега. На черных проплешинах уже начинала бойко зеленеть юная трава. Где-то под ногами, глубоко внизу угадывалась медленно пробуждающаяся мощь, готовая выплеснуться наружу изобилием форм и буйством летних красок. Олег как бы чувствовал эту силу подошвами ног, ему казалось, что и в него втекают эти животворные таинственные соки земли.
Словно серое пятно вспомнилось лицо Обычкова. Старые зимние проблемы и смятения остались далеко за кормой. После того как Олег окончательно порвал с шинханом и школой, жизнь постепенно выровнялась. Мало-помалу пришло долгожданное спокойствие. Это было схожим с солнечным штилем после сокрушительного и жестокого шторма.
Теперь он не вел группы, зато как много времени оставалось на изучения новых тао. Книги и журналы о каратэ и кунг-фу время от времени приносил Константин. По ним Олег самостоятельно освоил уже два комплекса богомола и один – орла. Иногда шеф доставал еще и кассеты с фильмами о каратэ.
Работа не была утомительной. Только Ба до сих пор осуждающе качала головой, когда он собирался и уходил из дома к Константину. В университете острые углы пока удавалось сглаживать. Только Константин запирался в кабинете, он сразу приступал к изучению основных дисциплин. Так что особых поводов для тревоги не было.
Вернувшись в дом, Олег принял душ и переоделся. Шеф сидел у себя в кабинете, и через приотворенную дверь Олег видел разложенные бумаги на его столе. Даже спиной Константин излучал деловитость и рабочую атмосферу. Над его столом висела маленькая фотография Эйнштейна и листок, покрытый малопонятными частоколами формул. Рядом стояли большие книжные шкафы с непрозрачными дверцами. Олег корректно постучал.
– Как насчет завтрака?
Константин развернулся в кресле. У него был какой-то взъерошенный вид.
– Можно. Только лучше, если что-нибудь попроще.
– Чай? Кофе?
– Да, пожалуй, с утра лучше чай. Мне больше ничего не готовь. Только себе, – и отвернулся к своим бумагам.
Олег притворил дверь, прошел на кухню. Поставив на огонь чайник, включил видео с кассетой недосмотренного боевика. Кося глазом на экран, открыл полку и выбрал из многочисленных разноцветных коробок чая пачку красного жинсенга, выводящего камни из почек. Шефу полагалось почаще его пить. После открыл «Розенлев», достал банку сосисок и два куриных яйца.
Спустя десять минут они сидели за широким обеденным столом. Шеф намазывал себе плавленый сыр на маленькие печеньица, задумчиво глядя в одну точку. Олег не решался нарушать ход его мыслей. С экрана неслись звуки конского топота, изредка хлопки выстрелов.
Константин подлил себе еще чаю, и взгляд его остановился на Олеге. Лицо разгладилось, губы сложились в слабую улыбку.
– А ты прекрасно завариваешь чай. Не первый раз поражаюсь твоему мастерству. Отец учил?
– В основном бабушка. У нее дома царит культ чая. Мне с ней и не сравниться. Правда, с таким роскошным чаем невозможно промахнуться.
– Промахнуться? – усмехнулся Константин, прищуривая один глаз. С экрана раздалась частая дробь выстрелов. – Промахиваться нам никак нельзя. Это мы должны хорошо помнить!
Олег рассмеялся.
