— Иван, старый ломбард на Береговой. Отправь людей.
— Конечно… То есть, — младший Грозный снова повышает голос, — кто-то забрал ювелирку и решил, что в остальных тоже сможет что-то найти?
— Вероятно…. — Разводит руками отец Ивана. — И теперь, надеюсь, ты понимаешь, почему я велел найти Ольге мужа. Находясь рядом с нами открыто, она всегда будет под ударом.
— Какого мужа? — Липкая паника бежит по позвоночнику. Мужчины говорят обо мне так, словно меня рядом нет.
— У Алима сын приехал на каникулы. Через месяц уедет снова в Лондон.
— Чей сын? — Мямлю теряя нить их логики.
Грозные, впившись в друг друга взглядами, игнорируют мои реплики.
— Ты серьезно? Оля — православная. Это, как минимум! — Я слышу звенящее напряжение и несогласие в голосе Ивана, но открыто он не саботирует.
— Не думаю, что это станет проблемой. Руслан уже практически пять лет не живет в России. Я организую встречу. — Кивает старший Грозный.
— Время! — Резкий стук в дверь заставляет меня вздрогнуть.
— По ломбарду отчитаешься. Как найдёшь виновного, решим вместе, что с ним делать. Девочку береги.
— Извините… — шепчу, потому что голос не звучит.
— Я понял. Пойдём, — Иван дёргает меня под руки вверх, а мне кажется, что я смотрю на происходящее со стороны, как во сне.
Это такое странное чувство, когда вроде сон твой, а герои перестают слушаться, и ты хочешь резко проснуться, а не можешь, пока уровень паники не дойдёт до критичной отметки.
Свежий воздух врывается в легкие и облает холодным порывом мокрую спину.
— Оля, — Иван, видя, как меня трясёт, накидывает мне на плечи куртку, — ты не паникуй. Все под контролем.
Под чьим контролем? Я медленно моргаю, глядя на тлеющую сигарету в его пальцах. Не видела раньше, чтобы он курил.
Я, с трудом переставляя ноги, дохожу до машины, сажусь на сиденье и ложусь щекой на запотевшее стекло.
Что я имею? Гудящая голова соображает с трудом и предлагает мне только один вариант — тихонечко открыть сейчас дверь и бежать. Но сил нет. И все равно далеко не убежишь. А вещи? А учеба?
Неужели, Тимофей Эльдарович мог опуститься так низко, чтобы выкрасть чужое? Он, конечно, завидовал маме, но я не припомню открытых конфликтов. Все строго по работе.
Я никак не реагирую, когда Иван садится за руль, и машина трогается с места.
— У тебя, наверно, вопросы есть? — Иван нарушает тишину первым.
— Можно я посплю? — Поднимаю на него глаза, чувствуя, как давление долбит в затылок. — Голова болит…
— Конечно… — отзывается немного растеряно.
Я сворачиваюсь в комочек в углу машины и вожу пальцем по гладкой, лакированной панели на двери, пока перегруженная психика окончательно не погружает сознание в спасительный сон.
Глава 26. Виновник торжества
Иван
Найти виновного и наказать — есть в этом своя романтика. В методах решения проблем я похож на отца. Жесток, но справедлив. Мне доставляет удовольствие именно сам процесс, а не карающий результат.
Но когда какая-то канцелярская мышь решает, что может наживаться на маленькой девочке… Забрало падает.
— В спальне, — рыдает Айвасов, сидя на полу в луже холодной воды, — в правом ящике заберите. Только ошейник успел найти! Остальное — даже прочитать не успел.
— Тимофей Эльдарович, — качаю я головой и присаживаюсь перед ним на стул. — Ты же понимаешь, что не наказать я тебя не могу.
Мои парни куражатся и осторожно, раз в пять минут разбивают о паркет фарфоровую статуэтку, тарелку или вазу.
От очередного звона осколков директор издательства начинает тихонько подвывать и закрывает руками уши.
— Жена с дочкой скоро приедут с дачи, — едва шевелит губами, — их не трогайте…
— Как же не трогать, — я ухмыляюсь, — ты же моих тронул. Не побрезговал.
На пол с камина летят разом все фото рамки.
Мужик зажмуривается, и по появившемуся, едва уловимому запаху аммиака я понимаю, что он обоссался.
Как банально.
Ну все. Пора сворачиваться. Дальше — уже совсем неинтересно.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Ещё несколько секунд прожарки и можно выносить.
Разворачиваюсь на стуле к открытому пианино. Играю несколько узнаваемых аккордов траурного марша Шопена и громко захлопываю крышку, выводя Айвасова хлопком из истерического транса.
— Выбирай. — Смотрю ему в глаза. — Есть простой вариант искупить вину. Возьмёшь на себя несколько висящих ограблений по антиквариату. Отсидишь пару годков и выйдешь. Есть другой вариант. Он уже не такой приятный…
— Первый! — Вскрикивает мужик. — Я на все согласен.
— Ну и ладушки… — улыбаюсь ему. — Ты не нервничай. Куда прийти — подскажут. И хату убрать поможем. Сейчас клининг вызовем, семью твою волновать не будем. Сам им расскажешь, что встрял. Слова подберёшь. А не подберёшь… Мы за тебя попрощаемся.
Встаю и, не оборачиваясь иду к выходу из квартиры. Парни выходят следом и захлопывают дверь.
— Украшения, рукописи? — Киваю им.
— Все забрали.
— Молодцы. Издательство на продажу подготовить. Жене отдать баблом. Думаю, что мужа с таким богатством ждать не станет. Разведётся, как только посадят.
— Не слишком круто? — Хмурится Дэн.
— Нет, — Виктор сплёвывает себе под ноги. — Ты просто даже примерно не представляешь, сколько только что мы побили предметов искусства. Такие ценители, как Айвасов, опасны для общества.
— Чем? — Не въезжает в двойной смысл Дэн.
— Тягой… — зло хмыкает Виктор. — К прекрасному.
— Что там Ольга? — перебиваю их диалог.
— Десять минут назад парни отчитались, что из дома так и не выходила. — Жмёт плечами Дэн.
— Надо заехать… — констатирую сам для себя.
Я не представляю, что буду ей говорить. Как убеждать. Наверно, в реальности молодой девочки переложение о договорном браке звучит действительно ужасно… Кулаки непроизвольно сжимаются. И хорошо, что меня накрыло сейчас, когда рядом нет никого, на ком можно было бы вымесить злость. Я б убил. В груди жжется непонятное чувство, от которого хочется проораться и устроить беспредел. А вот нехер было ее пробовать!
— Куда едем, Иван? — Тормозит возле открытой двери машины Виктор.
— В зал, — решаю, что в таком взвинченном состоянии к Ольге ехать нельзя. — Дэн, дашь мне парочку своих отморозков!
— Хмм… — отзывается. — Как скажешь…
На ринге выношу двух парней просто в мясо.
— Эй! Полегче, Грозный! — Одергивает меня Дэн. — Мы тут тренируемся, а не убиваем.
— На асфальте никто их щадить не будет! — Отзываюсь агрессивно, но чувствую, что постепенно моя внутренняя истерика стихает. — Ладно. — Подаю руку парню, который согнулся пополам от удара в грудину и пытается продышаться. — Молодец ты. — Хлопаю его по плечу и иду к краю ринга. — Перчатки сними. — Подаю руки Дэну. — И бабок всем подкинь сегодня, — опускаю голос. — Пусть погудят мужики.
Снимаю мокрую от пота форму и захожу в душ. Вода, попадая на ссадины, неприятно щиплет.
Адреналин отпускает, и в голову снова начинают лезть мысли об Ольге. А если я гоню? Если все сложится просто — сын Алима ей понравится, и она с удовольствием выйдет замуж? Родит детей, будет СПОКОЙНО жить в Европе…
Ааа! Кулак врезается в кафель. Кожа лопается, на пол течёт кровь. Меня просто выворачивает от мысли, что какой-то мужик будет брать Ольгу, как женщину. Что она будет ему улыбаться, сладко стонать в рот, пока тот ее… Сука! Острая боль от нового удара заставляет открыть глаза и посмотреть на костяшки. В кашу. Рука синеет. Как пацан…
Кое-как домываюсь, и смываю с кафеля кровь. Заворачиваюсь в одно полотенце, в второе наматываю на руку.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Нужно срочно решать этот вопрос.
Дохожу до раздевалки и сам набираю номер Алима.
— Здравствуй, дорогой! — Оживает моя трубка раскатистым радушием.
— Здравствуй, Алим, — сжимаю полотенце так, что кровь выступает через полотенце. — Дело есть…
