Из опыта прежних путешествий с Тедди я знала, как тщательно он исследует поле своих наблюдений; это подтверждают его записи, сделанные только для себя во время поездки. Он ездил по России, стараясь уяснить себе социальное значение каждого мероприятия с русской точки зрения, противопоставляя ее собственным взглядам на правительство, экономику, индивидуальную и коллективную психологию и на проблему индивидуализма, которую он никогда не упускал из виду.
После того как Драйзер вернулся из России, когда впечатления и мысли, вызванные тем, что он там видел и с чем сталкивался, окончательно выкристаллизовались, он сумел найти много такого, что, по его мнению, было правильным и плодотворным в грандиозном социальном эксперименте, совершающемся в России. Но со многим, что там происходит, он никак не мог согласиться и часто высказывал свое неодобрение в беседах с руководителями учреждений и официальными лицами, которых он встречал во время разъездов по России. Это была обычная манера Драйзера вызывать людей на разговор. Хотя он понимал, какую роль сыграл капитал в росте и развитии Соединенных Штатов, он горячо и решительно восставал против капитализма и того зла, которое он с собой несет,- против эксплуатации, осуществляемой его представителями. С ранней юности он близко наблюдал и изучал капитализм и много писал по этому вопросу. Родившись в бедной семье, он знал, что такое нужда; не имея ни средств, ни какой бы то ни было поддержки, он прошел трудный путь, испытал бесчисленные лишения и выдержал отчаянную жизненную борьбу, став сначала репортером, потом журналистом и редактором и, наконец, писателем. Он знал Соединенные Штаты, смею это утверждать, как никто другой, и любил свою родную страну всем сердцем.
Тем не менее, он был убежден в необходимости социальных, денежных, политических, экономических преобразований и реформ в области просвещения. Он не только страстно желал осуществления этих преобразований, но и делал для этого все, что мог. Он никогда не отказывался принять в той или иной форме участие в любом движении, ставившем своей целью достижение лучшего социального устройства. И попав в Россию, он так же жадно искал там то, что ему казалось прогрессивным, как и у себя на родине.
Прожив некоторое время в Москве и Ленинграде, где он встречался и беседовал с другими гостями из Америки, Драйзер отправился на юг- на Украину, в Донецкий бассейн, на Черноморское побережье и Кавказ. Драйзер побывал в Нижнем Новгороде, Киеве, Сталино, Ростове, Харькове, Кисловодске, Баку, Тбилиси, в Дагестане, Ташкенте, Самарканде, Батуме, Новороссийске, Феодосии, Ялте, Севастополе, Симферополе, Одессе и в маленьких городках, встречавшихся по пути.
Драйзер одобрял отделение религии от государства. Он не мог сказать ничего, кроме самого хорошего, о новых школах, больницах, библиотеках, рабочих клубах, санаториях, детских садах, ремесленных и художественных школах для народа, которые он встречал повсюду, и о предоставленной «русским интеллектуальным силам возможности свободно развиваться».
Глава 17
Я получила от Тедди каблограмму, в которой говорилось, что он возвращается морем через Одессу и хотел бы встретиться со мной в Константинополе, и 30 декабря на пароходе «Мавритания» выехала в Европу. Я телеграфировала ему, что остановлюсь в Париже, в отеле «Регина», но, к своему разочарованию, приехав туда, не нашла от него ни слова.
На следующий день я выехала поездом в Константинополь, так и не получив ни строчки от Тедди. В Константинополе я нашла каблограмму, в которой говорилось, что Тедди в течение двух недель не сможет проехать Черным морем и потому выезжает из России через польскую границу, что я должна вернуться в Париж и ждать его в отеле «Терминус».
В Париже я не застала Тедди в отеле «Терминус» и сняла номер только для себя. Он приехал на следующий день; я шла по коридору отеля и вдруг увидела Тедди, идущего мне навстречу. На меня нахлынула такая радость и такое волнение, что я забыла обо всем на свете, кроме того, что он, наконец, здесь, со мной. Но вскоре я заметила, что он выглядит усталым и измученным. Поездка оказалась для него тяжелой: в дороге он два или три раза болел. Теперь ему хотелось отдохнуть.
Мы провели в Париже несколько дней. Однажды вечером мы пошли посмотреть забавный спектакль «Шантеклер», но Тедди не мог досидеть до конца. Он был еще целиком под впечатлением того, что видел в России.
Французское легкомыслие его раздражало и даже злило. Он предложил мне съездить на несколько дней на Ривьеру погреться на солнце, которое было ему так необходимо; мы отправились в Ментону и остановились в отеле «Кап Мартин».
Он много рассказывал мне о том, какие лишения и нужду терпят русские, но как они вместе с тем мужественны, преисполнены надежд и истинного воодушевления, ибо сейчас, как сказал Драйзер, они переживают свое второе рождение. Путешествуя по стране, он повсюду сталкивался с этим воодушевлением, он чувствовал его на каждом шагу и радовался этому, так как искренне полюбил русский народ. И одновременно с этим чувством в нем зародилось глубокое желание дальнейшего роста, успехов и счастья этому народу.
Из Ментоны мы поехали в Монте-Карло, Ниццу и Канны; там мы совершали много незабываемых прогулок по берегу моря.
Затем, 27 января, мы уехали в Лондон и остановились в отеле «Мэйфэр». Спокойный и строгий Лондон представлял собой менее разительный контраст России, чем легкомысленный Париж, и Тедди чувствовал себя там гораздо лучше. К нему приходила масса народу. Он посетил Рамсея Макдональда и Уинстона Черчилля, с которым спорил о социальном и военном значении России; по словам Драйзера, Черчилль преуменьшал его. Он заявил, что Драйзер совершенно неправ и что он, Черчилль, уверен, что Советская Россия просуществует еще лет семь, и на этом все кончится. Драйзер утверждал, что Россия является мощной военной державой и ее социальная программа будет успешно выполнена. Он критиковал положение заводских рабочих в Англии и рассказал о своем посещении фабричного района и о разговорах с рабочими. Черчилль сказал, что Англия собирается употребить половину государственных доходов на улучшение условий труда.
– Возможно, вы и собираетесь, но никогда не сделаете этого,- ответил Драйзер.
Из рассказа Драйзера об этом визите я заключила, что Черчилль остался не особенно доволен своим гостем. Зато Драйзер был чрезвычайно доволен, когда несколько позднее Черчилль, наконец, заявил, что Россия является «наиболее передовой военной державой в мире» *.
Отто Киллман, сотрудник издательства «Констейбл энд компани», устроил нам поездку в Бат через поэтические сельские местности Англии. Мы остановились в тамошнем отеле «Палтни», в котором были картины Ватто, Тициана и Вела-скеса. Вместе с мистером Киллманом и его женой мы осматривали Уэллский собор.
Следующей нашей поездкой была экскурсия в Гластонбери, где под сенью гигантских арок, поднимавшихся прямо из сочной зеленой травы, каждый из мае воссоздавал в своем воображении древний собор. Здесь не было ни плит, ни эпитафий, ни молитвенников, только священная земля, на которой высились развалины старинной церкви, свидетельствующие об ушедшей жизни и прошлых временах.
Мы заехали выпить чаю в знаменитую гостиницу «Джордж инн». Там, сидя перед очагом, в котором весело потрескивали дрова, мы пили превосходный английский чай с пшеничными лепешками и слушали рассказ мистера Киллмана о том, как однажды ему явился в видении святой Грааль. Полунемец, полуангличанин, он с одинаковой симпатией относился и к прошлым поколениям, и к современному, усвоившему быстрый темп жизни поколению англичан.
Вернувшись в Лондон, мы побывали в Кембридже и навестили Джорджа Мура, которому в то время было уже далеко за восемьдесят. Он нас совершенно очаровал. На следующий день ему предстояла серьезная операция, но он был настроен очень весело и после оживленной беседы подарил нам свой перевод «Дафниса и Хлои» Лонга.
11 февраля 1928 года мы отплыли из Саутгемптона на пароходе «Гамбург». По пути в Америку Тедди работал над черновиками статей о России, впоследствии вошедших в его книгу. Несколько статей были уже совсем готовы. Переписывая их, я стала гораздо яснее понимать то, за что Тедди боролся всю свою жизнь,- необходимость установления равенства между всеми людьми на свете. Тедди чувствовал, что эксперимент, осуществляемый в России, является первым практическим шагом к этой цели.
Глава 18
По возвращении домой мы вскоре возобновили наши неофициальные приемы по вторникам, которые начали устраивать незадолго до отъезда за границу. На этих вечерах всегда бывал интересный народ: представители науки и искусства встречались у нас не только со своими собратьями, но и с людьми совершенно противоположных профессий. Нас посещали писатели всех стран, выдающиеся ученые, композиторы, оперные певцы из театра «Метрополитен», артисты балета, режиссеры, актеры и актрисы, поэты, индусские йоги, художественные и литературные критики, фельетонисты, исследователи, педагоги, издатели, иногда – политические деятели и всякие поклонники знаменитых и полузнаменитых людей.
