— Подумать только! Что вы говорите! — любезно прочирикал сэр Томас. — Так вы здесь среди старых друзей, мистер Питт!
— Старых друзей, — эхом отозвался Джимми, стараясь не смотреть в глаза отставному полицейскому, который в этот момент усиленно сверлил его взглядом.
— Прекрасно-прекрасно! Позвольте, я покажу вам вашу комнату. Она как раз напротив моей. Сюда, прошу вас.
В дни своей юности сэр Томас служил в универмаге администратором не последнего разбора. Легкий оттенок профессионализма до сих пор сквозил в его уверенных движениях. Ни в одной другой школе невозможно научиться той сдержанной учтивости, с какой он шествовал по лестнице впереди Джимми.
На первой же площадке они расстались с мистером МакИкерном, но Джимми долго еще чувствовал спиной его взгляд. Взгляд у полицейского был из тех, что способны заворачивать за угол, подниматься по лестнице и проникать сквозь стены.
Глава XIII С ТОЧКИ ЗРЕНИЯ ШТЫРЯ
И все же, переодеваясь к обеду, Джимми пребывал в восторженном состоянии. Он словно очнулся от оцепенения. Жизнь, еще вчера такая серая, тоскливая, сегодня была полна красочных оттенков и разнообразных возможностей. Люди, по необходимости или по собственному капризу много странствовавшие по свету, как правило, становятся в какой-то мере фаталистами. Джимми был оптимистическим фаталистом. Он всегда представлял себе Судьбу не как слепую раздатчицу случайных даров, то благих, то скверных, — скорее как некое доброжелательное существо, явно благоволившее к нему, Джимми. Подобно Наполеону, он верил в свою звезду. Случались в его жизни трудные периоды (особенно в то время, когда, как он рассказывал лорду Дриверу, ему приходилось питаться кормом для канареек), но удача каждый раз вывозила. Было бы просто невероятно подлой шуткой со стороны Судьбы после всего этого отвернуться от Джимми именно в ту минуту, когда перед ним возникло самое главное. Конечно, его представления о том, что есть в жизни самое главное, с годами менялись. Каждая новая вершина горной гряды под названием Упоительные Моменты ошибочно принималась им за самую высокую, но сейчас Джимми инстинктивно чувствовал: это — настоящее. К добру или к худу, Молли прочно вошла в его жизнь. В бурные годы, когда ему было двадцать с небольшим, он точно так же думал о разных других девушках, которых и вспоминал-то теперь с трудом, словно персонажей давно забытой пьесы. В каждом из предыдущих случаев выздоровление проходило для него быстро, хотя и болезненно. Сила воли и активный образ жизни помогали ему выздороветь, стоило только взять себя в руки и решительно выбросить из головы очередную девицу. Неделю-другую в сердце ощущалась мучительная пустота, и вот оно уже снова в порядке, подметено и прибрано к приезду следующих постояльцев.
Но с Молли все было по-другому. Джимми был не в том возрасте, когда влюбляются мгновенно и безоглядно. Он стал осторожен, как домовладелец, которого много раз обжуливали жильцы. Он сомневался, найдет ли в себе силы подняться, если случится катастрофа. В таких делах сила воли, как самый обыкновенный вышибала, с годами теряет свои профессиональные качества. Вот уже несколько лет Джимми не покидало ощущение, что следующего посетителя выгнать будет нелегко, а потому он невольно занял отчасти оборонительную позицию по отношению к противоположному полу. Молли разрушила его оборону, и Джимми убедился, что правильно оценил пределы своих возможностей. Методы, прекрасно действовавшие в прошлом, теперь были бессильны. На этот раз не теплилась в глубине души успокаивающая мысль, что есть на свете и другие девушки. Джимми даже не пытался обманывать себя. Он знал, что уже вышел из того возраста, когда мужчина способен влюбляться в самых разных девушек.
Нет, что бы ни было, это конец. Второй попытки не будет. Как бы все ни обернулось, он принадлежит ей.
В течение дня самый эффективный период работы мозга у мужчины — те краткие минуты, когда он намыливает себе физиономию, готовясь к бритью. Орудуя кисточкой, Джимми мысленно оценивал сложившуюся ситуацию. Пожалуй, в своих оценках он был излишне оптимистичен. Для него было вполне естественно рассматривать удачу как своего рода особый поезд, который доставит его прямой дорогой в рай. Ведь до сих пор судьба была к нему исключительно благосклонна! Совершив ряд чудес на самом высоком уровне мастерства, судьба привела Джимми и Молли гостить в одно и то же поместье. Как указал в следующую же секунду холодный рассудок, это было только начало, но Джимми, задумчиво бреясь перед зеркалом, вообразил, будто это конец. Только уже закончив бриться и завязывая галстук, он начал замечать препятствия на своем пути, и притом довольно-таки существенные препятствия.
Во-первых, Молли его не любит. И нужно признать, у нее нет ровно никаких причин полюбить его в будущем. Влюбленный мужчина, как правило, не обольщается по поводу собственной привлекательности. К тому же ее отец считает Джимми закоренелым грабителем.
— А в остальном все просто прекрасно, — произнес Джимми, хмуро глядя на свое отражение, и печально пригладил волосы.
В дверь осторожно постучали.
— Хелло? — откликнулся Джимми. — Да?
Дверь медленно приоткрылась, из-за нее показалась широкая улыбка, увенчанная копной рыжих волос.
— Хелло, Штырь. Входи. Что случилось? Оставшаяся часть мистера Маллинза вступила в комнату.
— Хы, начальник! А я думаю — ваша это комната или не ваша? Слышь, как думаете, на кого я сейчас налетел там, внизу, в коридоре? На старика МакИкерна, который полицейский! Верьте слову!
— Да ну?
— А то! Слышь, начальник, чего он делает-то в здешней малине? Я чуть с копыт не слетел, как его увидел. Верьте слову. До сих пор еще не очухался.
— Он тебя узнал?
— Еще как! Зенки выпучил, вроде как актер на тиянтере, когда коварные враги его прикончить норовят, и так это злобно на меня посмотрел!
— И?
— Я стою и не знаю, что со мной — то ли я опять на Третьей Авеню, или, может, стою на голове, или что вообще творится. Потом слинял потихоньку оттуда и сразу к вам. Слышь, начальник, к чему все это? Чего старик МакИкерн выпендривается в Англии?
— Все в порядке, Штырь. Не нужно так волноваться. Я все объясню. Он ушел на покой — точно так же, как и я. Он здесь один из знатных гостей.
— Иди ты, начальник! Это еще чего?
— Он ушел в отставку из рядов защитников правопорядка вскоре после нашей веселой встречи, когда ты резвился с бульдогом. Приехал сюда, проник в высшее общество. И вот мы снова собрались под одной крышей — очаровательное семейное сборище, можно сказать.
Штырь выразил свое изумление, разинув рот.
— Это, значит… — заикаясь, выговорил он.
— Да?
— Это, значит, что же теперь будет?
— Право, не знаю. Вероятно, мы скоро это выясним. Впрочем, волноваться не следует. Следующий ход за ним. Если он захочет высказать свои комментарии, вряд ли он станет стесняться. Скорее всего, просто возьмет и выскажется.
— А то! Как пожелает, так и сделает, — согласился Штырь.
— Я, например, вполне спокоен. Что касается лично меня, я с приятностью провожу здесь время. А как твои дела на нижнем этаже?
— Чума, начальник! Нет, правда, рехнуться можно. Там такой старый фраер, дворецкий, Сондерс его фамилие — ну такие длинные слова выдает, я прямо заслушался. Меня там мистером Маллинзом кличут, — объявил Штырь с гордостью.
— Вот и хорошо. Я рад, что у тебя все нормально. Не вижу причин, почему бы нам не жить здесь в свое удовольствие. Вряд ли мистер МакИкерн станет добиваться, чтобы нас отсюда выгнали, после того как я скажу ему пару слов — так, всего лишь кое-какие лирические воспоминания, но они могут его заинтересовать. Я испытываю глубочайшую симпатию к мистеру МакИкерну, — хотелось бы, чтобы она была взаимной, — но что бы он ни говорил, я отсюда не сдвинусь.
— Да ни за что, — поддержал его Штырь. — Слышь, начальник, у него, верно, капусты хоть залейся, если смог сюда втереться. Я-то знаю, откуда у него пети-мети. Точно говорю. Я ж и сам из нашего старенького Нью-Йорка.
— Тише, Штырь, это злостные сплетни!
— А то! — Штырь упорно продолжал развивать излюбленную тему: — Я-то знаю, и вы, начальник, знаете. Хы! Вот бы и мне поступить в полицию! Росту мне не хватило. Там ребята зашибают деньгу как надо. Нет, вы посмотрите на старикана МакИкерна! Денег у него столько, что хоть солить, а разве он их заработал? Пальцем не пошевелил с начала и до конца! А теперь посмотрите на меня, начальник.
— Я смотрю, Штырь, я смотрю.
— Нет, вы посмотрите на меня! Целый год вкалываешь, как проклятый…
— По тюрьмам сидишь, — подсказал Джимми.
— А то! Гоняются за тобой по всему городу. И что в итоге? После всех трудов ни шиша в кармане. Слышь, начальник, от такой жизни до того дойдешь…
