— Ай! — Взвизгиваю, едва вписываясь в поворот, еду вперед шпильками и параллельно хватаюсь руками за мимопроходящего парня, чтобы не упасть.
— Девушка, за вами гонятся волки? — Смеётся мое «препятствие».
— Хуже! — В панике оглядываюсь назад и вижу разгневанное лицо Грозного в начале коридора.
А вот это плохо. Пульс подскакивает и начинает стучать в висках.
Я отталкиваюсь от груди своего спасителя и бегу дальше.
— Эй, мужик! — Я слышу за спиной борзое. — Девочку в покое оставь!
Ох, сколько у меня защитников последнее время!
— Это моя женщина! — Рявкает Иван, и дальше следует несколько звуков глухих ударов.
Мороз пробегается по моему позвоночнику. Что происходит?
Я залетаю в женский туалет и пытаюсь отдышаться. Включаю холодную воду и засовываю под неё руки, чтобы начать соображать.
Господи! Ложусь лбом на зеркало. Ну какая я идиотка. Убегать от человека, в квартире которого живешь — просто верх нелогичности. Ладно, нужно просто извиниться. Меня сбила с толку его агрессивная реакция.
Две девушки выходят из кабинок. Я собираюсь юркнуть в одну из освободившихся, но вдруг слышу, как за спиной распахивается дверь. Оборачиваюсь и вжимаюсь спиной в стену. С чего я вообще решила, что Грозного может остановить табличка на двери?
— Эй! Это же женский! — Нестройно возмущаются девушки. — Ты попутал, мужик? Где охрана?
— Вышли отсюда! — Громыхает Иван. — Быстро!
— Больной! — Раздаётся вместе с хлопком двери.
Я на секунду прикрываю глаза и выдыхаю. Все.
Грозный подходит ко мне вплотную. Я, не зная чего ожидать, сбиваюсь с дыхания, а Иван резко хватает меня за запястье.
— Что… — я хочу возмутиться, но осекаюсь, понимая, что никто ничего плохого мне делать не собирается. Грозный считает мой пульс!
— Сто двадцать. — Констатирует. И прихватывая меня за подбородок, заглядывает в глаза. Я пытаюсь увернуться. — На меня смотри, ненормальная! — Повышает голос. — Ты что пила?
— Ничего! — Едва шепчу ему в ответ.
Дверь за нашими спинами приоткрывается.
— Занято! — Рявкает Иван, а я, пользуясь тем, что он отвлёкся, все-таки умудряюсь вывернуться из захвата.
— У меня будут синяки, — хнычу, растирая скулы. — Что я сделала то такого? Почему вы на меня кидаетесь?
— Я спрашиваю ещё раз, — шипит Иван. — Что. Ты. Принимала! Идиотка!
— Да ничего! — Я тоже взрываюсь. — Успела сделать несколько глотков коктейля только и вас увидела.
— Ты мне снова врешь? Почему у тебя сердце, как отбойный молоток, стучит? Почему убегала?
— Да я вас испугалась! — Взвизгиваю.
— Меня, значит, — его глаза прищуриваются. — То есть не двух разрисованных девок, не двух тискающих тебя мужиков, а именно меня? Так? — Он припечатывает кулаком стену на моей головой, а я неожиданно перестаю кипеть и начинаю понимать, что Иван злится потому, что за меня переживал! В какой-то очень своеобразной форме, но разве это важно?
Меня накрывает просто лавиной из чувств и ощущений. А ещё этот запах его одеколона, который кружит голову… Или это все-таки текила в коктейле? Все смешивается.
Я подаюсь вперёд и сама выжимаюсь в грудь Ивана. Слышу его короткий выдох, и чувствую тяжелые руки на своей талии.
Мои ладошки блуждают по его телу, обрисовывая идеальный рельеф. Убейте меня! Я не могу остановиться.
— Что ты делаешь, Оля? — Он рывком отстраняет меня от себя.
Мне становится очень обидно и стыдно. Прямо до слез.
— Ничего! — Обхватываю себя за плечи и чувствую, что слёзы все-таки начинают течь по моим щекам.
— Да что ж такое… — подкатывает глаза Грозный.
Разворачивает меня и, подхватывая за бёдра, усаживает на столешницу с раковинами. Теперь наши лица находятся напротив друг друга. Мы часто и глубоко дышим.
Мои ноги неприлично раздвинуты в стороны, подол платья задран до самых бёдер и между ними стоит Иван. Кажется, его совершенно не смущает пикантность нашей позы.
— Я пришла в клуб первый раз, — говорю обижено. — С коллегами. Эти ребята работают в агентстве, куда меня Виктор устроил. Они все очень хорошие. Никто меня ничем не спаивал. Мы просто отдыхали. И я не знаю, — всхлипываю, — что там наговорил вам охранник, но…
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Какой охранник? — Иван меня перебивает.
— Ну ваш этот. Цербер жилого комплекса. Это же он вам меня сдал?
— Нет… — Усмехаясь, качает головой Иван. — А ты, значит, предполагала, что делаешь что-то не очень законное, раз боялась, что он тебя мне сдаст? — Иван склоняет голову вбок.
— Ну… — отзываюсь, недовольная его логикой. — Я предполагала… Но потом решила, что вам должно быть плевать!
— Ошибаешься… — понижает голос Иван. — Мне не плевать.
— Это почему же? — Мне так хочется его позлить за то, что он меня уже два раза сначала спровоцировал на чувства, а потом оттолкнул, что я решаю не отказывать себе. — Папа лишит вас денег и регалий?
— Я тебе покажу почему… — прищуривается и снова берет мою руку.
Кладёт ее себе на пряжку ремня и скользит ниже до…
— Ооо… — краснея, я теряю дар речи.
Я абсолютный не специалист в физическом выражении мужской симпатии к женщине, но выпуклая твердость в штанах Ивана очень красноречива.
— Оля… — он выдыхает хрипло мне в губы и толкается членом в руку, которую я до сих пор почему-то не отдернула. — Что же ты мне так крышу сносишь, зараза…
Глава 22. Сорваться…
Иван
Перехватываю ее за шею сзади, чтобы не вздумала отстраниться и со сдавленным стоном целую нежные, припухшие от слез губы. Дааа! Это просто охренительно! Пульс подлетает. Реальность смешивается с ночными фантазиями, разрешая творить беспредел и присваивать. Меня к чертям сносит от перевозбуждения!
Ее руки взлетают к моей груди и стискивают ткань рубашки, впиваясь коготками.
— Иван…
— Тише… тише, — я нацеловываю ее распахнутый в шоке ротик и стягиваю с плеч платье. Кожа — шёлк. Веду по ней ладонями… Такая у нас сейчас идеальная поза — просто вах! Член давит чувствительной головкой в ткань штанов. И мне хочется сорвать с девочки одежду, прогнуть и врезаться. Краш!
Оля неровно вздыхает. Я чувствую пальцами волну дрожи по ее телу.
С рычанием впиваюсь в шею и покусываю губами, наверняка оставляя метки.
— Ты такая красивая. Хочу тебя поласкать… — шепчу в ушко.
Обрисовываю ладонями ее изгибы. Грудь сдавливаю и отпускаю — это позже, тонкая талия, бёдра… Окончательно охренев от своего желания взять девочку, ныряю руками под край ее платья и веду вверх по внутренней стороне бедер, наблюдая за реакций.
— Ах… — она распахивает глаза и сжимает меня коленками, пытаясь свести ноги.
— Нет, нет! — Я снова впиваюсь поцелуями в ее сладкую шейку и рву колготки между ног по шву.
Оля застывает, но я не мальчик, чтобы тормозить то, что женщина сама спровоцировала. Тёплый женский запах возбуждения топит остатки адекватности. Я чувствую, что девочка меня хочет! Прихватываю гипюровые трусики на лобке и тяну вверх, превращая их в полоску ткани. Она врезается между гладких припухших губок и намокает. Мне хочется попробовать девочку на вкус.
— Иван, нет, пожалуйста, не надо! — Оля хватает мою руку за запястье и отталкивает от себя. — Пожалуйста! — С истерикой в голосе.
Я замираю. Выжимаюсь лбом в ее висок. Девочка судорожно дышит, почти всхлипывает.
Пережестил? Да нет… Но, блин, она права. Не здесь же. Накрыло.
Целую в губы. Оля не отвечает. Целую ещё — робко скользит губами в ответ.
— Трусишка? — Ухмыляюсь. — Не будешь играться со взрослыми дядями.
— Просто не все хотят переспать с вами в туалете, — фыркает обижено. И крутит попой пытаясь освободиться от моих рук. — Отпустите!
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— А не в туалете? — Ловлю пальцами ее подбородок и смотрю в поплывшие глаза. — Ты вся мокрая, детка.
И да, мысленно я уже трахнул ее в этом туалете и всех доступных позах. Мне так горячо, что мышцы тянет от отсутствия разрядки. И совершенно похрену мне сейчас на мораль!!!
