Форма входа
Читем онлайн Золото Неаполя: Рассказы - Джузеппе Маротта
Шрифт:
-
+
Интервал:
-
+
Закладка:
Сделать
Но о чем же говорил дон Бернардо со святой Анной? Прежде всего о том, что она не думает ни о себе, ни о людях; как могла она допустить, чтобы верующие о ней забыли? Если б не дон Бернардо, который по воскресеньям наводил в комнате чистоту с помощью тряпки и опилок, тут вообще все затянуло бы паутиной! В наше время, полагал дон Бернардо, статуя святого не может позволить себе стоять сложа руки. «Может, вы просто не знаете, как заставить народ себя уважать?» — частенько спрашивал он старинную статую, нервно потирая руки. Где-то он услышал, что если гора не идет к Магомету, Магомет идет к горе. «Уж эти мне святые», — бормотал он, преклоняя колено перед бесстрастным изображением, и было ясно, что грубым этим языком говорила в нем глубочайшая атавистическая вера. Иногда посреди оглушающей тишины летнего полудня он вдруг неожиданно вскакивал, подходил к трем жалким рядам дряхлых скамеек (тишина стояла такая, что можно было услышать, как их точит жучок) и, едва не сдвигая их с места, яростно колотил кулаком по безответному унылому дереву.
С незапамятных времен он любил святую Анну и мечтал прославить ее среди людей. Несколько лет назад, почти силою вырвав какие-то жалкие гроши у нескольких знакомых и просто прохожих, он исхитрился устроить ей праздник на двадцать шестое июля. Пять, а то и шесть арок из масляных плошек украсили тогда переулок; на традиционном помосте для музыкантов до утра пели толстые местные знаменитости, которые для виду немного поупирались, но толпа силой стащила их с балконов, заваленных арбузами, сковородками и бутылками; в тот вечер, оказавшись среди целого леса горящих свечей, старинная статуэтка святой обрела наконец свой настоящий цвет.
Но даже такие, раз в год устраиваемые празднества были ему не по средствам, и дон Бернардо страдал. В больших неаполитанских церквах он заходил в алтари, посвященные святой Анне, и незаметно разглядывал великолепные скинии, принесенные в дар бесчисленные драгоценности, смотрел на прихожан, которые, опустив головы, шептали молитву, на руки, протягивающие приношения; и все это невыразимо его мучило, поселяя в нем чувство какой-то горькой и смутной ревности.
Именно так дон Бернардо постепенно и потерял голову. Однажды ночью, босой, полуголый, этот крохотный человечек, который из-за своего роста, видимо, дальше других отстоял от неба, вылез из постели, прихватил с собой инструменты, пробрался в церковь и приладил там к пьедесталу Святой какое-то хитроумное устройство.
Господи, прими во внимание нищету его духа и обуревавшее его смятение и будь к нему снисходителен, господи! В общем, случилось следующее: утром, когда не то две, не то три из редких посетительниц церкви подошли к алтарю, оттуда, от пьедестала святой, донеслось что-то вроде стона, и статуя медленно повернулась к ним спиной.
Когда в церковь сбежался весь переулок, святая Анна уже стояла как обычно, но спустя некоторое время чудо повторилось, и его уже видели сотни глаз. Всеобщая паника и слезы истолковали происшедшее в единственно возможном смысле: святая страдает от забвения, в котором она пребывала годами. На другой день по улицам квартала было ни пройти ни проехать, толпы людей текли по ним медленно и неотвратимо, как поток лавы.
Как это всегда бывает при столкновении со сверхъестественным, у всех — и у мужчин, и у женщин — возникло вдруг смутное ощущение вины и ответственности за какие-то свои давние, уже забытые прегрешения, и они шли меж древних стен бледные и безмолвные. Плач ребенка или набежавшая на облако тень, самый обыкновенный, легко объяснимый звук приобретали вдруг роковой смысл, предрекая какие-то неминуемые несчастья.
Кроме того, народ предпринял и ряд действий.
Рабочий стол дона Бернардо был выброшен из священного места. Комнату украсили коврами, цветами и свечами, в воздухе повисло густое облако ладана…
На другой день городские власти упорядочили движение людей, а к вечеру остановили его совсем. Прошел слух о какой-то проверке, назначенной епископом; ведь известно, что высокие церковные власти, как правило, не верят в чудеса, которые и в самом деле нередко объясняются всего лишь коллективным самовнушением.
В эту ночь дон Бернардо снова проскользнул в церковь и заперся изнутри. Попробуем же в эту минуту спуститься с канатами и факелами в самые глубины души этого тихого безумца. Ведь он считает, что сделал лишь тысячную долю того, что святая могла бы сделать сама, если бы не ее необъяснимая скромность или божественная стыдливость, свойственная истинному величию. Иными словами, он совершенно не сознает, что совершил святотатство, и если теперь хочет скрыть следы содеянного, то только для того, чтобы вновь обретенное уважение к святой сохранялось и впредь. И все, больше ничего нет в душе у дона Бернардо, разве что некоторое беспокойство, желание справиться с делом как можно скорее. Но тут случается ужасное, и дон Бернардо попадает в тюрьму.
Непостижимый наш сапожник отвечал на вопросы комиссара полиции, всхлипывая, а в коридоре плакали его жена и дети. Насколько я знаю, дон Бернардо, чьи коротенькие, торчащие, как иглы у ежа, волосы едва виднелись над крышкой стола, объяснил все следующим образом.
— Да, за вчерашнее отвечаю я. Но нынешней ночью, ваше превосходительство, чудо произошло в самом деле. Войдя, я запер дверь на три оборота, помню, еще толкнул ее ногой, а ключ спрятал в карман. Едва я кончил работу, как услышал чьи-то легкие шаги. Дверь распахнулась, и на пороге встала пожилая синьора с серебряными глазами. Она была похожа на монахиню. «Ни слова, сестра, сейчас я вам все объясню», — сказал я. Но она трижды вскрикнула, и церковь в один миг заполнилась людьми, и они на меня набросились. «Видели вы монахиню?» — спрашивал я у всех. Но никто ее не видел. И все-таки, клянусь вам, ваше превосходительство, дверь была заперта на три оборота! Так что же, разве это не чудо? Взгляните на мои руки — они еще дрожат! Нет, что бы вы ни говорили, то была она, святейшая из святых. Я молился ей двадцать лет, и только сейчас она меня услышала. — Ошеломленный и радостно взволнованный дон Бернардо в заключение подмигивает комиссару.
— Может, было с ее стороны и немного каприза. Но зато какие минуты! Синьора проходит сквозь запертую дверь, и я целую землю у ее ног.
Комиссар качает головой и спрашивает себя, что ему делать с этим дураком, переживающим миг искреннего торжества. Его мошенничество совершенно бескорыстно: когда, привлеченная фальшивым чудом, в церковь сбежалась половина Неаполя, дон Бернардо продал все башмаки, отданные ему в починку, чтобы купить святой Анне цветов и свечей. Не исключено, что он попытался бы продать для той же цели и пятерых своих сыновей, которые плачут сейчас в коридоре. Потому его отпускают, а что касается второго, настоящего чуда, то дон Бернардо на долгие годы остается его живым свидетелем, убедившим очень многих, в том числе и автора этих строк.
Ребенком я бывал в церкви, о которой здесь рассказал, — всюду новые ковры, новые скамейки. В углу на коленях всегда стоял дон Бернардо и из-за своего смехотворного роста казался как бы вдвойне коленопреклоненным. Он не сводил глаз со святой; я помню его лицо, по нему было ясно: если настоящее чудо и расцветает, то не там, где предаются методическим религиозным размышлениям, а лишь на почве страстной и простодушной любви.
В Монтеверджине
Храм Монтеверджине стоит на горе Партенио в плодороднейшей Ирпинии; он высится, как ковчег, над плещущимся вокруг него морем каштановых рощ и лесов. Наверное, старинной мадонне, которой посвящен храм, время от времени приходится отодвигать от себя — словно отбрасывая непослушную прядь — эту буйную растительность; отодвинув, она снова начинает спокойно и мягко вглядываться в лицо своего младенца, а доминиканцы монастыря бродят тем временем по его белым террасам, придумывая то ли новую молитву, то ли новый рецепт для ликера. Мадонна Монтеверджине по прозванию «Мама-славянка» — это византийская икона, одна из самых «смуглых» среди них, очень почитаемая в Неаполе: четырехугольник ее изображения осеняет тут каждое супружеское ложе.
Однажды она даже победила в уличной драке, когда в переулке Карминиелло один преданный ее почитатель схватился с пылким приверженцем помпейской мадонны и сломал ему три ребра; это столкновение подготавливалось годами, так что дону Паскуале Ангарелле оставалось только сказать противнику: «Сам знаешь за что» — и нанести удар.
В мое время в канун троицы и в сентябре у неаполитанцев было принято совершать паломничество в Монтеверджине. То были поистине олимпийские состязания в роскоши. Ради этого случая и богатые, и бедные выставляли напоказ самые праздничные из своих костюмов, лиц и чувств, каждый придумывал себе какой-нибудь восхитительный образ и уже не отступал от него в течение всего путешествия. Как сейчас помню лавочниц с центральных улиц — огромных, великолепных, торжественных, как соборы; нитью жемчуга, которая в несколько рядов свисала у них с шеи, можно было перегородить улицу Караччоло; уши у них кровоточили, разодранные тяжелейшими серьгами; грубые расплющенные пальцы, сплошь унизанные кольцами, сверкали, как медная отделка экипажей; бриллиантовые булавки отбрасывали при движении блики на крупы лошадей. А экипажи, которые везли неаполитанцев в Монтеверджине! Шарабаны, двухместные виктории, ландо, открытые коляски, выезды из четырех лошадей, выезды из шести лошадей, повозки, телеги, двуколки, даже дилижансы; не поручусь, что какой-нибудь ловкач не путешествовал просто на голом самодвижущемся колесе на манер Фортуны. Запах дорогой кожи стоял во дворах и веселил душу; мешки с зерном и сладкими рожками, кнуты, удила, шоры громоздились у порога под надзором свирепого вида парней, которые время от времени проводили шерстяной тряпочкой по ремням и цепочкам упряжи — то ли они оттирали только им заметное мутное пятнышко, то ли, от легкой дремоты, им уже чудились пыль и ветер деревенских проселков. Лошади, разряженные как невесты, оборачивались назад, словно разглядывая всю роскошь экипажа — сплошные кружева и подушки; дон Луиджи Гарджуло оделял каждую из них приличествующей лаской и объяснял друзьям:
На этой странице вы можете бесплатно читать книгу Золото Неаполя: Рассказы - Джузеппе Маротта бесплатно.
Похожие на Золото Неаполя: Рассказы - Джузеппе Маротта книги
- Пока не пропоет петух - Чезаре Павезе - Современная проза
- Французское завещание - Андрей Макин - Современная проза
- Скука - Альберто Моравиа - Современная проза
- Римлянка - Альберто Моравиа - Современная проза
- История обыкновенного безумия - Чарльз Буковски - Современная проза
- Маленькая Обитель - Пьер Пежю - Современная проза
- Крашеные губки - Мануэль Пуиг - Современная проза
- О Шмидте - Луис Бегли - Современная проза
- Memow, или Регистр смерти - Джузеппе Д`Агата - Современная проза
- Море, море Вариант - Айрис Мердок - Современная проза