— Высохну! — Язвит, прищуривая глаза, и натягивает рукава на плечи. — Отойдите, я хочу вызвать такси.
Ну нет! Внутри меня поднимается волна возмущения. Я не согласен мучиться дальше после того, что уже попробовал. Тело мне не простит и обязательно выдаст фантазии пожёстче сегодняшних.
— Я отвезу тебя… — хмурюсь и отхожу на два шага назад, позволяя Ольге спрыгнуть со столешницы.
Она неловко трёт друг об друга ноги и растеряно смотрит на бегущие по колготкам стрелки. Усмехаюсь. Мокро тебе, детка. А ещё я уверен, что трусики так остались лежать между ее губок и теперь при каждом резком движении будут возбуждающе натирать нежную плоть.
— Я помогу, — глядя в глаза, подаюсь к Оле ближе.
Одёргиваю платье и одним быстрым движением сначала выдавливаюсь в самое чувствительное место между ее чуть раздвинутых ног, а потом резко выдергиваю наружу трусики, так чтобы они посильнее ударили по губкам.
— Ах.. — Оля закусывает зубами губку и краснеет.
Я любуюсь невинностью ее реакции. Хочу ещё!
И в этом опьяняющем коматозе, я не сразу замечаю вскинутую вверх женскую ладошку.
Щеку обжигает хлестким ударом.
— Черт! — Перехватываю летящую вторую подачу.
— Вы просто… — теперь Олины глаза полыхают от возмущения и обиды. Она набирает побольше воздуха, чтобы продолжить свою обличающую тираду, но в ее сумочке начинает громко звонить телефон.
Она вздрагивает, возвращаясь в реальность.
Я почему-то смотрю на время. Одиннадцать вечера. Не люблю такие звонки.
Оля подрагивающими пальцами справляется с замком и достаёт телефон. Растеряно смотрит несколько секунд на экран, но все-таки принимает вызов.
— Алло… — настороженно.
— Оля! Это ты? — Я слышу в динамике громкий старческий голос. — Это Марья Семёновна со второго этажа.
— А здравствуйте! — Голос Ольги меняется на напряженный. Я чувствую, что ее беспокоит этот звонок.
— Я спросить хотела, это ты дома шумишь? А то уснуть не могу…
— Н — нет… — сжимается.
— Тогда у тебя кто-то ходит, — заключает старушка. — Приезжай разбирайся, а то милицию вызову. — Скидывает вызов.
Оля обхватывает себя руками за плечи, зажав в руках телефон.
— Это соседка, — растеряно отвечает на мой пристальный взгляд. — Говорит, что в квартире кто-то есть…
— Я все слышал, — киваю, чтобы не продолжала, — может, ее глючит?
— Может, — жмёт плечами. — Она старая. Восемьдесят… Я боюсь туда ехать, — поднимает на меня свои испуганные глаза. — Но наверно надо… — в голосе обречённость.
— Спокойно, — достаю телефон. — Сейчас парни туда сгоняют, а мы после них. Да? — Набираю Виктора.
— Да… — кивает Оля, — Спасибо…
Глава 23. Рукописи не горят
Иван
— Оля, ещё раз хорошо посмотри, ничего не пропало? — Давлю строгой интонацией, потому что взгляд у девчонки сейчас совершенно невменяемый. И мне реально ее жаль.
Она зависает напротив окна с белым тюлем и обхватывает себя за плечи руками, вглядываясь в темноту за стеклом.
— Вить, в другой комнате осмотрись, — киваю своему помощнику, он без лишних комментариев понимает, чего на самом деле я от него хочу и молча выходит.
Даже в тусклом свете настенного бра видно, как плечи Ольги дрожат.
— Оля… — подходу к ней сзади и сжимаю плечи. — Деньги, драгоценности где-то лежали?
Девичий запах духов кружит голову даже в такой совершенно неромантичной обстановке.
— Ну какие драгоценности… — она прокусывает губами зажатую в кулаке салфетку. — Здесь одна ценность — книги. Я даже не представляю куда их девать… Выбросить рука не поднимется.
— Здесь точно был посторонний, — я хмурюсь. — Дэн в этих вопросах профессионал. На замке следы отмычек, в квартире запах сигарет, пыль в некоторых местах неравномерна, а значит, переставляли предметы…
— Тогда я ничего не понимаю… — Оля вздыхает. — Ещё игрушки здесь елочные есть старинные. Наверно, их в интернете можно дорого продать. Мы всегда елку живую ставили вот прям на этом месте, — с грустной улыбкой опускает глаза в пол. — А мама для отца вашего ещё обязательно фотографировала…
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Для отца? — Кажется, что удивление в моем голосе звучит на столько неприлично, и я даже прокашливаюсь. — Ты мне будто о другом человеке рассказываешь. Пойми меня правильно. Он — коронованный вор. Ты же понимаешь, что просто так на зоне титулы не появляются.
— Понимаю… — рассеяно. — Но так что же… Ему теперь нельзя ёлкой любоваться?
— Можно, наверно… — теперь я уже сам теряюсь от ее логики. — И ещё, раз уж мы здесь, подумай, какие вещи хотела бы забрать. Личные, из мебели… Я дам задание парням. Здесь все вычистят и продадут без твоего участия.
— Да, — судорожно выдыхает. — Я бы так хотела. Спасибо. Тогда… — разворачивается ко мне лицом и скользит взглядом полным слез по стенам. — Книги — описать и сдать в библиотеку центральную. Вещи мои и обувь только в одной комнате, просто пусть сложат в пакеты и привезут… Альбомы ещё с фотографиями. А остальное… — не нужно. Не могу я.
Вдруг срывается с места и идёт быстрым шагом в смежную комнату. Догоняю ее в дверном проёме и по набору мебели определяю, что это была спальня ее мамы. Кровать, письменный стол, шкаф, куча бумаг и компьютер.
Ольга выдвигает самый нижний ящик стола. Что-то расстроено бормочет, выдвигает следующий. Качает головой, выдвигает самый верхний ящик и поднимает на меня испуганные глаза.
— Иван… — сглатывает. — Нигде нет рукописей твоего отца. Я точно помню, что взяла и отнесла в редакцию только последнюю. Потому что мама успела перепечатать только треть. Не понимаю, — Оля зажимает виски и крутит головой, — книги уже давно напечатаны. Зачем и кому могла понадобиться нечитабельная писанина от руки с кучей помарок и ошибок…
— Ну… — я оборачиваюсь, потому что в комнату следом за нами входит Виктор, — я думаю, что на этот вопрос нам сможет ответить автор «писанины».
Эта мысль отзывается во мне нервозностью. В принципе, я скорее не удивлюсь, если узнаю, что отец и с зоны умудряется проворачивать дела.
— Все в идеальном порядке, — жмёт плечами помощник, — что тут у вас?
— Пропали рукописи уже напечатанных книг. — Отзываюсь и делаю Виктору глазами знак, чтобы шёл за мной в коридор.
Прикрываю дверь.
— На завтра встречу нам с отцом организуй и скажи Дэну, чтобы охрану жилого комплекса усилил. Ну и… — понижаю голос до шепота, здесь нужно все вывезти и к продаже квартиру подготовить по-быстрому. Ольга говорит, что кроме вещей из спальни и альбомов с фотографиями, ей больше ничего не нужно.
— Сделаем. — Кивает помощник.
Дверь комнаты открывается, и к нам выходит заплаканная хозяйка.
— Я уехать хочу, — смотрит на меня умоляющими глазами. — И вот… — протягивает мне стопку из трёх книг, — это — вашего папы. Тиражи были маленькие. Пусть будут.
— Поехали… — я подхватываю девушку за талию и забираю книги. — Дальше сами — киваю парням.
Мы выходим из подъезда, и вдруг Оля резко оглядывается назад, скользя глазами вверх по окнам.
Тяжело выдыхает и прикрывает глаза. Я читаю по ее губам шёпот: «до свидания» и чувствую, как у меня в груди что-то переворачивается и начинает непривычно тяжело гореть. В горле образуется непроглатываемый ком. Откуда это? До этого самого момента я был совершенно нечувствителен к эмоциям высшего порядка.
— Давай живей, — заставляя девушку прервать свою внутреннюю агонию, подталкиваю Ольгу к машине чуть грубее, потому что понимаю — стоит только дать сейчас слабину или пожалеть, она утопит тачку в истерике.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
По дороге до квартиры заезжаю в ресторан быстрого питания и покупаю большой пакет еды. Будем откармливать «родственницу». И да, хочет она или нет, но сегодня я ночую вместе с ней.
Когда машина останавливается на парковке, Ольга трогает меня ледяными пальцами за руку.
— Иван… спасибо. — Качает головой и тут же отворачивается, дёргая на себя ручку двери.
