Задрав голову на громаду «Колизея», один выхрипнул:
– Господи, что это?!
Второй промолчал, понимая, что вопросительное восклицание – не к нему. А хоть и к нему, так что?
Ребусы с цифрами секторов и словами ярусов решить было невозможно. ОН хотел, было, помочь, но по ходу отвлёкся на симпатичных продавщиц мороженого из техникума торговли и с головой ушёл в заигрывание, взяв на себя продажу сладкого хлада. Люди велись на возгласы: «Кто с «Динамо» – тот с эскимо!», «За Киев орать – пломбир покупать!», «Не пивом единым болельщик силён! Мороженным ты удивишь стадион!», «”Динамо Киев” никогда не растает!», «В обвёртках ищите приз – бесплатный билет на выход со стадиона!», «Кто ещё не бросил в судью мороженным? Подходи!» и на другие неудачные, горбатые, навязчивые, вопящие, тупые приставания. Тут подключился и Саня Лысенко из их автобуса, прибежавший на истошный знакомый крик, думая, что: «Наших бьют!»… Вдвоём вообще пошло-поехало! Народ, смеясь, скупал всё охапками, отделываясь от назойливого препятствия на пути к своим местам. Девчонки влюбились за несколько минут, мороженое было распродано ещё раньше. Всем хотелось продолжения! Но нужно было бежать на зрелище, и они распрощались, не познакомившись[34].
…Обойдя раза два по кругу всё сооружение (это как сходить на тракторную бригаду и назад – девять километров двести пятьдесят семь метров), не без чьей-то помощи, кумы, к концу первого тайма, (движение они начали часа за два до начала матча), добрались к «своим».
…Игра сегодня началась нервно. Дождь орошал двадцать девятый сектор верхний ярус с тщетным желанием, чтобы там подрастала культура. Но все некультурно-громко продолжали надеяться на быстрый гол. К счастью, это произошло. ОН, изловчившись, выхватил у вскочившего нижесидящего какое-то непромокаемое покрывальце и надел себе на голову. Дождь сразу перестал беспокоить, зато забеспокоился потерявший «наседку». Но сложная ситуация на поле отвлекла от примитивно-потребительских мыслей и человек навсегда забыл, на чём основывался вначале. До конца первого тайма «нам» удалось забить ещё один гол. Во время этого всеобщего восторга как раз и подтянулись потерявшиеся кумы. Их хватали, обнимали, мяли, целовали и передавали дальше по ряду. Прослезившиеся блудные сыны села никогда не думали, что все сто тысяч настолько волновались и так восторженны их появлением (даже нижний ряд из Бердянска и верхний ряд из Мелитополя). Кумы, уже ревущие от чувств, вытрепанные и вымокшие, но безмерно счастливые, втиснувшись на одно, подвинувшееся для них место, стали лить из канистры и разрезать из-под мышек, раздавая всё налево и направо, на верх и на низ. Это было как можно более кстати, и никто, с воодушевлением, не отказывался.
Судья в поле пронзительно свистнул, давая сигнал трибунам «оправиться!»
Перерыв в матче всегда сводился к одному «сюрреализму»: суметь отлить накопившиеся эмоции, при этом, усиленно лавируя и изворачиваясь, не попасть самому в сюрчащий, бурлящий жёлтый поток, вытекающий далеко не только из многочисленных, приспособленных для этого построек по всему диаметру стадиона. После удачно проведённого «круговорота воды в природе», все, со слезами на глазах, начинали, не торопясь, подкупать пива к той водке, что осталась под лавочками и, бурно обсуждая ситуацию, уже вальяжно, вразвалочку, возвращаться на свои места.
В середине второго тайма кумы совсем освоились и, допив пластмасску «до последней железки», храбро взглянули вниз на футбольное поле.
– А наши какого цвета?
Весело спросил один. Крик его получился неосторожно громким и весь сектор, делающий в это время «живую волну», упал! Пронзительный многотысячный взгляд, выискивающий того, «кто это сказал», обещал пару-тройку в крошево разбитых об голову, выдранных с корнем дубовых лавок, как лёгкое избавление. Кумов спас очередной гол в ворота «Барселоны»[35], и они, «не будь придурками», больше не задавали вопросов, а только сильно сдавили остатки колбасы бёдрами и затаились руками в коленях.
…К автобусу сливались маленькими разрозненными группами из разных направлений, порой даже противоположных месту нахождения стадиона. Все активно жестикулировали, так как попытки что-то выкрикнуть заканчивались сипением, шипением и свистением на вдохе. Раздражённые горлянки выдавали весь набор звуков, похожих на те, что издаёт уже пустая пластиковая бутылка шампуня, когда из неё усиленно пытаются выдавить последний мыльный пузырь. В запечатанном автобусе неожиданно нашли Юрку, которого сегодня не пропустили на стадион, потому как его координация в проходе сильно напоминала движения опытного сёрфингиста на большой волне. Юрка посмотрел весь матч по автобусному радиоприёмнику, всё равно не пропустив ни одной подробности, даже не моргнув и совсем не намокнув. Его настроение почему-то нисколько не было хуже, чем у остальных. Причину Юркиной безудержной радости обнаружили уже сразу – рассевшись и не найдя несколько нычек, спрятанных для ликования по дороге домой.
Мыкола ехал назад быстрее, чем вперёд, потому что хотел. Ему ещё предстояло не забыть накрутить спидометр на пару сотен километров, слить «сэкономленный» колхозный бензин в канистры, да и побухать по-людски, прикалываясь над этими футбольными телепнями, на которых он наваривал паливо /топливо/ для своего «жигулёнка».
Около половины четверти третьего, слабо попрощавшись со всеми, футбол закончился, чтобы завтра, смакуя подробности, взорваться на газетах и в телевидении, с новой силой подогревая всеобщую гордость!
Подутренней ночью после матча приснился голос, не произносящий ни слова. И, хотя в спорте нет религий, голос молчал, в чём-то упрекая.
Это заставило постыдиться, не просыпаясь, покаяться, не находя вины, и помолиться, оправдываясь.
Все, зная, что Бог добрый, боятся «рогатохвостого». Побойтесь Бога!
Когда мы, стараясь делать богоугодные дела, иногда оступаемся – это одно. Но, когда грешим, наплевав!.. О! О!
Бог не станет делать плохого. Просто отвернётся. Нет ничего хуже! Покатимся в преисподнюю ещё при жизни…
Потом кричим: «Почему Бог не помогает?! Он нас не слышит! А ведь вокруг так – «не по-честному!»
Мы часто настолько низки в своей маленькой, нужной нам «вере», что канючим прямую отдачу за свои мольбы (даже не молитвы!). Причём, всё сразу! Хотим прощения, хотим исполнения, хотим спасения, хотим, хотим, хотим… Но нашими привычками, устоями, реалиями мы громоздим гору между собой и Богом. Мы оказываемся на тёмной стороне безбожия, даже не закладывая и не продавая никому душу. Управители миром время от времени делают вид, что «вышли», давая возможность нам самим решиться на решение.
МЕТКА*
Не кл нчите и не проклинайте! Не сбрасывайте себ со счетов!
Вам, и только вам эти счета оплачивать!
Сон осадил пыл легкомысленности и торжества. К чему? Видно, что-то днём задело, забеспокоило и засело-запряталось. А ночью – вылилось.
* * *
6
ОН был в отпуске и смаковал ленивое безделье в собственном соку. Но соседка не дремала. Она вопила в сторону мужа, нарушая хрупкую конструкцию балкона:
– Ты почему выселся тут под ногами на солнце! Тебе что, не хватает домашнего тепла? Быстро зайди в хату!
ОН весь ёкнул и, накинув на себя тапочки, решил решительно себя выказать:
– Вы не можете не кричать не в такое время? – уверенно-вежливо высказал ОН себя. – А то из-за вашего «кукаре-ё» мои мысли сами отвлекаются друг от друга!
Соседка выдвинула глаза чуть вперёд глазниц и сделала короткую гипервентиляцию лёгких. Этого момента и ума хватило для того, чтобы, совершив манёвр, проскользнуть назад в квартиру.
– А ты вообще появляешься на свет каждый день только благодаря мне! Лучше двигай в умывальник, сними окалину с зубов, накипь из глаз, намажь лаком ногти, кремом локти, поскоблись и шуруй работать на это долбаное общество! А ко мне больше не звони, у меня нет твоего телефона, и я всё равно не услышу твои гудки! Но ты получишь всем моим автоответчиком по двоим ушам и по твоим мозгам, шо там ещё у тебя остались! Ты понял! Нет, ты понял?! Не слышу! Почему ты заставляешь меня орать? Ты не ценишь моего уважения!?
«Да! “Уважения”. Как же! – подумал ОН. – Человек повышает голос из уважения к другим только в одном случае: когда кричит: “Помогите!”».
ОН стоял в посреди квартиры:
«Видимо, придётся вставать! Утро начинается с расцвета хамства. Забреду-ка я в неведомые дали доброты и вежливости!.. Что-то перещеголял с мыслью!»
Не зная таких конкретных мест, ОН, выйдя из записсаного и записанного парадного, пошёл туда, куда пошлось. Обе ноги неожиданно споткнулись возле аптеки, руки среагировали и придержали асфальт на весу.
«Это знак», – отряхнувшись, подумал ОН. Ушибленная ФРАЗА, потирая коленку, пожаловалась:
«Лечите травмы аптеками!», но, привыкнув, что к ней не относятся, изобразила серьёзный надутый вид.
